Путь Волка

Валентайн проснулся до рассвета, услышав, как вернулся Эвереди. Кот ушел на восток, когда пару дней назад они разбивали лагерь. Учитель наказал им ждать и не стрелять на охоте. Эвереди отказался объяснить, было ли это связано с подстерегающей опасностью, или просто со скупостью, вызванной тем, что на складе с оружием он бывал не чаще двух раз в год.

— Подъем! — провозгласил Эвереди, входя в лагерь, согнувшись под тяжестью мешка на плече. Его древний карабин модели М-1 болтался за плечом, рукоять как обычно, с любовью отполированная маслом, блестела. Бертон, который дежурил в третью смену, начал наливать воду в кофейник.

— Брось-ка это пока, Берт, — сказал Кот, — вам завтракать не захочется, когда я покажу, что принес.

Дай-ка мне воды, сынок.

Валентайн протер глаза, пока Эвереди пил. Хотя чернокожий человек был Котом, одним из касты, члены которой работали в одиночку глубоко в тылу контролируемой курианами территории, в нем не было ничего кошачьего. Он был, скорее, похож на седого носорога: такой же упертый, крепкий телом и с такой же дубленой кожей. Эвереди ходил босиком, в изорванных черных штанах, достающих лишь до мощных икр. Верхняя часть его туловища была похожа на бочонок, к которому как будто потом, подумав, добавили руки. Но, несмотря на это, он ползал по деревьям, как обезьяна, плавал, как крокодил, прыгал, как олень, и все это так тихо, что не испугал бы и мыши. Мускулы на его груди рельефно выступали из-под драной майки, сшитой из тяжелой ткани, в которую одевались Жнецы, а на шее болталось ожерелье из клыков убитых им капюшонников. Его голова была лысой, как коленка, но он скрывал это под поношенной бейсболкой с эмблемой клуба «Сейнтс».

Волки никогда не видели, чтобы их наставник ел что-нибудь, кроме пересоленного рагу из дичи и яблок.

Валентайн был уверен, что Эвереди знает, где растет каждая яблоня в трехсотмильной излучине Язу.

Эта эксцентричная диета обеспечивала ветерану живость и сверкающие, белые зубы.

Валентайн потряс головой и сделал глоток из бутылки воды, которую брал с собой в постель, чтобы лишний раз не выбираться из гамака. Он заглянул внутрь мокасин и только после этого обулся. Способность живности дельты Язу залезать на ночлег туда, где их меньше всего ожидаешь, в начале лета уже стоила Валентайну пребольного укуса многоножки.

— Что ты принес нам, Санта? — спросил Алистер, один из Волков.

Волки собрались кружком в центре лагеря, и Эвереди положил на землю испачканный мешок. Сначала Валентайн решил, что ему просто показалось, но мешок действительно дергался.

— Валентайн, доставай нож, — скомандовал Эвереди, и Дэвид вытащил свой паранг — охотничий нож в четырнадцать дюймов шириной, утолщенный в центре, как «беременное» мачете. У него была тяжелая деревянная рукоять с острым выступом на конце, что совмещало остроту ножа с удобством топорика.

Эвереди воспользовался своим маленьким ножом для того, чтобы открыть мешок, который, как с холодным ужасом осознал Валентайн, подпрыгивал сам по себе в центре кружка из молодых Волков. Большой Кот вывернул содержимое мешка на землю.

— Мать вашу… — сказал Бертон, дернув себя за бороду, которую все лето отращивал.

В лучах рассвета на лужайке барахтался гуманоидный торс. На месте рук и ног остались только почерневшие обрубки. Второй мешок, завязанный веревкой вокруг шеи, скрывал голову существа. Бертон издал странный звук — то ли смех, то ли рыганье, — принюхавшись к сладковато-зловонному запаху, от которого Волки отступили на шаг. Шестнадцатилетний Эрнандес, самый младший из них, перекрестился.

— Видали когда-нибудь такое вблизи, а, парни? — спросил Эвереди. Четверо покачали головой, не совсем понимая, испытывают ли они любопытство, или, скорее, отвращение.

— Знаете, ребята, на другом конце света, в Индии, живут такие большие хищные кошки, тиграми зовутся. Большие, рыжие и полосатые. Вы бы и не подумали, что они могут к чему-то подобраться незаметно, если бы не видели по телевизору, как они перемещаются в высокой траве. А мама тигрица учит своего детеныша убивать, оглушая кого-нибудь до полусмерти, чтобы его добил маленький. Ну, это не совсем то, что я делаю с вами, мелюзга, но я хочу, чтобы вы все хорошенько посмотрели на капюшонника вот так, рядом, без одежды, и так, чтобы остаться в живых. Скажите спасибо старому Эвереди.

