Страница 40 из 40
Постепенно в бесконечные дни моего пленения я пришел к мысли поселиться после конца войны поближе к Калляжу. Мне казалось, что в другом месте я жить не смогу.
Как только меня освободили из лагеря, я посетил Элизабет. Она жила вместе с Софи в центре столицы в огромном белом доме, где я впервые встретился с Симоном перед нашим отъездом в Калляж. Она занимала на верхнем этаже большую квартиру с висячим садом. Вечерело. Сквозь ветви деревьев поблескивали огни города, а гул автомашин напоминал шум морского прибоя.
Элизабет встретила меня безупречно любезно. Она была все так же хороша собой. С первой же минуты мне почему-то стало досадно, что она ничуть не изменилась. Мы говорили о Симоне, о войне, о моем пребывании в лагере для военнопленных. Симона не было в живых уже два года, но его образ был мне по-прежнему близок. И, только слушая Элизабет, я вдруг почувствовал, какое расстояние нас с ним уже разделяло.
Я едва узнал Софи. Теперь это была уже молоденькая девушка. Я заметил, что непроизвольно обратился к ней на «вы». И снова меня стало относить течением. Она будет красива, как и Элизабет, но я чувствовал, что, как и мать, она станет властной и далекой.
Только когда я уже стоял в дверях, собираясь откланяться, она вдруг спросила меня:
— Вы побывали там?
Я поднял глаза и увидел ее прежний взгляд.
— Нет.
— Поедете туда?
— Возможно… Еще не сейчас.
Больше она ничего не спросила. У меня было такое ощущение, что она уже думает о другом. А как мне хотелось, чтобы она произнесла таким знакомым мне голосом: «И я тоже поеду» или: «Я туда никогда не вернусь». Любую фразу, в которой прозвучало бы хоть какое-то чувство.
— А что вы теперь собираетесь делать? — спросила Элизабет.
— Не знаю. Думаю, что, прежде чем предпринимать что-то, надо во что-нибудь поверить, а война разрушила все, во что я верил… Поэтому я заберусь в какую-нибудь глушь на два-три года. Средств пока хватит. А там посмотрим…
Понятно, я знал, что поеду на Юг, что в ином месте я никогда не оправлюсь, но я промолчал.
— Да, понимаю, — сказала она. — Но вы еще заглянете к нам, правда?
Бесшумный, обитый серым сукном лифт оторвал меня от двух обращенных ко мне улыбок. Я медленно спускался вниз. Страшная грусть перехватила мне горло.
Я снял ферму между берегом моря и болотами. У меня есть на что жить: мне ведь почти ничего не надо. По временам я представляю себе, что я как бы хранитель пирамид, только живущий на отлете, — ведь я знаю о них все. Больше никого или почти никого нет. И оставшиеся начинают забывать, взять, к примеру старуху, которая все больше и больше теряет память. И все же однажды я спросил ее, знает ли она Модюи. Еще бы! Как свои пять пальцев! Там жила одна из ее сестер. Красивая деревня.
— А вы-то откуда знаете Модюи?
Я сказал, что как-то провел там несколько дней снимал комнату в Лиловом кафе. Как поживают хозяева? Ничего, но понемножку дряхлеют, к тому же во время войны дела шли неважно: вся молодежь была на фронте. Недавно отдали замуж дочку. Поздновато, конечно. А ведь такая красотка! Ее двоюродной сестре Мойре и вовсе не повезло: она должна была выйти замуж за одного скотовода, но в последнюю минуту помолвка расстроилась.
— Бедняжка, с детства ее преследуют несчастья.
Старуха бормотала еще что-то, но я ее не слушал, я твердил себе, что, возможно, не все еще потеряно, что достаточно случайности, встречи, достаточно желания, чтобы возобновились связи, казавшиеся порванными. Да, случайности. И уж не попытаюсь ли я сам поторопить такую случайность?
— Чего это вы так задумались? — спросила старуха.
— Да так… Воспоминания… А знаете ли вы графа Лара?
— Еще бы! Владелец самых лучших быков во всем болотном краю. Во времена Калляжа у него были неприятности. Его арестовали, потом, в начале войны, освободили. Он вернулся на хутор, но, говорят, с тех пор вроде бы не совсем в себе.
— Очень гордый человек, его все побаиваются, да к тому же большой охотник до баб, — добавила она смеясь.
Вот с ним-то, полагаю, я поеду повидаться в один прекрасный день. Думаю, что поеду. И если он не выпалит в меня из ружья сквозь щели в жалюзи, то у нас безусловно найдется о чем порассказать друг другу.