Мелкий бес

В письме, отправленном из Киева 30 августа, он добавлял: «Театр действительно очень хороший, с прекрасно поставленной технической и декоративной частью и с хорошей труппой. В этот сезон здесь главным режиссером Н. А. Попов, покинувший Московский) Малый театр и здесь имеющий неограниченные полномочия. Человек он тонко чувствующий и очень культурный, и за постановку безусловно можно не опасаться. Я был очень рад, узнав, что после обмена телеграммками) Вы дали свое согласие на постановку».[433]

Репетиции в театре «Соловцов» начались в сентябре. 15 октября Н. А. Попов писал Сологубу: «Дорогой Федор Кузьмич! „Мелкий бес“ идет в первый раз 30-го октября. Текст у меня уже сделан, причем, применяя его к сцене, я советовался с С. А. Кречетовым, который гостит сейчас в Киеве. К репетициям приступаю с понедельника 19-го, а оркестровые репетиции идут уже давно, причем занимаюсь с оркестром сам, чтобы он слился в одном направлении со всей постановкой. Окончательного распределения ролей еще нет, потому и не сообщаю его Вам. Конечно, с нетерпением буду ждать Вашего приезда в Киев».[434]

Сологуб присутствовал на премьере «Мелкого беса» в Киевском театре 7 ноября.[435] После его возвращения в Петербург Л. Д. Рындина, исполнявшая роль Дарьи Рутиловой, сообщала Ан. Н. Чеботаревской: «„Мелкий бес“ прошел 3 раза — 2-ой раз было немного публики, но на 3-ем очень много, хорошо. Должен был еще идти — но Буткевич (исполняла роль Варвары. — М. П.) перерезала себе вены — в ванне. Случайно к ней зашел один артист и узнал, что она в 8 часов пошла в ванну (а это было в 10), встревожился — стали к ней стучать; ответа не было — выломали (дверь) — ванна полная крови — она без чувств, без пульса, — привезли в больницу. Если бы это был мужчина, он бы был мертв, но женщины привыкли к потерям крови — ей что-то впрыскивают, лежит поправляется, голова свежая — веселая, говорит — не от горя, жить скучно, не стоит — все равно покончу. Жутко, Анастасия Николаевна, у нас очень жутко».[436]

Постановка вызвала недоумение у зрителей. Критики сразу же обратили внимание на различие авторской интонации в романе и сценической версии «Мелкого беса». Обозреватель «Киевской мысли» писал: «Конечно, это не был „Мелкий бес“, на сцене не было бытовой картины, нарисованной в романе, но зато была клиническая картина и, так сказать, „скорбный лист“ тяжелого кошмарного безумия (…) для меня вполне ясно одно, что автор романа и автор переделки совершенно не поняли друг друга, и в то время как автор романа задался целью вызвать в читателе и гнев, и ужас перед позорной русской действительностью, автор переделки не вызывает ничего, кроме глубокого, искреннего и бесконечного сожаления к несчастному безумцу и душевной трагедии Передонова».[437] В интервью, данном газете «Театральный день», по поводу киевской постановки драмы, Сологуб сказал, что он очень доволен режиссурой Н. А. Попова и актерскими работами; трактовка образа Передонова была адекватной его художественному замыслу.[438]

Премьера в театре Незлобина состоялась 7 января 1910 года, Сологуб был в Москве на первом представлении.[439] Газета «Русское слово» сообщала: «„Мелкий бес“ Ф. Сологуба прошел вчера в театре Незлобина с выдающимся внешним успехом. Автора начали вызывать после первого же акта и вызывали в течение всего вечера; он выходил раскланиваться. Много вызывали и исполнителей, и г. Незлобина. Ему и автору были поданы венки. Справедливость требует, однако, сказать, что эти горячие вызовы слышались почти исключительно с верхов и были в значительной мере щедрее того, чего заслуживает пьеса; публика же партера вела себя достаточно сдержанно. (…) все то больное, уродливое, кошмарное и извращенное, чем переполнен роман, из которого сделана пьеса, на сцене выступает еще с более отталкивающей реальностью. (…) Вероятно, специфический характер пьесы доставит ей успех».[440]

Незлобии предполагал сыграть «Мелкого беса» и в Петербурге, в другой редакции. Незадолго до премьеры, 3 января 1910 года Воротников извещал Сологуба о планах директора театра: «Дорогой Федор Кузьмич, только что мы говорили с Константином Николаевичем по поводу „Мелкого беса“ в Петербурге. Он хочет сыграть его в Москве в новой редакции 1-го и последнего актов (о чем говорил уже с Вами в Москве) и с тем актом, который пропускался до сих пор (визит Директора к Передонову). Не можете ли Вы поскорее прислать нам переделку конца первого акта, а также измененную редакцию одной сцены последнего, где Вы даете несколько фраз Передонову во время раздачи призов? Нам надо прорепетировать возможно скорее и поставить в Москве еще в феврале. (…) В „Мелком бесе“ для Петербурга предвидятся кое-какие перемены в артистах».[441]

