Страница 10 из 51
XI. Сокровища калифов
-- Я хочу видеть Мансура-эфенди! Проводите меня к нему! -- кричала старая гадалка в Чертогах Смерти. Но глухонемой Тагир не слышал ее криков, а толстые стены тюрьмы не пропускали ни малейшего звука... Наконец однажды вечером в камеру Кадиджи вошел Баба-Мансур. Увидев его, гадалка бросилась ему навстречу и упала на колени. -- Наконец-то ты пришел, мудрый и могущественный Мансур! -- вскричала она. -- За что заключили меня в эту тюрьму? -- Но ты вовсе не в тюрьме, -- отвечал Мансур, -- просто ты нужна мне, и я хотел получить от тебя помощь. -- О! Это совсем другое дело! Но зачем же ты велел схватить меня? Разве я не готова была всегда служить тебе? -- Ты гадалка из Галаты, не так ли? -- Да, по имени Кадиджа, мудрый Баба-Мансур. -- Не была ли ты в родстве с толкователем Корана Альманзором? -- продолжал Мансур. -- Да, мудрый шейх, ты прав. -- В каком родстве ты находишься с ним? -- О! Этого я сама не знаю. -- Как узнала ты о сокровищах калифов? Кадиджа с изумлением взглянула на Мансура, казалось, не веря своим ушам. Как он мог узнать о сокровищах старых калифов? Кроме нее, никто не знал этого! Она не помнила, что сама рассказала об этом Неджибу под влиянием опиума. -- Я спрашиваю тебя, как узнала ты о сокровищах калифов из дома Абассидов? -- повторил Мансур. -- Как я... узнала о сокровищах? Старый Альманзор был из дома калифов... -- говорила Кадиджа прерывающимся голосом. -- О! Ты всеведущ, мудрый Баба-Мансур, ты также знаешь о сокровищах калифов. О! Ты всеведущ! -- Кто сказал тебе, что сокровища лежат в одной из пирамид? -- Сам Альманзор. -- И они еще там? -- Да, ими никто еще не мог овладеть. -- Ты искала сокровища! -- Как? Ты и это знаешь? -- вскричала Кадиджа. -- Ты знаешь эту пирамиду! -- продолжал Мансур. -- Тебе все это известно? -- Ты была внутри пирамиды! Кадиджа молчала, пораженная изумлением. -- Однако ты ничего не нашла! -- Ты всеведущ! -- вскричала гадалка. -- Что значу я в сравнении с тобой! Приказывай, и старая Кадиджа будет тебе повиноваться. Я твоя раба! -- Точно ли ты знаешь, что пирамида, в которой ты была, именно та, в которой скрыты сокровища? -- спросил Мансур. -- Я уверена в этом, мудрый шейх. Толкователь Корана указал мне ее. -- А если он дал тебе ложное указание? -- Альманзор никогда так не делал. -- На какую же пирамиду он указал тебе? -- На пирамиду в пустыне Эль-Тей. -- Как могла ты проникнуть внутрь нее? -- Автранна был тогда еще жив. Он вынул камень, который закрывал вход. -- Кто этот Автранна? -- Мой муж! Он умер от чумы. -- Следующей ночью мы идем, и ты будешь сопровождать нас, -- сказал Мансур. -- К пирамиде? Ты хочешь там отыскать сокровища калифов? -- Наследники умерли, и это сокровище принадлежит церкви. Так решил кади. С этими словами Мансур-эфенди вышел из тюрьмы старой гадалки. Через несколько дней пароход высадил в Дамиетте Мансура-эфенди, Лаццаро, Кадиджу и шестерых дервишей, из которых один был хорошо знаком с минным искусством. В Дамиетте были наняты верблюды, и маленький караван двинулся в пустыню. Старая гадалка указывала путь. Когда конному конвою каравана, сопровождавшему его для защиты от арабов, стала известна цель путешествия, всадники пришли в такое волнение и страх, что это обратило на себя внимание Мансура. Оказалось, что пирамида пользовалась в окрестности недоброй славой. Там слышны были по временам голоса, крики и стоны. Услышав это, Мансур только презрительно улыбнулся. Но на другой день утром весь конвой исчез. Они предпочли лишиться платы, чем подвергаться опасностям из-за соседства с шайтаном. Это обстоятельство было очень приятно для Мансура-эфенди, так как с ним остались только его дервиши, на которых он мог всецело положиться. Наконец пирамида была найдена, и старая гадалка стала отыскивать камень, закрывавший вход. Но или она уже