Покушение на ГОЭЛРО

— Вы не совсем точно, господин Березовский, определили владельца Донского угольного бассейна. Господин Парамонов пользовался большими кредитами Русско-Азиатского банка, директором которого был и остается мистер Гувер — наш министр торговли. Могу уточнить, — продолжал Хаскель, — министру Гуверу принадлежали шестьдесят процентов акций угольных шахт Парамонова, и вот совсем недавно, в Париже, господин Парамонов продал остатки акций мистеру Гуверу. Это я вам говорю точно, мы друзья с Гувером, и здесь, в России, я руковожу АРА по его личному поручению.

Теперь Березовский не отрывал от Хаскеля взгляда.

— Меня интересует, — спросил полковник, — намного ли увеличил ваши личные доходы ваш большой пост в советской администрации?

— Что вы, господин Хаскель! У Парамонова я занимал должность заведующего шахтой и в месяц получал четыреста рублей золотом жалованья, бесплатно занимал дом, имел выезд, наградные. Перед революцией у меня уже были большие сбережения в Азовском банке, и я их все потерял.

— А теперь, при Советах, как?

Березовский молча открыл огромный портфель, набитый бумажными деньгами.

— Вот, посмотрите, здесь миллионы, на которые вряд ли можно купить каравай хлеба. Я только что с заседания Донского экономического совещания, оно теперь занимает особняк Парамонова на Таганрогском проспекте. Так вот, нас за весь день угостили чаем, дали по куску хлеба и по две сухие тарани. Одну из них я везу жене.

— Что же вы решили на вашем ЭКОСО? — заинтересовался Хаскель.

— Основной вопрос был о восстановлении Донецко-Грушевских шахт. Принят мой проект поставить ряд шахт на мокрую консервацию, точнее, затопить их, снять часть сохранившегося оборудования и передать другим шахтам, подготовленным к эксплуатации. Мне поручили завтра же выехать в Харьков и добиться получения кое-какого оборудования с законсервированных шахт Донбасса.

— Скажите, пожалуйста, господин Березовский, у вас есть в Харькове старые друзья, например из горных инженеров, и не могли бы вы мне оказать услугу — устроить встречу с ними. Скоро я буду в Харькове, прошу пожаловать в украинскую контору АРА.

— Рад буду встрече, — сказал Березовский.

— А я в свою очередь рад буду вам помочь. — Хаскель достал пять чеков на посылки АРА и вручил их Березовскому со словами: — Это примерно пятьдесят килограммов продуктов, можете получить их на ростовском складе АРА разновременно, как вам удобнее.

— Спасибо… спасибо… — заулыбался Березовский.

Хаскель поручил Борисову остаться в Ростове и ускорить организацию отряда Джамгарова на Дону, сам же выехал на Украину.

Главой украинского отделения АРА официально значился американский профессор Гатчинсон. Фактически украинской конторой управлял полковник военной разведки Уильям Гров.

Задачей профессора Гатчинсона было отвлекать внимание и частично использовать легальные формы шпионажа. Для этого он энергично рассылал бумаги по научным учреждениям Харькова, в которых запрашивал об экономическом состоянии Украины, объясняя свой интерес необходимостью определения «форм помощи» и направления ее на более «уязвимые» места. Гатчинсон устанавливал связи с украинскими наркоматами, и в конторе АРА не иссякал поток посетителей — разного рода советников, консультантов.

Вместе с тем Гатчинсон проводил научные конференции, где популяризировал американский образ жизни и преимущества американского сельскохозяйственного производства и других отраслей промышленности.

Поэтому приход Березовского в харьковскую контору АРА не привлек ничьего внимания.

В кабинете полковника Грова была устроена встреча Хаскеля с группой горных специалистов Донбасса, приглашенных Березовским. Среди них выделялся огромный, с окладистой, черной как смоль бородой главный технический консультант Донугля Лазарь Георгиевич Рабинович. Ему было за шестьдесят, но выглядел он молодо. До революции он был совладельцем крупных угольных рудников и в его руках находилось 60 процентов многомиллионного основного капитала. Кроме того, он был почетным членом Совета горнопромышленников Юга России.

