Белла Ахмадулина

Звук указующий

Звук указующий, десятый денья жду тебя на паршинской дороге.И снова жду под полною луной.Звук указующий, ты где-то здесь.Пади в отверстой раны плодородье.Зачем таишься и следишь за мной?Звук указующий, пусть великамоя вина, но велика и мука.И чей, как мой, тобою слух любим?Меня прощает полная луна.Но нет мне указующего звука.Нет звука мне. Зачем он прежде был?Ни с кем моей луной не поделюсь,да и она другого не полюбит.Жизнь замечает вдруг, что – пред-мертва.Звук указующий, я предаюсьигре с твоим отсутствием подлунным.Звук указующий, прости меня.29–30 марта 1983Таруса

Пашка

Пять лет. Изнежен. Столько же запуган.Конфетами отравлен. Одинок.То зацелуют, то задвинут в угол.Побьют. Потом всплакнут: прости, сынок.Учён вину. Пьют: мамка, мамкин Дядяи бабкин Дядя – Жоржик-истопник.– А это что? – спросил, на книгу глядя.Был очарован: он не видел книг.Впадает бабка то в болезнь, то в лихость.Она, пожалуй, крепче прочих пьет.В Калуге мы, но вскрикивает Липецкиз недр ее, коль песню запоёт.Играть здесь не с кем. Разве лишь со мною.Кромешность пряток. Лампа ждёт меня.Но что мне делать? Слушай: «Буря мглою…»Теперь садись. Пиши: эМ – А – эМ – А.Зачем всё это? Правильно ли? Надо ль?И так над Пашкой – небо, буря, мгла.Но как доверчив Пашка, как понятлив.Как грустно пишет он: эМ – А – эМ – А.Так мы сидим вдвоём на белом свете.Я – с черной тайной сердца и ума.О, для стихов покинутые дети!Нет мочи прочитать: эМ – А – эМ – А.Так утекают дни, с небес роняяразнообразье еженощных лун.Диковинная речь, ему родная,пленяет и меняет Пашкин ум.Меня повсюду Пашка ждёт и рыщет.И кличет Белкой, хоть ни разу онне виделся с моею тёзкой рыжей:здесь род её прилежно истреблён.Как, впрочем, все собаки. Добрый Пашкане раз оплакал лютую их смерть.Вообще, наш люд настроен рукопашно,хоть и живет смиренных далей средь.Вчера: писала. Лишь заслышав: Белка! —я резво, как одноимённый зверь,своей проворной подлости робея,со стула – прыг и спряталась за дверь.Значенье пряток сразу же постигший,я этот взгляд воспомню в крайний час.В щель поместился старший и простивший,скорбь всех детей вобравший, Пашкин глаз.Пустился Пашка в горький путь обратный.Вослед ему всё воинство ушло.Шли: ямб, хорей, анапест, амфибрахийи с ними дактиль. Что там есть ещё?23 апреля (и ночью) 1983Таруса

Суббота в Тарусе

Так дружно весна начиналась: все другидружины вступили в сады-огороды.Но, им для острастки и нам для науки,сдружились суровые силы природы.Апрель, благодетельный к сирым и нищим,явился южанином и инородцем.Но мы попривыкли к зиме и не ищемпотачки его. Обойдёмся норд-остом.Снега, отступив, нам прибавили славы.Вот – землечерпалка со дна половодьявзошла, чтоб возглавить величие свалки,насущной, поскольку субботник сегодня.Но сколько же ярко цветущих коррозий,диковинной, миром не знаемой, гнилисмогли мы содеять за век наш короткий,чтоб наши наследники нас не забыли.Субботник шатается, песню поющий.Приёмник нас хвалит за наши свершенья.При лютой погоде нам будет сподручнейприветить друг в друге черты вырожденья.А вдруг нам откликнутся силы взаимныпространства, что смотрит на нас обреченно?Субботник окончен. Суббота – в зените.В Тарусу я следую через Пачёво.Но всё же какие-то русские печирадеют о пище, исходят дымами.Ещё из юдоли не выпрягли плечипачёвские бабки: две Нюры, две Мани.За бабок пачёвских, за эти избушки,за кладни, за жёлто-прозрачную ивукто просит невидимый: о, не забудь же! —неужто отымут и это, что иму?Деревня – в соседях с нагрянувшей дурьюзахватчиков неприкасаемой выси.Что им-то неймётся? В субботу худуюнапрасно они из укрытия вышли.Буксуют в грязи попиратели неба.Мои сапоги достигают Тарусы.С Оки задувает угрозою снега.Грозу предрекают пивной златоусты.Сбывается та и другая растратанебесного гнева. Знать, так нам и надо.При снеге, под блеск грозового разряда,в «Оке», в заведенье второго разряда,гуляет электрик шестого разряда.И нет меж событьями сими разлада.Всем путникам плохо, и плохо рессорам.А нам – хорошо перекинуться словомв «Оке», где камин на стене нарисован,в камин же – огонь возожжённый врисован.В огне дожигает последок зарплатыВасилий, шестого разряда электрик.Сокроюсь, коллеги и лауреаты,в содружество с ним, в просторечье элегий.Подале от вас! Но становится гулоксубботы разгул. Поищу-ка спасенья.Вот этот овраг назывался: Игумнов.Руины над ним – это храм Воскресенья.Где мальчик заснул знаменитый и бедныйнежнее, чем камни, и крепче, чем дети,пошли мне, о Ты, на кресте убиенный,надежду на близость Пасхальной недели.В Алексин иль в Серпухов двинется есликакой-нибудь странник и после вернётся,к нам тайная весть донесётся: Воскресе!– Воистину! – скажем. Так всё обойдётся.Апрель 1983Таруса