успела забыть то место, или не хотела его указывать, только некоторое время она ходила вокруг пирамиды совершенно безуспешно. Нетерпение овладело Мансуром. Но вдруг Лаццаро заметил в стене пирамиды круглый, сравнительно небольшой камень, который, по-видимому, был недавно сдвинут с места. -- Смотри-ка, -- крикнул он старой гадалке, -- не этот ли камень ты ищешь? -- Ах, да! Это, должно быть, тот самый! -- сказала Кадиджа. -- Автранна вынимал его из стены. Грек попробовал сдвинуть камень, но безуспешно. -- Только один Автранна мог это сделать! -- заметила Кадиджа. Майсур приказал дервишам помочь греку, и камень уступил наконец их совместным усилиям. За камнем показалось четырехугольное темное отверстие. Первый шаг был сделан! Доступ внутрь пирамиды был открыт. Дервиши зажгли маленькие лампы, и по приказанию Мансура один из них полез внутрь пирамиды. За ним последовал Мансур и остальные дервиши, последними влезли грек и Кадиджа. Спертый, удушливый воздух пахнул в лицо вошедшим. Мансур остановился, мрачный и задумчивый. Со всех сторон были глухие стены, и ничто не указывало на существование сообщения с внутренностью пирамиды, а между тем старый документ говорил, что золото калифов скрыто во внутренней камере. -- Надо взорвать эту стену! -- сказал Мансур-эфенди, обращаясь к дервишу, умевшему закладывать мины. -- Этого нельзя сделать, пока мы тут, -- отвечал дервиш. -- Это слишком опасно: потолок может обрушиться и задавить нас. -- Сделай тогда самую слабую мину. Надо узнать, можно ли с этой стороны достичь нашей цели. Для этого надо только расшатать стену, чтобы легче было проделать в ней отверстие. Дервиши повиновались и начали сверлить отверстие для мины. Мансур следил за их работой с лихорадочным нетерпением. Наконец после нескольких часов трудной работы все было готово, и Мансур приказал начинять мину. -- Я исполню твою волю, мудрый Баба-Мансур, -- сказал дервиш, -- но я не могу отвечать за последствия. Как бы слаб ни был взрыв, все-таки я боюсь, что разрушение будет сильнее, чем ты предполагаешь. -- Пирамида не развалится? -- Нет, мудрый Баба-Мансур, пирамида не развалится, но внутренность ее при этом пострадает. -- Тем лучше! Нам легче будет проникнуть внутрь нее, если степы будут разрушены. Дервиш больше не возражал и принялся за исполнение данного ему приказания. Все вышли из пирамиды, последним оставил ее дервиш, устанавливавший мину, предварительно поджегши фитиль, который должен был гореть в течение нескольких минут. Наступило тягостное ожидание. Среди мрака, окружавшего пирамиду, тут и там мелькали огни ламп дервишей. Наконец послышался глухой взрыв. Порох сделал свое дело. В сопровождении всех своих спутников бросился Мансур внутрь пирамиды, чтобы увидеть результат взрыва. В первой камере не было никакой перемены, только в одном месте была заметна широкая трещина, которой прежде не было. Результат взрыва оказался гораздо меньше ожидаемого, стена, закрывавшая сокровища калифов, была почти не повреждена. Тогда Мансур-эфенди приказал дервишам разломать стену ломами. Они тотчас же принялись за работу, и после страшных усилий им удалось наконец сдвинуть с места один громадный камень. С глухим стуком упал колосс на песок, покрывавший пол камеры. В ту же минуту раздался страшный грохот, и послышались крики ужаса и отчаянья. Казалось, вся внутренность пирамиды обрушилась, чтобы наказать дерзких, осмелившихся нарушить покой могилы. Дервиши бросились на колени. Пораженный ужасом Лаццаро был бледен, как смерть. Даже Мансур почувствовал, что страх овладевает им. Когда прошла первая минута ужаса и остолбенения, Шейх-уль-Ислам схватил лампу и бросился к выходу из пирамиды. В том месте, где находился выход, потолок обрушился, и громадные камни полностью закрыли отверстие в стене. Мансур и его спутники были заживо похоронены внутри пирамиды!
