Страница 64 из 93
— Случилось что-то ужасное? Да? С Оленькой? Скажите правду, умоляю!
— Нет! — Карат с трудом высвободил руки и невольно отступил к двери. — Внизу висит объявление, и я по ошибке принял это помещение за библиотеку.
Позеленевшее лицо старика стало понемногу возвращаться к своему естественному пергаментному цвету.
— Простите великодушно. Нервишки, знаете ли, за семьдесят лет поизносились до безобразия, — он слабо улыбнулся. — А вы попали как раз туда. Здесь моя частная бесплатная изба-читальня. Присаживайтесь, молодой человек!
— А зачем надпись вы на латинском языке изобразили? — не удержался от вопроса Карат.
— Это своего рода стратегический ход, — старик напялил на свой выдающийся нос пенсне, лукаво блеснув толстыми линзами. — Любопытство — великая вещь. Одна из главных движущих сил человечества! Приведу простейший пример. Надпись: «Булочная» — вы равнодушно проходите мимо. Если, понятно, не голодны. Но, прочитав то же самое на иностранном языке, вы, ручаюсь, зайдете поглазеть на примитивные булки и батоны. И будете убеждены, что сподобились узреть что-то необыкновенное. Такова человеческая сущность…
— Выходит, — усмехнулся Карат, — это просто рекламный трюк?
— Не опошляйте. Хотя, реклама, конечно, имеет свое существенное место. Но мы заболтались. Пойдемте, покажу вам мой книжный актив.
План у Карата уже сложился. В комнате было печное отопление. Нужно всего лишь разжечь огонь, закрыть заслонку и окна. Старикан, якобы, задремал на диване и угорел. Но сначала, понятно, надо отключить клиента, пережав децал ему сонную артерию на шее…
Карат протянул к старику руки, прикидывая, как лучше захватить по-цыплячьи худую шею клиента, чтобы не оставить следов в виде синяков.
— Что вы, что вы! Я сам! — Старик явно неверно истолковал это движение и, проворно вскочив со стула, прошествовал в смежную комнату.
Карат, проклиная свою малодушную медлительность, направился следом. Ему с самого начала не очень нравилось задание кончать какого-то божьего одуванчика, а сейчас, на месте, наемник вообще вдруг почувствовал себя совершенной мразотой, которая даже родного папашу за пачку баксов пришьет и не поморщится.
Все стены во второй комнате до самого потолка занимали книжные полки. Тут были полные собрания сочинений Бальзака, Голсуорси, Диккенса, Скотта, Мериме, Куприна, всех трех Толстых и многие другие зарубежные и русские классики. На полках бросались в глаза и пустые гнезда.
Старик печально пояснил:
— Это невозвращенные книги. Мой пассив.
— Может, еще вернут? — предположил Карат, зачем-то глубоко засунув руки в карманы своей джинсовой куртки.
— Сомневаюсь. Там стояли Хаггард, Чейз и Сименон…
— Богатая библиотека. Вы не в книготорге, случаем, трудились?
— Рад, что оценили. Дочка моя, Оленька, тоже высоко ее ценит. А к книжной торговле я никакого отношения никогда не имел, молодой человек! Я самый банальный бухгалтер на пенсии. Впрочем, нет, — добавил он, усмехаясь. — Не простой. Имею честь представиться — Иван Александрович, старший бухгалтер на заслуженном отдыхе.
Пока Карат равнодушно перебирал корешки книг, библиотекарь продолжал монолог, выказав себя большим любителем пообщаться. Пусть и односторонне.
Иван Александрович был коренным жителем Каменска. Заочно окончил экономический факультет института и устроился бухгалтером на заводе, который сам начинал строить. На фронт, как ни пытался обмануть медицинскую комиссию, не пустили из-за никудышного зрения.
Ощущая себя полным идиотом, Карат чинно сидел за столом в первой комнате. Дружелюбно пыхтел, закипая, электрический чайник. Иван Александрович, раскрасневшись от воспоминаний, рассказывал, как он надеялся «обойти с фланга» своего главного врага в медкомиссии — окулиста — схрумкав чуть не кило добытого с превеликим трудом сахара. Сибирские охотники издавна считают, что сахар на несколько часов обостряет зрение.
— Может и так, но не мне, — сказал Иван Александрович. — Да и очень уж вредный председатель комиссии оказался. Кстати, он все еще в Каменске проживает. А вы, Николай, по каким надобностям в нашу провинцию?
