Страница 28 из 121
— Скепсис по меньшей мере наивный. Взгляните на опыт Америки или Индии.
— Прошлое Индии приводит к тем же выводам, что и прошлое нашей Азии, что же касается Америки, так знаете ли вы, что белые поселенцы там долгое время совсем не интересовались ирригацией? Первыми взялись за нее мормоны-многоженцы, изгнанные с берегов Миссисипи, оросив свои поля вокруг Великого Соленого озера по примеру индейцев с реки Рио-Гранде-Дель-Норте. За мормонами последовали колонии фурьеристов в Колорадо, — то есть и первые и вторые начинатели были пришлыми людьми, незнакомыми с местным прошлым. Они взяли то, что видели своими глазами, — упадочную оросительную культуру последних индейских общин.
Я должен, впрочем, сказать, что искусственное орошение оказалось действительно настолько выгодным, что даже каналы, сооруженные для промывки россыпей золота, переделаны были вскоре на оросительные. Но ценность золота и хлеба — ценность относительная и очень колеблющаяся. Во всяком случае двадцатипятилетний американский опыт по искусственному орошению показателен главным образом тем, что там вопросы перехода к новым приемам искусственного орошения превратились в трагические проблемы.
Пока мы мудрствуем лукаво в инертном и близоруком строительстве своих надземных каналов, в Америке думают о гончарных трубах древности, о дождевании из атмосферы. Я бы хотел тут вспомнить доклад профессора Цандера на общем собрании членов землеустроительного мелиоративного сектора ЦДС [3].
— Мне ничего не говорит это имя. Цандер? Никогда не слыхал.
— Он специалист по сельскохозяйственному машиностроению и приезжал в Москву на неделю германской техники. Совершенно случайно я попал на его доклад о дождевании с моим приятелем агрономом, не думая, что когда-нибудь вернусь к этой, как мне тогда казалось, смешной теме. Этот Цандер начал рассказывать о том, как он поливает свои поля из лейки и что из этого получается.
Старик самым серьезным образом описывал системы своих дождевых установок с подвижной водной струей, развивал идею полевых водопроводов, и — я даже записал тогда — произнес такую тираду:
Англия, у которой происходят с Египтом политические осложнения на почве освободительного в Египте движения, построила в Судане, и верховьях Нила, водохранилища и грозит Египту, в случае дальнейших политических осложнений, использовать нильскую воду в Судане и этим сохранить расходы Нила в Египте. Я высчитал, что при дождевании тех площадей, которые орошаются в настоящее время в Египте Нилом, потребуется лишь одна треть того количества воды, которое расходуется при ирригации. Мною составлена интересная записка о дождевании в условиях Египта, и я думаю, что для Египта дождевание имеет даже политическое значение.
— Вы говорите почти как специалист. Что вам ответишь?
— Вовсе нет. Я просто азиат по природе. Я знаю, что такое солнце, и понимаю воду. Меня это интересует так же, как радиотелефон, потому что я любопытен, и омоложение, потому что я предвижу старость и хочу искать из нее выход. Вода для Азии — гражданская тема.
— Ну, и как велика площадь профессорских опытов?
— Его ли только? Он заявил, что в Германии дождевыми установками поливается около пятнадцати тысяч га и столько же в Америке. Но опыты Цандера еще не самые интересные в этом плане.
Герой моей повести «Пустыня» техник Максимов рассказал мне о проектах француза Дессолье и проектах некоего американца искусственно вызывать дождь. Самое занятное в этом сообщении то, что опыты французов и американцев перекликаются с ископаемой стариной Туркмении.
То, что французы изобретают как новизну, давно было известно людям пустыни. Мы только не умели перевести их поверья в деловой план и проспали с выводами, которые делает от своего имени Дессолье. У нас увлекаются каналами, запуская колодцы (а посмотрите — только вблизи колодцев и сохранилась еще старина, они куда живучее рек), собирают песни о соловьях и розах, песни, перенятые от персов, и спокойно констатируют — без дрожи и азарта исследователей, — что у туркменов нет танца. Почему же его нет?
— Ваш вывод из всего?