XII. Таверна Олд-Кент
-- Ну что, известно ли что-нибудь о таинственном номере семьсот тринадцать? -- спросил Сади своего друга Зору, садясь рядом с ним на диван. -- Дело оказалось труднее, чем я ожидал, -- ответил Зора. -- Я знаю, как хочется тебе иметь эту бумагу, как важно для Турции ее содержание, но я боюсь, что наши поиски останутся бесплодными. -- Единственное, что я мог узнать наверняка, -- сказал Сади, -- это то, что Англия на стороне Турции. А это уже успех, хотя и не такой, какого мне хотелось бы. -- Ты прав, Сади! Англия на нашей стороне, и я думаю, что нетрудно будет заключить с ней союз. Но очень важно знать и намерения французского правительства. Моя последняя надежда -- на леди Страдфорд. -- Ты все еще надеешься на нее? -- Да, хотя теперь появилось новое, совершенно неожиданное препятствие моим планам. -- Что такое случилось? Я заметил, что ты сегодня что-то печален и мрачен. -- Случилось нечто очень важное, друг мой! Адмирал Страдфорд, который все еще считает себя мужем Сары, внезапно явился в Лондон. Он называет себя адмиралом, но, как мне кажется, не имеет на это ни малейшего права. -- А! -- Ты можешь представить себе, как было неприятно леди это неожиданное возвращение. Мне очень жаль ее, она, должно быть, втайне много страдает. Мне кажется, что она -- жертва семейных расчетов. -- Могу ли я откровенно говорить с тобой? -- спросил Сади, открытая натура которого не могла больше сдерживаться. -- Мне кажется, Зора, что ты подвергаешься опасности попасть в неловкое положение. Ведь леди Страдфорд замужем. -- Мы не можем судить о ней и об этом браке, Сади, -- прервал Зора, -- мы не знаем обстоятельств его, и мне кажется, что ты несправедливо судишь о Саре. -- Я не сужу о ней, -- отвечал Сади, -- я только счел своим долгом предупредить тебя о грозящих тебе опасностях. В эту минуту вошел слуга и подал Зоре письмо на серебряном подносе. -- Кто принес это письмо? -- спросил Зора. -- Слуга леди Страдфорд, -- ответил лакей. После ухода слуги Зора тотчас распечатал письмо и прочитал его. -- Странно! -- сказал он, качая головой. -- Нет никакой подписи! -- Значит, письмо не от леди? -- Может быть, и от нее. Но почему тогда она не подписала его? -- Может быть, для этого была какая-то особая причина? -- Ах, да! Это, должно быть, так, дело идет, по всей вероятности, о новом средстве достать нужную нам бумагу. Слушай, что тут написано: "Приходите сегодня вечером в таверну Олд-Кент, вас будут там ждать". -- И больше ничего? -- Ничего! -- Действительно, очень странное письмо! -- заметил Сади. -- Ты знаешь эту таверну? -- Да, она находится на одноименной улице, на другой стороне Темзы, в квартале, который пользуется довольно дурной славой. -- В таком случае это просто непонятно! -- Я думаю, что это имеет какое-нибудь отношение к нашим поискам, -- заметил Зора. -- Поэтому я хочу пойти в эту таверну. -- В таком случае позволь мне сопровождать тебя! -- Ты свободен сегодня вечером? -- Да, я выполнил уже все, что мне было поручено, осталась только копия с этой таинственной бумаги под номером семьсот тринадцать. -- В таком случае мне будет очень приятно, если ты будешь сопровождать меня, не потому, что я боюсь идти один, а потому, что мне всегда приятно твое общество. -- Там мы узнаем, что значило это странное письмо. Зора позвонил и приказал вошедшему слуге подать кэб. Через минуту экипаж был подан, и друзья вышли из дома. -- На улицу Олд-Кент! -- сказал Зора кучеру, садясь в кэб. Экипаж покатил по узким и мрачным улицам Лондона. -- Да, друг мой, -- сказал Сади, -- Турция теперь очень несчастна. Советники султана побуждают его к самым необдуманным поступкам. Я думаю, что наши злейшие враги не в Боснии, Сербии и Черногории, а в самом серале. -- Я не доверяю министрам! Все они: и Рашид-паша, и Гуссейн-Авни-паша, и Мидхат-паша -- все они преследуют только свои личные цели. -- Я надеюсь, Сади, что рано или поздно увижу тебя главой правления. Тогда будет положен конец этим смутам и