Страница 8 из 17
Приведя несколько подобных примеров, в заключение посол добавил:
– Я даже не представляю, за какие такие заслуги Горбылин к тридцати годам дослужился до подполковника? Да что там гадать?! Это все – сердюковские кадры, заработавшие погоны на «откатах» и паркетных реверансах. Кстати, атташе в такой стране, как Мексика, рангом должен быть не ниже полковника. Но тем не менее к нам прислали Горбылина, хотя я просил за неимением достойной кандидатуры временно назначить и.о. атташе майора Лукина, нашего военно-воздушного атташе. Офицер, надо сказать, очень перспективный. Он сейчас с сотрудниками мексиканского генштаба в поездке по их частям ВВС. Наш военно-морской атташе, майор Кречинин, в отпуску. Ну а с капитаном Зеленякиным, вспомогательным сотрудником, сейчас познакомитесь сами – он у себя, в атташате.
На прощание опера обговорили с Турмановым график работы дипсотрудников и технического персонала посольства. Они наметили круг людей, с кем им стоило бы поговорить в первую очередь, причем в наиболее удобное для тех время, чтобы не создать осложнений в работе посольства. Выйдя из кабинета посла, Гуров отправился в атташат, расположенный в самом конце коридора. Стас первым делом решил побеспокоить местную медицину в лице главной докторши посольства.
Войдя в приемную атташата, Лев увидел молодого мужчину в гражданском костюме. Он набирал какой-то текст на компьютере. Увидев представительного незнакомца, тот обернулся в его сторону и вежливо поинтересовался:
– Простите, вы по какому вопросу?
– Я из уголовного розыска, полковник Гуров, – поздоровавшись, уведомил Лев и показал удостоверение.
– А! Лев Иванович? Наслышан! Прошу! – обитатель кабинета приподнялся со своего места и указал Гурову на свободное кресло. – Капитан Зеленякин, можно просто – Николай. Вы, я так понимаю, по поводу кончины подполковника Горбылина?
– Да, мне нужна объективная, подробная информация об этом человеке, его знакомства, в том числе и за пределами посольства. Пристрастия, увлечения и так далее… – опустившись в кресло, Лев испытующе взглянул на своего собеседника.
– Что я могу сказать о нем в общих чертах? – Николай потер лоб и оперся локтями о стол. – Как военный специалист он был стопроцентный дилетант, хотя и в звании подполковника. Как человек… Ну, о мертвых плохо говорить не принято, поэтому сказать особо-то и нечего. Но если говорить обтекаемо, то подполковник Горбылин был очень даже, как это говорят, себе на уме. Да, у него хватало знакомств по городу, но, думаю, не связанных с его основной деятельностью. Что это за люди – мне неизвестно. Но я точно знаю, что у него была любовница – продавщица одного из здешних супермаркетов. Мне об этом как-то рассказал Володя… То есть майор Кречинин. Но он уже две недели как в отпуску – полетел домой навестить родителей. Что еще? Горбылина как-то раз видели в компании какого-то типа, скорее всего, американца.
– А кто видел, вы не в курсе? – прищурился Гуров, внезапно ощутив, что эта информация может дать зацепку.
– Сейчас припомню… Сейчас… – капитан провел по лицу руками, напряженно морща лоб. – Так! Если память не изменяет, то рассказал мой тезка, охранник Николай Мельниченко. Давайте-ка позвоню ему, и если он свободен, то прямо сейчас и подойдет.
Вошедший в кабинет охранник – крупный, плотный, с коротким ежиком рыжеватых волос, подтвердил, что он и в самом деле видел подполковника Горбылина в компании с неким «гринго». Случилось так, что в свой выходной Николай Мельниченко повез сыновей в знаменитый парк Чапультепек.
– Там много детских аттракционов, там памятники всякие, антропологический и еще какие-то музеи, – грубоватым баском повествовал охранник. – Мы там часа четыре мотались. Здорово там, конечно… Ну, думаю, надо бы и самому подкрепиться, и хлопцев моих покормить. Зашли в харчевню одну, типа кафе, чтобы перекусить, заказал по порции тако, мороженого, сока… Ну, чтобы слишком долго не рассиживаться. У нас планов было много. Сидим, едим… Глянул я на дверь, а в нее входит Павлин… Э-э-э… Подполковник Горбылин, и с ним какой-то тип европейской наружности. Я как глянул, сразу понял – америкос. Вот, не знаю почему – просто в голове будто щелкнуло: америкос.