— Если вы правильно поняли меня, я все время хотел доказать вам, что организация хозяйства Азии должна волновать нас насущно. Если ее укрепления и каналы построены пленными и невольниками в дни, когда коренное население Азии было неизмеримо обильнее, то вспоминая кстати о хошаре и учитывая, что в ближайшие годы мы должны будем удвоить по крайней мере добычу хлопка, то есть развернуть посевы на новых площадях, мы придем к выводу, что требуется нечто, могущее сразу удесятерить энергетику сельского хозяйства. Нам нужно механизировать хошарные работы и поставить моторы у колодцев, сократить сеть мелких водных распределителей, упростить и ускорить порядок полива. Надо решить себе смысл трактора в Азии и признаться заранее, что одни тракторы не вырвут хозяйства из тупика. Жизнь Азии зиждется на силе солнца и ветра. Поиски культуры должны быть больше обращены вперед, а не назад. Вам не кажется странным полное отсутствие здесь, в условиях очень добросовестных ветров, ветряных двигателей? Ни одного ветряка. Почему? Этого здесь никто не знает. Энергия солнца? Она валяется в Туркмении насыпями. А вопросы пастбищ? А овцы? Древняя Азия знала только высокие сорта шерстных овец. Где они? Вот вам тема — гибель коней. Напишите стихи о гибели текинских аргамаков, увековеченных классической литературой. Все герои нашей литературы поездили на этих аргамаках, еще Н. Н. Каразин хвалил их за резвость, а ныне туркмен путешествует на лошади-выродке или на осле. Вас не интересует история исчезновения туркменских коней, причины исчезновения и обстоятельства?
— Да ведь что-нибудь обычное — мор какой-нибудь, эпизоотия, кризис с кормами?
— В июне тысяча девятьсот шестнадцатого года по приказанию генерала Мадридова было вывезено из степей пять тысяч чистокровных жеребцов, а каракулевыми овцами снабжались полковые кухни. Туркменские племенные кони погибли от генерала Мадридова. История любит курьезы.
— В этом я с вами согласен.
— Знаете ли вы, что еще в прошлом столетии англичанин Шекспир весьма интересовался растением сары-гурай, распространенным в Афганистане, у нас в Копет-Даге и во всем Заревшайском оазисе и употребляемым как смолка для жевания детьми и женщинами? Сары-гурай — прекрасное средство для чистки зубов. Шекспир присматривался к растению очень внимательно и, наконец, отверг всякую нужду в нем культурной Европы: «Смола оного растения ослабляет силы человека и вредна для пищеварения». А сейчас — и только сейчас — выяснилось, что в корневищах сары-гурая имеется процентов пятнадцать вещества, дающего все химические реакции, свойственные только каучуку. Если поверочные испытания подтвердят открытие, хозяйство Туркмении получит новую основную культуру. Сары-гурай неприхотлив, растет повсюду, и достаточно одного дождя в год, чтобы растение вполне созрело, тогда корневища его достигают до двадцати граммов веса.
Если мы с вами вернемся сюда через десять лет, Туркмении нельзя будет узнать. Все эти пески, которыми окружена страна, представляются мне «лесами» вокруг начатого строительства.
Вот всего несколько скромных цифр. В нынешнем году тутовые парники Туркмении дадут два миллиона саженцев. К концу пятилетки площадь под питомниками будет равна четырем тысячам гектаров, и питомники обеспечат освоение под кустиковые плантации шелковицы пятьдесят тысяч гектаров пустыни при высадке на них одного миллиарда сеянцев. Вы представляете, что будет? Нет, конечно. Да и действительно трудно себе представить это светопреставление наяву. Все будет переоборудовано — климат, пейзажи, свет солнца. Или вот вдумайтесь в цифры: в Туркмении статистика зарегистрировала шестьдесят четыре тысячи шестьсот девятнадцать человек кустарей. Я не имею сейчас под рукою цифры промышленных рабочих, но сколько их? Не очень ошибаясь, можно утверждать, что пока не более десяти тысяч. Смотрите ж, да шестидесяти четырех тысяч шестисот девятнадцати кустарей — тридцать четыре тысячи двести восемь женщин. Прямо страна трудовых амазонок! Кустарь Азии — кандидат в пролетарии. Как только его производство, — а оно домашнее, убогое, — будет заменено фабрикой, он первый кандидат к станку. Рассматривая специфику деревенских ремесел, можно предположить, что женщины скорее мужчин покончат с кустарничеством и кадры туркменского рабочего класса, как уже частично показывает опыт первых заводов и фабрик, будут созданы женщинами. Где? В стране, которая высокопарно называлась черным пятном на исторической совести Азии! Рабочий класс создается из наиболее угнетаемых. Издревле угнетенная женщина формирует рабочую армию Туркменистана.
3
Центральный дом специалистов сельского и лесного хозяйства.