Страница 1 из 12

Охота на бессмертного

Горъ Василий

Василий Горъ

Бездарь. Охота на бессмертного

Глава 1

Максим Вересаев

…Рублевка стояла. Напрочь. Хронически беременный дэпээсник с «Ксюхой» поперек трудовой мозоли доблестно закрывал своим телом выезд с МКАД. При этом старательно глядя в сторону Можайки и делая вид, что не слышит рева клаксонов и нецензурной ругани автовладельцев.

Как обычно, люди, застрявшие в очередной пробке, материли всех подряд: личность, из-за проезда которой перекрыли дорогу; гайцев, обеспечивающих ей «зеленый коридор»; и водителей тех машин, которые, подъехав к выезду по третьей-четвертой полосам, пытались протиснуться без очереди.

Моему водиле доставалось чаще других. Скорее всего, из-за марки машины и наглухо тонированных стекол. А он не реагировал даже на самый грязный мат – сидел, уперевшись левой рукой в баранку руля, и с невозмутимостью Будды пялился в жидкокристаллический экран монитора, на котором дергались и завывали очередные «поющие трусики».

«Встряли. Можно расслабиться и поспать…» – философски подумал я, затем откинул голову на подголовник и закрыл глаза.

К моему удивлению, ожидание выдалось недолгим – не прошло и десяти минут, как со стороны Можайки раздалось приближающееся завывание и по мосту через МКАД пронеслась сначала машина лидера, а следом и кортеж слуги народа. Открывать глаза, чтобы «полюбоваться» на машину человека, непонятно с чего мчащегося с работы как на пожар, мне было лениво. Поэтому, дождавшись, пока наш «Бентли» тронется с места, я вслушался в немудреный мотив, доносящийся из динамиков, и задремал. Впрочем, опять ненадолго: как только наша машина выбралась на Рублевку, мой кинул ее на встречную полосу и врубил сирену…

…В том, как он вел тачку, чувствовалась школа: несмотря на несколько не соответствующий ПДД скоростной режим, машина двигалась по идеальной траектории, без явных ускорений и торможений. И уходила с встречки именно тогда, когда это было действительно необходимо.

Что интересно, гайцы на нас не реагировали. Вернее, реагировали, но в стиле верных псов при появлении хозяина: вытягивались по стойке «смирно» и улыбались по принципу «можно шире, но уши мешают».

При общей упитанности работников полосатой палочки выглядело это все довольно забавно. И к моменту, когда мы съехали с дороги и нырнули под стремительно поднявшийся шлагбаум, настроение у меня слегка поднялось: да, работа «мясом» меня все так же не прельщала. Но слова «достойное вознаграждение за непыльную командировку», все-таки отложившиеся в памяти, заставляли смотреть в будущее с оптимизмом…

…Под второй шлагбаум, перекрывающий въезд на территорию, огороженную о-о-очень основательным забором, можно было прорваться разве что на танке – кроме полосатой железяки, проезду мешали внушающие уважение стальные цилиндры, торчащие из асфальта. Система контроля личности посетителей тоже была на уровне: кроме вездесущих камер, не присобаченных разве что к веткам деревьев, по обе стороны от проезда были закреплены датчики сканеров сетчатки, папиллярных узоров, считыватели магнитных карточек и еще какая-то хрень.

Как работает эта самая «хрень», я разобраться не успел, так как после демонстрации радужной оболочки моего глаза шлагбаум вознесся к небу, цилиндры ушли в землю, и наш лимузин, попетляв по весьма неслабому парку, подвез меня к загородному домику скромного российского олигарха.

– Приехали… – замогильным голосом сообщил водила. Но выпрыгивать наружу, чтобы открыть мне дверь, почему-то не стал.

«Рылом не вышел…» – мысленно вздохнул я, нехотя выбрался из чуда британского автопрома и неторопливо зашагал к массивной двустворчатой двери, рядом с которой стоял улыбающийся… хм… гоблин. Если, конечно, бывают гоблины двух с лишним метров росту, весом килограммов под сто пятьдесят и упакованные в о-о-очень дорогие костюмы явно не ивановского пошива.