беспрестанным восстаниям. Тебя не ослепляет фанатизм, ты сочувствуешь несчастьям страны! -- Будущее скрыто от нас, но я уверен, что тот путь, по которому теперь следует Турция, приведет ее на край бездны, так как ее толкнул на этот путь человек, которого хотя мы однажды и свергли, но планы которого исполняют теперь министры. Мансур перестал быть Шейхом-уль-Исламом, но действует тайно еще активнее, чем прежде. -- Восстание в Боснии дело его рук! -- Да, я думаю, что это именно так, и я боюсь, что теперь он всеми силами старается распространить восстание. И у султана не нашлось ни одного советника, который убедил бы его дать христианам полную свободу и безопасность! К чему эти угнетения, эти строгости, этот безумный фанатизм? Они роют могилу для Турции! Прости мне эти горькие слова, -- продолжал Сади. -- Я не понимаю министров! Я почти уверен, что они только слепые орудия в руках человека, который хочет уничтожить Турцию. -- Может быть, тебе удастся еще предотвратить опасность, -- сказал Зора. -- Будь всегда уверен в моей помощи и поддержке. Для тебя я готов на все! В эту минуту кэб остановился в начале улицы Олд-Кент. Друзья оставили экипаж и пошли по узкой и грязной улице, отыскивая таверну. Прохожие, попадавшиеся им навстречу, оправдывали дурную славу квартала. Видно было, что здесь собирались подонки Лондона. При виде всего этого в душе Зоры зародилось сомнение. Что могло предвещать приглашение в подобное место, не посещаемое никогда порядочными людьми. Не было ли это западней? Зора еще не знал, что здесь не редкость ссоры и драки, оканчивающиеся кровопролитием, что здесь часто находят на улицах убитых или раненых. Наконец Зора и Сади подошли к таверне. Окна и двери ее были отворены, и оттуда неслись несвязные крики, хохот, брань. Посетители, то и дело входившие и выходившие, имели такой отталкивающий вид, что Сади, несмотря на то, что сам вышел из парода, при виде их почувствовал отвращение, смешанное с испугом. Правда, надо сказать, что назвать народом посетителей таверны Олд-Кеит никак нельзя. Это были подонки общества, собравшиеся отовсюду в огромную столицу. Тут были и матросы без мест, и люди, имевшие старые счеты с законом, и авантюристы, неразборчивые в средствах, -- представители всех наций земного шара. -- Хотел бы я знать, что нас ждет в этой таверне, -- шепнул Зора, -- однако войдем в нее. Сади молча последовал за своим другом. Внутри таверна была очень проста. Большие, крепко сколоченные столы и простые скамейки и стулья составляли все ее убранство. Несколько ламп, свисавших с потолка, освещали большой зал. Казалось, что обычная жизнь этого заведения еще не началась, так как было сравнительно тихо. Несколько столов было занято по большей части мастеровыми. Выделялась группа хорошо одетых людей, которые сидели за отдельным столом и пили вино. Друзья сели за отдельный стол и попросили себе бутылку канского вина. -- Ну что, ты видишь кого-нибудь из своих знакомых? -- спросил тихо Сади. -- Нет, пока не вижу, -- отвечал тот, также сдерживая голос. В эту минуту отворилась дверь одной из боковых комнат, и на пороге показался человек в мундире морского капитана, загорелый, с густой, нечесаной бородой и диким выражением лица, на котором оставило следы неумеренное употребление спиртных напитков. Как только он вошел, тотчас из группы матросов отделились двое, очевидно, поджидавшие его, и подошли к нему. Вошедший сказал им несколько слов шепотом и указал на стол, стоявший вблизи того, за которым сидели Зора и Сади. -- Клянусь бородой пророка, это адмирал Страдфорд, -- сказал Зора, обращаясь к Сади. -- Муж леди Страдфорд? -- Мне кажется, что я не ошибся. -- Значит, это он пригласил тебя сюда! -- Я просто ничего не понимаю! -- Что ты собираешься делать? -- Это мы увидим, -- отвечал Зора, в то время как адмирал подошел к указанному им столу и громко приказал хозяину таверны подать рому его "юнгам". -- Что ты на это скажешь? -- сказал тихо Зора. -- Смотри, как низко опустился