Тварь перекатилась на спину и что-то пробормотала.

— Э, говорить эта дрянь уже не может, — продолжал Эвереди, засовывая руку в мешок на плече, — я все вытащил.

Кот держал в вытянутой руке мягкий шестнадцатидюймовый язык Жнеца. Волки нерешительно осмотрели его. Валентайну он показался похожим на змею, у него были чешуя и похожий на клюв кончик.

— Вот такой язык он в вас и втыкает. Видите чешуйки? Они входят в человека как шипы, так что не вырваться. Когда эта «прелесть» всадит в вас свой язычок, шансов у вас нет.

— Как… как вы его поймали? — спросил Валентайн.

— Я разведывал один маленький городок у железной дороги на юго-востоке от руин. Холли-Спрингс называется. Из своих источников я узнал, что этот «товарищ» пробрался в город около полуночи, обычный контрольный рейд вместе с полицаями из Коринфа.

Каждый раз, как приходит Жнец, пара-тройка людей пытается очень быстро слинять из города, а эта тварь идет по следу. Как раз светало. Полицаи были слишком заняты в курятниках и хлевах, чтобы что-нибудь заметить. К тому же за голодным Жнецом трудновато угнаться, а может, они не хотели присутствовать на его обеде. Так что вот, эти беженцы направляются к лесу верхом, а желтый глаз прямо за ними. Одного капюшонник поймал как раз, когда взошло солнце, наелся, а тут и я подоспел. Как раз, когда он весь отупел от крови. Утро было довольно солнечное, на диво, так что он видел плоховато. Я выпустил в него всю обойму из моей старушки примерно с десяти футов, — сказал Эвереди, нежно поглаживая приклад карабина, — ногу почти отстрелил, там, где видно было под плащом, а остальное отрезал кавалерийской саблей еще до того, как он осознал, что я его покалечил. Потом подобрался к горлу и выдернул язык, засунул его в мешок, поймал лошадь мертвого бедолаги и рванул на запад.

Эвереди усмехнулся:

— Не хотел бы я оказаться на месте того командира полицаев в Холли-Спрингс. Большой Босс в Коринфе вышлет парочку капюшонников разобраться, в чем дело, со мной и с ними тоже.

— Ты столько миль проделал, — сказал Алистер, — а где же лошадь? Могли бы ее продать.

Эвереди покачал головой.

— Там, у ручья, стоит лагерь этих приграничных полудурков, пару миль на северо-восток отсюда. Я лошади показал, куда бежать, только седло и уздечку снял. Она тут же учуяла своих и ушла. Я седло немного еще протащил на себе, но уж больно тяжелый упырь был, а я не хотел задерживаться, дружки этого парня вот-вот могли нагрянуть.

— Плохо придется этим, у ручья, если Жнецы доберутся до лошади, — предположил Валентайн.

— Они тебе не товарищи, сынок. Я поэтому и предупреждал про этих приграничных. А для вас есть только один закон — закон Свободной Территории. Вы не поверите, какой уклад в курианских городах. У всех идентификационные карточки, разрешения и прочие бумаги, чтобы просто из дома выйти. Но жалеть их не надо: они ограбят тебя и оставят помирать быстрее, чем ты скажешь: «Доброе утро». Так, а теперь займемся делом. Дай-ка мне твой нож, Валентайн. Смотрите.

Эвереди говорил так, словно читал лекцию в классе с блестящими черными столами, а не на мшистой поляне непонятно где, в забытом Богом уголке. Он сделал вертикальный надрез вдоль живота твари.

— Видите, как выступает черное и густое вещество? У них в крови есть какая-то дрянь, которая немедленно залечивает раны. Если вам на руки попадет, немедленно стирайте и делайте, что хотите, но чтобы в рот не попало. Положите каплю на язык собаки и убьете человека, который держит поводок. Но все не так уж плохо: если вы рубите его на куски, эта дрянь повсюду не разлетается, слишком вязкая. Да, и выдергивайте клинок поскорее, на секунду внутри оставите — может приклеиться. Уж поверьте мне на слово, лучше, чтобы с вами такого не приключилось.