– Господин Вересаев? – оглядев меня с ног до головы и явно сверив в памяти с уже виденным изображением, поинтересовался здоровяк.

– Он самый… – кивнул я, хотя понимал, что особого смысла отвечать, собственно, и нет.

– Прошу следовать за мной…

Никакой альтернативы не предполагалось, поэтому кочевряжиться я не стал – прошел в дом, прогулялся по паркету, отполированному до зеркального блеска, и следом за провожатым вошел в лифт.

Кнопок внутри футуристического изделия из стекла и металла не было. Окошечка с цифрами – тоже. Их заменяли целых два видимых объектива мини-камер и аж четыре динамика акустической системы.

«Лифт для «дорогих» гостей… – мысленно хмыкнул я в тот момент, когда пол мягко толкнул в ноги. – Может вознести к хозяину, а может и уронить в местную преисподнюю…»

В этот момент в динамиках приятно блямкнуло, двери неспешно разъехались в стороны, и… я почувствовал себя в музее. Причем для невероятно богатых людей, ибо стоимость любого предмета обстановки, начиная с кованых бра на стенах и заканчивая дверными ручками, как минимум на порядок превышала сумму, которую я заработал за всю свою жизнь!

Одноразовых тапочек или бахил тут почему-то не предлагали, поэтому дальше я топал в расстроенных чувствах, ибо понимал, что в своих потертых джинсах и видавших виды кроссовках выгляжу, как бы так помягче выразиться, несколько не в кассу…

…Кабинет, в который меня привел гоблин, оказался оформлен еще богаче, чем коридор: окромя бра и дверных ручек, в нем была МЕБЕЛЬ, ОРГТЕХНИКА, СТАТУИ, КАРТИНЫ и КУБКИ. Да, именно так, с большой буквы. Ибо каждый предмет обстановки пах суммой с многими нулями в вечнозеленой валюте. А вот хозяин кабинета выглядел… не очень – обычный такой мужик лет эдак сорока пяти – пятидесяти, со слегка небритым, порядком осунувшимся лицом и черными кругами под глазами. Впрочем, взгляд у него был профессионально цепким, а в посадке головы, взгляде и движениях чувствовалась привычка повелевать:

– Максим Евгеньевич? Рад видеть! Заходите и располагайтесь. Гоша?

– Да, Александр Львович?

– Свободен…

Ходить вокруг да около Фролов не стал: представился, коротко сообщил, что читал ту часть моего досье, которую ему позволили, а затем перешел к делу:

– Я хочу, чтобы вы немножечко поохраняли мою дочь…

Откровенно говоря, я удивился, ибо при всей своей нелюбопытности прекрасно знал, что господин Фролов владеет не только банками, всякого рода инвестиционными компаниями и командой по академической гребле, но и довольно престижной школой телохранителей «Гладиатор», котирующейся даже за границей.

Видимо, мое удивление как-то отразилось во взгляде, так как олигарх устало поморщился и ответил на незаданный мною вопрос:

– Видите ли, Максим, моя дочь никак не может повзрослеть. Ей уже двадцать один, а в голове одна дурь. Или, как она это называет, экстрим…

Ну да, про то, что единственная наследница миллиардного состояния адреналиновая наркоманка, я тоже слышал. Но все равно не понимал, зачем ее отцу потребовался именно я.

– К прыжкам с парашютом, дайвингу, катанию на горных лыжах, супербайках и всему, что может очень быстро плавать, ездить или летать, я уже более-менее притерпелся. Во-первых, при должной экипировке все эти занятия более-менее безопасны, а во-вторых, аэродромы, автодромы и горные курорты – это места людные и контролируемые. Но теперь, когда она заболела охотой…

– Простите, но я как бы не охотник… – буркнул я. – И тем более не рыболов…

Фролов не обратил на мой пассаж никакого внимания – с хрустом сжал правый кулак, некоторое время невидящим взглядом пялился куда-то за мою спину, а затем угрюмо уставился на меня:

– Она собирается в Хабаровский край. Охотиться на медведя. Что самое «веселое», не в какое-нибудь охотхозяйство, а пехом. Места там, как вы понимаете, дикие, лихого люда хватает. А единственный закон, который в ходу, – закон сильного…