Страница 56 из 75
Глава 26
Виктор Горюнов вернулся в Москву на пятые сутки после ухода Буранова-Осетрова, вернулся до предела усталый и раздраженный. Лицо у него осунулось, под ввалившимися глазами легли темные тени.
— Ох и натерпелся я с этим Сенькой Бураном, — зло сказал он Кириллу Петровичу, — дальше некуда! Если бы не мое присутствие…
— Ну? — коротко спросил майор.
— Под Харьковом, — ответил Виктор. — В районе передовой. Так он шел ловко, лихо шел. А чуть западнее Волчанска, при переправе через Северный Донец, влип, и влип крепко. Пришлось вмешиваться.
— Обошлось? Все чисто?
— Вроде обошлось, — вздохнул Виктор. — Меня-то он и не видел. Спасибо ребятам из «Смерша». Выручили. Они нас и до передовой проводили. Ладные ребята, боевые. Дело свое знают и работают ловко.
— Перешел?
— Сенька-то? А как же! Перешел. Сейчас небось со своими фрицами шнапс хлещет. На радостях. Г-гадина!..
Но Сенька Буран шнапс не хлестал. Ему было не до шнапса. Какие-нибудь сутки спустя после перехода фронта «Острый» был доставлен в распоряжение майора Шлоссера. Едва увидев своего агента, вернувшегося целым и невредимым, майор поспешил к полковнику Кюльму. Выслушав короткий доклад Шлоссера, Кюльм тут же, не откладывая ни на минуту, связался с Берлином, с самим генералом Грюннером.
— Господин генерал? Докладывает Кюльм. «Острый» вернулся. Пришел…
— Пришел? — Генерал сосредоточенно засопел в трубку. — Ладно. Тогда сделаем так…
Час спустя с одного из полевых аэродромов, расположенного западнее Киева, поднялся самолет германских военно-воздушных сил и взял курс на Берлин. На его борту, помимо команды, находилось три пассажира: полковник абвера Кюльм, начальник разведывательной школы майор Шлоссер и агент абвера «Острый», он же Осетров, он же Буранов.
Генерал Грюннер принял прибывших на следующий день, и принял благосклонно.
— Ну, — сказал он, когда Кюльм и Шлоссер опустились в кресла, а «Острый» робко пристроился на краешке указанного ему стула, — послушаем? Пусть он говорит. — Генерал пренебрежительно ткнул пальцем в сторону агента. — Переводите, Кюльм.
Генерал Грюннер и сам вполне прилично владел русским языком, но не всегда и всем это показывал. Так он поступил и сейчас.
— Рассказывайте, — повернулся Кюльм к «Острому». — Рассказывайте подробно.
— Слушаюсь! — вскочил и вытянулся Сенька Буранов, изображая на своей физиономии подобострастную улыбку.
— Пусть сядет, — махнул рукой генерал. — Итак?
Осетров судорожно сглотнул набегавшую слюну и принялся рассказывать. Генерал, слушая Осетрова, рассеянно вертел остро отточенный синий карандаш и нет-нет да перебивал агента придирчивыми вопросами, пытаясь поймать на противоречиях.
Но «Острый» докладывал складно, не сбиваясь. Справившись с охватившей его вначале робостью, Буранов разошелся и не без лихости рассказывал о своих похождениях. Он доложил, как переходил фронт, как устроился у «Сутулого», на Солянке, а затем перебрался к «Быстрому». Подробно рассказал об убежище «Быстрого» на Пресне, о внешнем виде Малявкина, отпустившего бороду и бакенбарды. О «Быстром» генерал расспрашивал обстоятельно, с пристрастием: как? Где? Что?
«Острый» отвечал без запинки. Надежно ли устроился «Быстрый»? Да, надежно. «Крыша» — отличная. Никаких подозрений. Рация — в порядке. Сам проверил. Две недели, как было приказано, он, «Острый», изучал обстановку, окружающую «Быстрого», условия для работы. Условия вполне подходящие. Работать можно. Слежки нет, это точно.
Сам «Быстрый» — толковый парень. Правда, немножко скис. Засиделся. Рвется назад. Жалуется на отсутствие заданий. Впрочем, эту тему Осетров особо не углублял, это не входило в его задачу.
— Так, так, так, — благосклонно кивал генерал, постукивая карандашом по столу. Взгляд его так и сверлил агента. Тот, судя по всему, рассказывал правду. — Задание? Будет «Быстрому» и задание. Все в свое время. Кюльм, это можете не переводить. Спросите-ка, как насчет «Сутулого»? Назвал он его «Быстрому»?
