Страница 34 из 44
Но что это? Я не узнавал! знакомых с детства мест. Куда исчезли огромные города, промышленные центры, гиганты индустрии, сети электропередач и железных дорог? Повсюду раскинулся океан растительности. Зеленели кроны могучих лавров, цвели олеандры. Веерные пальмы шевелили широкими листьями, словно посылая привет “нам, пронесшимся через время и пространство и теперь рассматривавшим родную планету из чудовищной дали в квадриллионы километров.
Но почему в средней полосе России растут тропические цветы и деревья? Неужели прошла целая геологическая эпоха? Ведь в районе Москвы или Ленинграда только в мезозойскую эру был тропический климат.
Вдруг на экране возникла монументальная колонна. Отлитая ига блестящего белого сплава, она стремительно взмывала на трехсотметровую высоту. Форма колонны напомнила мне что-то очень знакомое. Я вгляделся, быстро вращая диски, и чуть не вскрикнул от удивления. Это был… наш гравитонный звездолет, стоявший на посадочном треножнике! Странное чувство охватило меня, когда я заметил на колонне два больших овала, а в них - наши (мой и академика) портреты, написанные вечной краской. Ниже портретов золотом светились надписи, одна - на геовосточном языке, другая - на совсем незнакомом:
“В третьем тысячелетии новой эры отсюда стартовали эта люди. Они первыми испытали гравитонную ракету и дерзнули полететь к центру Галактики. Должны были возвратиться на Землю в шестьдесят третьем тысячелетии. Они не вернулись еще и сейчас, в начале первого тысячелетия второго миллиона лет человеческой истории. Вечная слава героям науки!”
- Миллион лет… - прошептал я, затаив дыхание.
Подавленный гигантским промежутком истекшего времени, я бессильно опустил руки. Время! Его безостановочный, не поддающийся никаким силам, поток унес дорогое: друзей и товарищей, с которыми я бороздил Космос, и вою привычную обстановку третьего тысячелетия. Я почувствовал, как повлажнели мои глаза.
Между тем Самойлов, спокойно отстранив мою руку, повел волшебный канал неведомой связи, вызывающей картины Земли, на северо-запад от памятника. Я понял, что он ищет столицу Восточного полушария. Среди моря цветов торжественно вздымалась многокилометровая громада здания, украшенная скульптурами. На фронтоне огромными буквами были начертаны всего два слова. Я никак не мог их разобрать: какой-то незнакомый язык. Академик до отказа вывел диск резкости. И тогда сквозь знаки новой надписи (вероятно, на языке второго миллионолетия) смутно, еле различимо, проступили старые геовосточные буквы.
- Пан…те…он бессмертия, - первым разобрал надпись академик.
Пантеон расплылся, растаял. Четко, почти осязаемо возник гигантский зал с рядами анабиозных ванн. В пульт каждой из ванн был вмонтирован портрет “спящего”. С портретов на меня сурово смотрели незнакомые лица…
Пока гиганты были заняты своими делами наверху, откуда доносились их певучие голоса, я завел с академиком разговор об этом новом загадочном племени разумных существ.
- Неужели в Информации познавателей нет никаких упоминаний о гигантах? - опросил я Петра Михайловича.
- Представь себе, никаких! Я даже не мог узнать о происхождении скульптуры в Энергоцентре. Служители и операторы вообще ничего не знают. Их радиофицированный мозг лишен творческого начала. А познаватели молчат. Мне сразу было ясно, что они почему-то упорно избегают разговоров о гигантах… Давно ли они здесь и какое отношение имеют к грианам? Скульптура на уступе Энергоцентра, а также отрывочный рассказ Виары привели меня к мысли, что некогда гиганты сотрудничали с познавателями, а потом вдруг замкнулись на Большом юго-западном острове. Но почему?
- Как же все-таки нам объясниться с гигантами? Странно, что они не понимают ни нашего, ни грианского языка. В чем делю, Петр Михайлович?…
- Они, должно быть, все понимают, и я уверен, что они нас знают уже давно. Ведь не случайно же мы спаслись во время урагана.
- Тогда почему они не отвечают на вопросы?
