Колумбы неведомых миров

- Где-то теперь наше Солнце…

- Даже не ищи. Где-то на заброшенной окраине Галактики. А мы уже в центре ее, в столице, так сказать. Что нам за дело до каких-то окраинных обитателей?…

Ровно пел свою мелодию гравиметр. Скорость держалась на уровне пяти тысяч километров в секунду. Да, здесь не разгонишься! Повсюду мощные гравитационные поля, и вместо искомой Желтой звезды можно набрести на какую угодно другую. Интересно, есть ли жизнь на здешних планетах? А может быть, вообще органическая жизнь в этой части Вселенной существует только на двух-трех островках вокруг захолустного Солнца?

Я поделился с Петром Михайловичем своими сомнениями.

- Чушь! - уверенно проговорил он. - Если Вселенная бесконечна в пространстве-времени, бесконечно и число обитаемых миров, пусть они разделены даже биллионами парсеков!

- Но в ближайших к Солнцу системах ведь не оказалось разумных существ?… И это несмотря на упорные поиски астронавтов в течение последних пятидесяти лет.

Самойлов на минуту задумался.

- Это нисколько не противоречит философии диалектического материализма, - сказал он. - Действительно, в окрестностях Солнца не оказалось разумных существ, хотя и обнаружена богатая зона органической жизни в экосфере [14] Сириуса, Шестьдесят Первой звезды Лебедя и альфы Центавра. Но кто сказал, что разумные существа должны находиться именно в ближайших к Солнцу планетных системах?

- Этого никто не утверждал, - согласился я. - Скорее всего разумные существа не часто будут встречаться астронавтам Земли, если даже они обследуют все пространство округ Солнца радиусом до тысячи парсеков. Неужели мы не встретим их здесь, в центре Галактики, и будущим поколениям человечества придется лететь за биллионы световых лет, чтобы воочию увидеть наконец своих собратьев по разуму?

- Сомневаюсь. Это все равно, что на Земле искать древнюю цивилизацию где-то в Антарктике, а не в бассейнах великих рек теплого и умеренного климатов.

- Они, конечно, неизмеримо выше нас по развитию? - продолжал я.

- Нет, - живо возразил Самойлов. - Мы явимся к нашим предполагаемым галактическим собратьям далеко не бедным родственниками. Вот хотя бы наша “Урания”… Но поучиться нам, видимо, будет чему.

- Похожи ли они на землян? Неужели какие-нибудь медузы или насекомоподобные уродцы?… - Я не мог сдержать отвращения.

- Вряд ли высокая организация живого существа совместима с подобным строением тела. Ты просто начитался фантастических романов. Скорее всего, это будут существа, подобные нам. Или даже совершеннее, пожалуй. Ведь Земля не есть лучший из миров для широкого развития разума, как. сказал древний астроном Фламмарион. По астрономическому положению Земля - не очень выгодная планета… Ось ее вращения наклонена к плоскости Эклиптики под острым углом в двадцать три с половиной градуса, обусловливая резкую разницу в климатах. Это не совсем благоприятно для развития человечества.

- Как интересно было бы познакомиться с другими разумными существами, - сказал я. - Намного ли они опередили нас в развитии? Легко ли дается им познание окружающего мира? Общим ли для всех разумных существ является путь развития науки?

- Вряд ли, - ответил академик. - Наш путь развития науки - не самый лучший. Для нас, землян, процесс познания есть долгий и трудный процесс. Такими уж создала нас природа. Но могут быть разумные существа, которые обладают такими тонкими чувствами и таким сильным разумом, что чудеса и законы природы постигаются ими почти сразу. Я уверен, что у них не пять органов чувств, как у нас, а больше. А это расширяет возможности познания мира. Кроме того, их наука может развиваться совершению иными путями, в то же время правильно отражая единые для Вселенной законы бытия. Вот, например, математика - основа человеческого знания. Из основных аксиом математики мы на Земле последовательно вывели все правила и теоремы арифметики, геометрии, алгебры, тригонометрии и высшего анализа, начиная с первых теорем Эвклида до тензорного анализа. Однако это не значит, что на двух мирах разумные существа построили точно такое здание математики. Ничто не доказывает, что наши методы счисления были единственно возможными и что путь, пройденный нами в науке, был единственным, открытым для разума. Может случиться, что их математика дошла до методов, которые мы себе и представить не можем…

Я невольно заслушался. Петр Михайлович увлекся; его голос звучал почти торжественно, глаза блестели.