Кюльм перевел вопрос генерала.
— Так точно, — оживился «Острый». — Назвал. За день до отъезда. Все, как было велено. «Сутулый» — тертый калач. Я, между прочим, использовал его для проверки версии «Быстрого». На всякий случай…
— Кюльм, — насторожился генерал, — что он еще говорит? Какая проверка? Разве ему поручалась проверка не обстановки, а самого «Быстрого»? Давалось такое задание? Кем? В чем дело?
— Не понимаю, господин генерал, — развел руками Кюльм. — Агента перед выброской инструктировал я сам. Лично. С майором Шлоссером. Задание было определенное: передать питание к рации, проверить ее местонахождение и присмотреться к обстановке, в которой живет «Быстрый». Мотивировали так: мы готовим «Быстрому» новое задание, надо посмотреть, позволят ли условия выполнить его. Все. Ни намека на недоверие «Быстрому» не было, ни о какой проверке самого агента речь не шла, если не считать уточнения обстоятельств гибели «Музыканта».
«Острый», ни слова не понимавший по-немецки, уловил в тоне генерала раздражение. Он испуганно моргал, переводя взгляд с генерала на полковника, силясь понять, чем не угодил своим хозяевам.
— Значит, — спросил генерал, — задания на проверку он не получал? Так что он там за проверку еще затеял? Переведите, Кюльм.
Полковник Кюльм пристально посмотрел на агента.
— Повторите, — сказал он, — какую версию вы проверяли. Как. Поподробнее.
«Острый», не уловив в тоне полковника угрозы, несколько приободрился. Он был рад прихвастнуть проявленной инициативой и ничего, кроме одобрения, не ждал. Как и было приказано, говорил «Острый», он подробно расспросил «Быстрого» о том, что произошло на продскладе, как их с «Музыкантом» задержали, при каких обстоятельствах «Музыкант» погиб, а «Быстрому» удалось бежать, где и как тот устроился, где скрывался после побега.
«Быстрый», по словам Осетрова, подробно рассказал об этом происшествии, ответил на все вопросы. И тут «Острого» осенила идея: а не провести ли на самом продовольственном складе проверку версии «Быстрого»? С этой целью он и решил направить на Ленинградский вокзал «Сутулого», чтобы тот там обо всем расспросил работников продовольственного склада. «Сутулый», правда, поначалу возражал, идти не хотел, но потом подчинился, пошел…
— Идиот! — на чистейшем русском языке внезапно взвизгнул генерал Грюннер, брызгая слюной. — Послать «Сутулого» на продсклад! Нет, это надо додуматься! Кто разрешил? Кто, спрашиваю? Осел! Я прикажу тебя расстрелять, мерзавец!
У «Острого» от страха отвисла нижняя челюсть, руки била крупная дрожь. Он силился что-то сказать, объясниться, но не мог вымолвить ни слова. Майор Шлоссер втянул голову в плечи, избегая взгляда разгневанного генерала. Только полковник Кюльм не терял самообладания. Он знал генерала Грюннера не первый год, не первый год они работали вместе.
— Дорогой генерал, — Кюльм, слегка улыбнулся, — не будем спешить. Расстрелять его всегда успеем. — Он пренебрежительно кивнул в сторону «Острого». — Надо же выслушать подробности, разобраться, может, все и не так страшно.
— Еще слушать его… — проворчал генерал, — это ничтожество. Ладно, пусть рассказывает…
Дрожа и заикаясь, путая слова, агент принялся оправдываться: он же хотел как лучше, старался, жизнью рисковал… Глаза «Острого» испуганно перебегали с одного немца на другого.
— Хватит, — грубо перебил Грюннер. Он не скрывал больше, что владеет русским языком. — Довольно болтать. «Хотел как лучше»! С-скотина! Выкладывай, с каким заданием послал «Сутулого» на продовольственный склад, что он там говорил, как держался?
— «Сутулый» — сапожник, — начал «Острый». — Я и решил его использовать. Я поручил ему…
— Но он же отказывался идти, — перебил генерал, — отказывался, осел вы этакий?!
— Так точно, отказывался, но я приказал…
— «Приказал»!.. Ладно, что было дальше?
«Острый» в деталях рассказал, как сапожник «искал» пропавших «заказчиков», как узнал, что те попались на подделке аттестатов. Все прошло хорошо, очень хорошо, проверка удалась. «Острый» никак не мог понять, чем он так прогневил господина генерала.