- Вероятно, потому, что их язык сложен и не похож на наш, и даже на грианский. Поэтому они затрудняются формулировать свои мысли на грианском языке, который им кажется языком дикарей или младенцев…
Через некоторое время гигант снова пришел к нам и уселся напротив, дружески улыбаясь.
- Вот, послушай, - сказал Петр Михайлович, - я сейчас задам ему рад вопросов. Он должен их понять и как-то откликнуться. - И Самойлов обратился к гагату: - Окажите же наконец: кто вы? Из какой части Галактики вы прилетели на Гриаду?
Выслушав Самойлова, гигант стремительно подошел к главному пульту и начал быстро переключать приборы, потом заметался у рядов электронных машин. Внезапно погас свет, лившийся со всех сторон, но ярко вспыхнули стены-экраны централи. Одновременно зазвучала тихая музыка приборов и аппаратов. Перед нашими глазами поплыли странные, незнакомые картины. Гигант стал объяснять нам, где его родина. Оказывается, все, что происходило на корабле и вне космического корабля в прошлом, чудесно запечатлелось в веществе экранов, которые представляли собой развернутые схемы запоминающих электронных устройств.
Вначале на стенах корабля возникли очертания неведомой Галактики, которая была раза в три больше нашей; у нее уже не было спиральных ветвей. Это была древнейшая эллиптическая Галактика, в которую через миллиарды лет превратится и наша звездная система. Вдруг у меня захватило дыхание: открылась панорама необычайно прекрасного мира. Под слепящими лучами бело-синего солнца плескались волны оранжевого моря; по золотистым равнинам струились величественно-медлительные реки; искрились брызгами водопады, ниспадающие с прозрачных ярко-желтых каменных уступов. Расцвеченная изумительно радостными красками чужого мира, шумела невиданно могучая пурпурно-оранжевая растительность; на фоне небосвода четко вырисовывались воздушные сооружения, арки, мосты и башни из ослепительно-голубого металла. Повсюду сверкали, искрились и рассыпались мириадами солнечных блестков огромные фонтаны, то посылая свои воды в небесную высь мощными потоками, то извиваясь причудливыми струями, то разбрызгиваясь миллионами трепещущих, точно живых, капель.
Я никогда не смогу забыть эту волшебную картину: ярко-оранжевый океан, сливающийся с густо-зеленым небом, ажурные города, необычайная прозрачность воздуха, темно-палевая дымка на горизонте…
- Где этот мир?! - воскликнул пораженный Петр Михайлович.
Гигант улыбнулся и стал показывать местонахождение своей родины. Смелым взлетом мысли он нарисовал на биоэкране точную схему нашей Метагалактики, приблизительные контуры которой земляне с таким трудом выявили лишь за сотни лет астрономических наблюдений. Стрелкой он указал нам ее поперечник - сорок восемь миллиардов световых лет! Затем он уменьшил нашу Метагалактику до размеров чайного блюдца, мысленно нарисовал в другой части биоэкрана звездный остров причудливой комической формы и протянул между обеими системами прямую линию, указывающую расстояние - двести семьдесят миллиардов световых лет, то есть восемьдесят три миллиарда парсеков!
- Расстояние в двести семьдесят миллиардов световых лет! - воскликнул академик в благоговейном восторге. - Так вы из другой Вселенной? Из другой Метагалактики?
Как бы подтверждая эти слова, мысль гиганта нарисовала на экране один из звездных островов чужой Метагалактики, ту самую эллиптическую Галактику, которую мы уже видели вначале, поставила под ней название - три странных значка - и указала стрелкой одну из звезд в ее центре.
- Другая Метагалактика… Сотни миллиардов световых лет… - шептал академик. - Как же они преодолели это расстояние?…
Глава восьмая
ВЛАСТЕЛИНЫ КОСМОСА
Прошло около месяца, и мы постепенно узнали все, что касалось метагалактиан, частью - с помощью неполного перевода целым рядом электронных машин, частью - с помощью биоэкрана.
Родина метагалажтиан оказалась древнейшей планетной системой с бело-синим центральным светилом спектрального класса “А”. Вокруг него образовалось шесть планет.