– Павлин – это прозвище Горбылина? – усмехнувшись, уточнил Гуров.
– Ну, да-а-а… – сконфузившись, протянул Мельниченко. – Он все время из себя не знай чего ставил. Вот его наши ребята так и прозвали.
– А он вас там заметил?
– Сразу-то нет. Им по коктейлю принесли, и они чего-то там по-английски меж собой вполголоса чирикали. Словно обсуждали какие-то там темные дела. Да он вообще стопудовый торгаш по своей натуре. Чего он в военные подался? Ему только в торговле и было место. Весь такой скользкий, оборотистый, кругом – шасть-шасть. Все что-то где-то выгадывает… Вот! Минут десять они эдак вот сидели, и тут он – глядь в мою сторону! А я сделал вид, что его не узнаю и не замечаю. А краем глаза незаметно в его сторону секу – что дальше-то делать будет? Вижу, он тишком америкосу что-то типа «гоу, гоу», тот сразу скис и скукожился. Поднялись они из-за стола, и – ходу!
– Описать этого американца вы могли бы? – спросил Гуров, внутренне жалея о том, что в здешних условиях фоторобот никак не составить.
– Ну, вопросов нет! – в знак согласия охранник кивнул. – Знаете, он очень похож на Джорджа Буша-младшего – прямо как его брат родной. Только сам по себе покрупнее и ростом повыше.
Поблагодарив своих собеседников и попросив Зеленякина сделать копию личного дела Горбылина, Лев направился в другой конец коридора, где были кабинеты советников. Конкретно ему был нужен третий секретарь посольства, с которым, по словам Турманова, у Горбылина вроде бы были приятельские отношения.
Глава 3
Третий секретарь, назвавшийся Буряком Константином Петровичем, оказался худощавым, подвижным и не по-дипломатически эмоциональным человеком ниже среднего роста и с фигурой подростка.
Узнав о причинах визита представителя угрозыска, Буряк предложил гостю сесть в кресло, тогда как сам вышел из-за стола и стал ходить по кабинету взад-вперед. Затем, остановившись, изрек:
– Да, все мы пленники своей судьбы, даже самые успешные…
– Я так понимаю, ваше упоминание о «самых успешных» следует отнести на счет господина Горбылина? – с некоторым недоумением поинтересовался Лев, и добавил: – Но уход из жизни в далеко не преклонные годы я бы не назвал признаком успешности.
Снисходительно улыбнувшись, Буряк категоричным тоном ответил:
– Иная жизнь, длящаяся даже до сотни лет, но тусклая и невыразительная, куда менее успешна, нежели пусть и короткая, но яркая и ослепительная, как след метеора. Пушкин, Лермонтов, Байрон… В календарном плане они жили мало, но в плане памяти исторической они, по сути, бессмертны!
Это звучало настолько пафосно, что Гуров чуть не улыбнулся. Лев уже понял, что Константин – типичный «комплексант», страшно переживающий из-за своего роста. По всей видимости, в Горбылине он видел себя самого, каким бы он мечтал выглядеть. Несомненно, Буряк ему завидовал, им восхищался и в какой-то степени даже боготворил. Хотя, не исключено, в глубине души одновременно и ненавидел. Обычное свойство всех тех, кто имеет психологические «язвы» неудовлетворенности самим собой и окружающим миром.
– Хм-м… – Лев пожал плечами. – Может быть, вы и правы, но я могу назвать немало людей, которые жили и ярко, и долго. Примеры? Ломоносов, Менделеев, Леонардо да Винчи… А сколько великих актеров, музыкантов, поэтов жили долго и счастливо?
Судя по реакции Буряка, суждение его гостя, можно сказать, нокаутировало тезис в величии «короткой, но яркой» жизни. Он с озадаченной миной снова заходил по кабинету, а Гуров как бы невзначай поинтересовался:
– На ваш взгляд, Горбылин был своего рода эталоном мужчины?
Удивленно взглянув на гостя, Константин остановился и задумался.
– В известной степени – да, – с некоторым даже вызовом подтвердил он. – А вы считаете иначе? Хотя… Разумеется, при ваших физических характеристиках вы на это имеете право. Я не берусь спорить на эту тему, но-о… Лично для себя – считаю именно так.