Страница 33 из 104
– Как вы себя чувствуете?
– Так себе, Боб. А что это было?
– Снотворное.
– Вы меня усыпили?
– Извините, мистер Голдмен. Так было нужно.
Иззи повернулся к видео–панно. Его бил озноб, и он повыше натянул белое покрывало.
– Ты не мог бы приглушить свет?
– Да, конечно. Гретта, приглуши свет к камере.
– Слушаюсь, доктор Льюис, – в это же мгновение в камере стало тусклее, словно она освещалась предрассветным солнцем. – Свет в камере объекта 92 8281 приглушен на шестьдесят процентов.
– Спасибо, Гретта, – ответил Роберт и повернулся к Иззи. – Так лучше?
– Да, гораздо, – он широко раскрыл глаза. – В последнее время меня стал раздражать яркий свет.
– Такое бывает, мистер Голдмен.
– Почему здесь так холодно, Боб?
Льюис помедлил.
– У вас озноб. Это побочный эффект после транквилизатора.
Иззи покрутил головой. Он смотрел на голубое небо на видеоэкране.
– Как же это все странно…
– Что именно?
– Все, Боб. Все, что меня окружает. «Объект 92 8281»… словно у меня нет имени. Словно я какой–то овощ или подопытная мышь.
Как же он все–таки был прав.
– Это простая формальность, мистер Голдмен.
– Я понимаю, но эта формальность слишком сильно дает понять, что я не принадлежу себе. Да и вряд ли когда–нибудь принадлежал.
Иззи был в подавленном состоянии, и остатки агрессии в нем сменились скорбным тягостным унынием. Роберт не мог с точностью сказать, предчувствовал ли Голдмен то, что произойдет с ним завтра, или же у него просто не было настроения. Как бы он отреагировал, если бы доктор сейчас рассказал ему обо всем? Имеет ли он право узнать, кто он такой на самом деле и какая роль ему отведена в этом бесконечном спектакле? Имеет ли право узнать обо всем на пороге смерти?
– Я… – Льюис покачал головой. Слова слишком сильно давались ему.
– Да все в порядке, Боб. Ты не обязан ничего говорить. Это были просто мысли вслух. Ты ведь и сам прекрасно знаешь, что апатия скоро пройдет, и мир снова для меня будет выглядеть в ярких красках. Все встанет на свои места.
Не встанет… никогда не встанет!
Роберт знал это слишком хорошо, чтобы переубеждать Иззи в обратном. Но самым страшным было то, что это, вероятно, их последняя беседа.
Сказать или промолчать?
– Да, я знаю это, мистер Голдмен.
– Хм… – усмехнулся Иззи. – Ты так и не стал называть меня по имени.
Роберт улыбнулся.
– Да. У меня это весьма скверно получается.
– Как знаешь, Боб. Как знаешь…
Роберт снял очки, прислонился спиной к стене и сполз на пол. Он прикрыл глаза и откинул голову так, как если бы отдыхал у себя дома, когда никто не может ему помешать.
– Что ты делаешь?
– Просто захотелось немного расслабиться, мистер Голдмен.
Иззи его понял и присел рядом. Какое–то время они находились в полной тишине, позволяющей отдаться в распоряжение собственных мыслей. Это было чертовски хорошо.
– Как думаешь, Боб…
– Что?
– Смогли бы мы с тобой стать друзьями, если бы встретились в совершенно другом месте?
Роберт задумался.
– У меня очень мало друзей, мистер Голдмен. Но, думаю, да.
– Это было бы интересно. Я ведь не имею ни малейшего понятия о том, как ведут себя люди там, – он кивнул на видео–панно. – Какая там жизнь?
– В каком–то смысле точно такая же, как и здесь, мистер Голдмен. Помните, мы с вами обсуждали это. Многие люди, даже имея свободу, все равно пребывают в заточении. Они не могут по достоинству оценить то, что у них есть. Они принимают это как должное. У них нет желания бороться за каждый прожитый день, двигаться дальше, ставить перед собой все новые и новые планки. Люди за этими стенами, мистер Голдмен – аморфная масса, лишенная собственного мнения. Конформисты, идущие на поводу у времени, лишенные стремлений. Конечно, и есть те, кто пытается бороться за что–то свое, но трусы и лентяи, в преобладающем большинстве, не дают им и головы поднять. Так удобнее и проще. Они не хотят выглядеть ущербными на фоне тех, кто поднялся и добился чего–то особенного, уникального даже.
Нет, мистер Голдмен. Жизнь за этими стенами определенно другая.
– Хуже?