- Скажите, - робко начал я, - могут ли быть существа, воспринимающие кривизну пространства - пространства-времени? Так же наглядно и конкретно, как мы воспринимаем свет или пейзаж?

Самойлов одобрительно посмотрел на меня.

- Браво, браво… Ты начинаешь размышлять. Это очень интересный вопрос. По-моему, такие существа возможны.

Мы долго молчали. На экранах загадочно светились далекие и близкие миры, на одном из которых, возможно, есть удивительные существа, воспринимающие недоступные пока нам свойства материи.

- А мне все-таки очень хочется посмотреть мир вечной весны, - нарушил молчание Петр Михайлович.

- Скучный мир, - сказал я.

- А вам нужны ураганы, наводнения, морозы? - Он скептически усмехнулся.

- Мне нужна жизнь, борьба. Мне недостаточно только познать мир. Я хочу еще померяться с ним силами. Первобытный человек, взявший в руки дубину, добывший огонь, чтобы спастись от холода, стоит у ее истоков… В конце концов, ведь мы открываем этих счастливых небожителей, а не они нас. Пока они нежились под своим превосходным небом, человек Земли покорял стихии, пересекал океаны и континенты, проливал моря крови и приносил неслыханные жертвы, чтобы построить новый мир и стать господином земной природы. И вот поднялся теперь к центру Галактики…

После этого разговора меня почему-то еще сильнее потянуло на Землю, пусть и не на лучшую, как уверяет академик, планету, но где все соответствует моим понятиям о правде, красоте, разуме.

Наш грандиозный путь близился к концу. Но только к какому? Этого мы не могли знать. Ракета приближалась к звезде-солнцу Самойлова. Затаив дыхание, я не отходил от астротелевизора. Снизив скорость до обычной космической - пятьдесят километров в секунду, - “Урания” мчалась прямо к центральному светилу. Чужое солоде, ослепительно яркое и горячее, сияло на правом экране. Оно было удивительно похоже на наше Солоще. Казалось даже, что мы, напрасно пространствовав в Космосе огромное число лет, описали замкнутую кривую и возвращаемся на Землю. Слева закрыл четверть неба шар неведомой планеты, сияя холодным блеском.

- Это она! - воскликнул я. - Долгожданная планета Икс!…

Самойлов улыбался. Планета Икс оказалась там, где ей предназначалось быть по его расчетам. Это была победа разума ученого, триумф тензорного анализа и научного предвидения.

Самойлов вдруг толкнул меня,

- Кажется, обитатели этой планеты не подозревают, что их сейчас откроют.

Серебристый диск чужой планеты заполнил все экраны. Самойлов повернул масштабную ручку, и сквозь дымку атмосферы проступил лик планеты, ее материки и океаны непривычной конфигурации. Синева океанов сгустилась, казалось, до фиолетового оттенка. Я выключил гравиметр и искатель траектории. Вот и приборы показали неожиданный скачок температуры корпуса корабля: очевидно, мы коснулись атмосферы. Я плавно развернул астролет на полуэллиптическую орбиту и все внимание сосредоточил на уравнителе скоростей. Тормозные двигатели пели успокаивающую мелодию нормального режима замедления.

Самойлов включил автоматический газоанализатор.

- Атмосфера почти земного состава, - обрадованно сообщил он. - Только больше, чем в земной, кислорода - двадцать пять с половиной процентов. Довольно значительно содержание благородных газов: аргона, например, около четырех процентов, а водорода - полпроцента. В общем, жить можно!