Александр Яковлевич Юсевич — главный консультант коммерческого отдела Донугля — был сух и длинен, как жердь, одет импозантно, в стиле «а-ля франсе». Он не раз бывал в Париже, представляя как коммерческий директор интересы французских горнопромышленников — владельцев угольных копей в Донбассе.

Резко контрастировал с ними заведующий техотделом Донугля Георгий Акимович Шадлун. Он явился на прием к американцам в яловых сапогах, в широких черных суконных брюках, заправленных в голенища, и в синей горняцкой тужурке. Раньше он был управляющим рудниками, принадлежавшими французской компании, умел давать богатую угледобычу и нещадно эксплуатировал рабочих.

Хаскель смотрел на них и думал о том, как начать разговор, как найти необходимую интонацию, которая позволила бы ему установить с этими людьми полезный контакт. С Березовским это было проще, но, видимо, он считал их своими единомышленниками, а иначе бы не привел их сюда, и Хаскель решил открыть карты первым:

— Господин Шадлун! Что слышно о ваших французских хозяевах, они вас так и оставили на съедение большевикам?

— Нет, что вы, господин полковник, мы постепенно начинаем устанавливать контакт. Вот Александр Яковлевич был в Париже и привез мне письмо от директора фирмы господина Ремо. Он интересуется, в каком состоянии находятся их шахты. Мы, конечно, дали им… — Шадлун запнулся, — необходимую информацию.

— Мне кажется, нам надо говорить более откровенно, у нас ведь общие интересы, Георгий Акимович, — вмешался Березовский.

Шадлун посмотрел на Березовского и спросил:

— Что, разве можно говорить все?

— Вполне!

— Вы понимаете, когда Ремо бежал с Украины, он дал мне приказание затопить самую рентабельную и крупную шахту, чтобы надолго вывести ее из строя. Но у меня тогда просто рука не поднялась, и потом я считал, что красные недолго продержатся на Украине. В двадцать первом году, когда Юсевич был в Париже, Ремо повторил через него свое распоряжение, и пришлось эту шахту затопить.

— Вы правильно поступили, — заметил молчавший до этого профессор Гатчинсон. — По крайней мере, вы надолго сохраните от хищнической эксплуатации богатое угольное месторождение. Ну посудите сами: у них сейчас специалистов нет, рабочие неопытные, техника устаревшая, изломанная, вот они и вырвут близлежащие пласты, а все остальное обрушат. И вы не мучайте свою совесть, вы это сделали не только в интересах владельцев шахты, а прежде всего в интересах России. Придут новые хозяева, с новой техникой и начнут нормальную высокоорганизованную эксплуатацию ваших богатых недр.

— Вы правы, — заговорил Рабинович. — Все наши управляющие шахтами, рудниками и многие старые опытные инженеры, как правило, были держателями акций, и после отступления добровольческой армии генерала Деникина они были заинтересованы сохранить шахты в эксплуатационной готовности. Теперь надежд на скорое возвращение старых порядков нет, и вот я им всем теперь доказываю необходимость перевести как можно больше шахт на консервацию, не допустить развертывания угледобычи. Пожалуйста, пусть используют, хоть на полную мощность, нерентабельные шахты с маломощными пластами. Надо непременно сохранить богатые рудники.

— Мне кажется, я в Донецке-Грушевском рудоуправлении поступил правильно, — сказал Березовский. — Когда Донское ЭКОСО проводило классификацию шахт для отбора наиболее ценных для государства, менее ценных — для сдачи в аренду частным лицам в связи с введением, как они называют, нэпа, то мы с группой инженеров занизили классификацию ряда шахт и вот, например, шахту, теперь она называется имени Воровского, где имеется богатейшее месторождение, отнесли к третьей категории и сдали ее мелкому шахтовладельцу Самойлову.

— Вы это сделали ловко, — не без иронии заметил Юсевич, — ведь вы сами стали негласным совладельцем этой шахты.

— Что поделаешь, у меня большевики забрали большие деньги в Азовском банке, и я их хочу вернуть.