этот так называемый адмирал! Эти "юнги", как мне кажется, вовсе не матросы, а просто переодетые негодяи. И с такими людьми он пьет вместе ром! -- Он, кажется, уже довольно пьян. -- Если бы я раньше знал, что это за приглашение! Что ты посоветуешь мне теперь делать? -- Он, кажется, тебя не узнал. Но Сади скоро убедился, что ошибся. Адмирал узнал Зору, и все показывало, что он намерен затеять с ним ссору. Развалившись на стуле и засунув руки в карманы панталон, адмирал смотрел с презрительной, вызывающей улыбкой на Зору и его друга. Зора не обращал ни малейшего внимания на его выходки. Теперь было ясно, кем и с какой целью было написано приглашение. Только тут Зора понял, какой опасности он подвергается. Два матроса тоже стали поглядывать на него с вызывающим видом и ожидали малейшего повода, чтобы затеять ссору. Кроме того, было очевидно, что нечего было рассчитывать на чью-либо помощь: честные люди в подобных местах были так же редки, как белые вороны. Благоразумнее всего было не обращать никакого внимания на выходки адмирала и его матросов, а воспользоваться первым удобным случаем и покинуть таверну. Наступала ночь, а таверна все больше и больше наполнялась посетителями. -- Мы, кажется, попали в западню, -- шепнул Сади. -- Нам остается только одно -- уйти, -- ответил Зора, вставая со своего места. Увидев это, адмирал тоже вскочил со стула. Казалось, это был заранее условленный знак, так как в ту же минуту оба матроса бросились с громким криком на Зору и Сади. Остальные посетители даже не пошевелились и остались равнодушными зрителями этой неожиданной сцены. Адмирал бросился на Зору. Противниками Сади были два матроса, мускулистые руки которых доказывали, что адмирал выбрал их удачно. Впрочем, ловкость Сади заменила недостаток силы, и он, схватив первый попавшийся под руку стул, стал защищаться довольно успешно. Рассчитывая на свою исполинскую силу, адмирал думал, что легко справится с Зорой, в котором он видел только молодого изящного франта, умеющего говорить любезности дамам. -- А! Я научу тебя ухаживать за моей женой в мое отсутствие! Это не пройдет тебе даром! -- крикнул он, в бешенстве бросаясь на Зору и думая одним ударом уничтожить своего противника. Но он жестоко сшибся. Зора не уступал ему в силе и превосходил в ловкости. Отбив легко два нападения адмирала, он схватил его наконец поперек тела и бросил в угол таверны на груду столов и стульев. Послышался страшный треск, адмирал с криком и проклятиями упал среди обломков мебели, не выдержавшей его тяжести. Воспользовавшись этой минутой, Зора позвал Сади, думая оставить таверну, прежде чем адмирал успеет подняться. К этому времени Сади удалось избавиться от одного противника, у которого сильный удар по голове отбил охоту нападать на него. Но в ту минуту, когда он думал уже разделаться так же и со вторым матросом, дело неожиданно приняло очень дурной для него оборот. Хозяин таверны бросился на него с диким криком. Увидев это, Сади ловким ударом стула, все еще бывшего у него в руках, заставил второго матроса отлететь на несколько шагов и приготовился встретить нападение нового врага. Но в эту минуту все бывшие в таверне посетители поднялись как один и бросились на Сади и Зору. Положение обоих друзей стало в высшей степени опасным. Выход из таверны был загорожен от них. Нападающие бросались, как дикие звери, о сопротивлений нечего было и думать, надо было отступать. Зора заметил в глубине таверны дверь и стал прилагать все усилия, чтобы пробиться к пей. Он думал, что через нее можно будет пробраться на улицу. После нечеловеческих усилий друзьям удалось добраться до двери и, отворив ее, они бросились в открывшийся узкий проход. В эту минуту среди нападающих, хорошо знакомых с расположением таверны, раздались крики дикой радости и торжества. Радость их была понятна, проход вел не на улицу, а в небольшой двор, со всех сторон окруженный стенами. Зора и Сади попали в западню, из которой не было никакой возможности выбраться.