— В командировку, — объяснил Карат, не вдаваясь в подробности. — Неудачно скатался. Сегодня же обратно в Екатеринбург.
— Очень сочувствую! — встрепенулся библиотекарь-бессребреник. — А я ничем не могу быть полезен? У меня, знаете ли, много друзей.
— Нет! — Карат не сдержал кривой улыбки. — В данном конкретном случае вы помочь не сможете. Верняк.
Во входную дверь громко постучали, и, не дожидаясь ответа, в комнату вошел высокий человек с чеховской бородкой, в домашней синей пижаме и шлепанцах. В руках он держал потертый чемоданчик-баул. Нереально выглядели его черные вороные волосы, так как по возрасту он был явно старше хозяина дома.
Иван Александрович оживился.
— Позвольте представить вам, Николай, моего личного придворного лекаря Азгара Махметовича Аскерова. Между прочим, это и есть тот председатель комиссии, про которого я рассказывал.
— Нет, уважаемый! Я не твой лекарь, а участковый. По долгу службы вынужденный пользовать вот таких несносных пациентов!
Карату показалось, что гость хотел приподнять отсутствующую шляпу, но вовремя опомнился и, смутившись, поспешил дать объяснение своему домашнему виду.
— Я, извиняюсь, почти неглиже… Дело в том, что мы соседи огородами с моим другом Иваном Александровичем, и я позволил себе эту вольность, не зная, что у него гость. Сейчас схожу и переоденусь.
— Не придавайте таким пустякам значения! — сказал Карат, сам удивившись своей неожиданной манере изъясняться. — Мое правило — не приносить лишних хлопот.
— Хорошее правило…
— Николай, — подсказал Карат.
— Правило замечательное, Николай! Не мешало бы некоторым из присутствующих у вас поучиться. — Врач внимательно посмотрел на Ивана Александровича. — Вид у тебя неважнецкий. Опять на чердак лазил? Покой…
— …нам только снится! — прервал пациент, шуткой пытаясь скрыть свое смущение.
— Давай, давай иронизируй! — решительно взяв руку хозяина дома, чтобы прослушать пульс, строго сказал Азгар Махметович. — И в реанимации юморить будешь?!
— Я себя чудесно чувствую! — защищался Иван Александрович. — Вот чай с молодым человеком…
— Чай?!
— Не с заваркой. Нет. Протертая земляника с сахаром.
— Да? — Участковый врач подозрительно глянул на стол и тут же улыбнулся. — Ну да. Ты ведь, помнится, большой любитель сахара был… Ладно. С вареньем можно. Я тоже не прочь присоединиться. Только потом все-таки обязательно сделаю укольчик. А то через неделю не семидесятилетие твое справлять будем, а, прости господи, панихиду.
Отведав ароматной земляники, Карат вдруг вспомнил далекое детство, когда он бродил по лесу, азартно отыскивая ягодные поляны и складывая сладкую добычу в помятый эмалированный бидон… Настроение вконец испортилось.
Отказавшись от второй чашки чая, Карат пересел из-за стола на диван и начал от нечего делать листать фотографический альбом. Больше всего ему хотелось оказаться сейчас в какой-нибудь пивной. Но он отлично помнил, как однажды давно отец отчитал его: «Уходить из гостей сразу после угощения так же неприлично, как прилюдно испортить воздух!».
На первых листах альбома было фото курносенькой смеющейся девчушки лет трех, с темными бусинками глаз. С каждой новой страницей она постепенно взрослела. Сарафанчики сменила школьная форма и приталенные платья. Исчезли косы, появилась модная прическа. Девочка превратилась в девушку.
— Кто это? — захлопнув альбом, полюбопытствовал Карат.
— Дочурка моя, Оленька, — с нежной отцовской гордостью признался Иван Александрович. — Сейчас в областном центре живет. Актриса! В драматическом театре работает. Но меня, старика, не забыла. С праздниками поздравляет, навещает. Не зазналась!
— Поздравляю с такой достойной наследницей! — Карат решительно поднялся с дивана. — Мне пора. На рейсовый автобус надо успеть.
— Как же так? — совсем по-детски, обиженно всплеснул руками библиотекарь-энтузиаст. — Вы даже книгу не выбрали! Непорядок! А в следующую командировку и вернули бы.