В первой редакции постановки в театре Незлобина, как отмечал рецензент, «сон разыгрывался за тюлем, на подставке, в глубине, — как это прежде делалось в операх, — а видения — карты и чертики — показывали на сцене волшебным фонарем. Такие приемы — совсем детские и мешают спектаклю, но в их простоте есть даже что-то милое и трогательное. „Недотыкомка“ во втором акте пролетала как маленькая серая охапка: это было неплохо (…) В последней сцене, в маскараде, „недотыкомка“ была маскарадная и говорила хриплым голосом. И это уже нехорошо».[442] Незлобии заменил трюки с волшебным фонарем живыми артистами в костюмах игральных карт. В феврале постановка прошла в Москве с нововведениями и новыми мизансценами и затем в этой обновленной редакции в марте была представлена в Петербурге.

Отклики на постановку пьесы у Незлобина были преимущественно комплиментарные по отношению к режиссеру и исполнителям, но весьма сдержанные или критические по отношению к Сологубу и самой идее авторской инсценировки.

Рецензент из газеты «Утро России» отмечал: «Спектакль утомляет, и в этом его главный недостаток театральный. Потом в пьесе, как всегда в переделках, нет формы: строгой и четкой, формы драматической — все растрепано, дрожит и мелькает, как в плохом синематографе. Потом в пьесе нет романа „Мелкий бес“. (…) Для искусства сцены представление это совершенно ничтожно и нет литературного значения у переделки из романа, как бы ни был прекрасен роман».[443] Критик газеты «Новые люди» заявлял: «Нужды нет, что пьеса не совсем сценична, что она страдает длиннотами и довольно часто скучна, но в исполнении труппы Незлобина она приковывает к себе внимание зрителя, заставляет его думать».[444]

Обозреватель еженедельника «Театр и искусство» писал: «Как можно уложить „Мелкий бес“ в рамки сценического произведения? Этот вопрос интересовал всех собравшихся посмотреть пьесу у Незлобина. Переделал роман в пьесу сам автор. Это усиливало интерес. Как и следовало ожидать, постигло полнейшее разочарование. „Мелкий бес“ на сцене оказался чем-то отталкивающим. Патологически-садические узоры Сологуба, скрашенные в романе постепенностью нарастания и психологической мотивировкой, выступают в пьесе резкими углами. (…) Говорят, что одним из поводов к конфликту между Незлобиным и Марджановым было толкование „Мелкого беса“. Марджанов хотел выдвинуть на авансцену именно саму передоновщину, „расстегни свои застежки“,[445] половую неврастению. Незлобии с этим не соглашался и с чутьем, заслуживающим всякой похвалы, решил задрапировать, поскольку возможно, эксцессы передоновщины бытовой частью пьесы.[446] Если же и в таком виде пьеса не лишена отталкивающих элементов, вина в этом всецело на ней самой, а не на театре. Театр сделал все, чтобы создать из „Мелкого беса“ ряд интересных, эффектных картин».[447]

433

Там же. Л. 42.

434

ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. № 556. Л. 5.

435

23 ноября 1909 г. И. Э. Дуван-Торцов (директор театра) сообщал Сологубу: «Поручил перевести Вам 100 рублей за возмещение расходов по приезду Вашему в Киев на представление „Мел(кого) бес(а)“. 7 ноября 09 г.» (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. № 878. Л. 2).

436

ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 5. № 252. Л. 4 об.—5. Вероятно, речь идет о драматической артистке Наталье Антоновне Будкевич (ум. 1928).

437

Яблоновский Александр. Кривое зеркало // Киевская мысль. 1909. № 311. 10 нояб. С. 2. Одобрительные отклики на постановку см. в газете «Киевские вести» (1909. № 299, 9 (22) нояб. С. 3) и «Киевская мысль» (1909. № 309. 8 нояб. С. 5).

438

См. подробное интервью с Сологубом по поводу постановки в театре «Соловцов»: Театральный день. 1909. № 111. 8 (22) дек. С. 8.

439

22 декабря 1909 г. Воротников писал Чеботаревской: «…крайне жаль, что Федор Кузьмич не может присутствовать на первом представлении „Мелкого беса“ — 4 января. Конечно, Константин Николаевич может перенести его на 7 янв(аря)» (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 5. № 70. Л. 9).

440

С. Я. [Потресов С. В.] Театр Незлобина. «Мелкий бес» // Русское слово. 1910. № 5. 8 (21) янв. С. 5.

441

ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. № 155. Л. 94–95 об.

442

Ярцев П. «Мелкий бес» у Незлобина // Утро России. 1910. № 76–43. 9 янв. С. 5.

443

Там же.

444

William. «Мелкий бес» Федора Сологуба // Новые люди (СПб.). 1909. № 4. 15 марта.

445

Цитата из стихотворения Ф. Сологуба «Расстегни свои застежки, и завязки развяжи…» (Впервые: Золотое руно. 1908. № 2. С. 22).

446

Этот взгляд на роль Незлобина в постановке пьесы разделяла Ан. Чеботаревская в статье «К инсценировке пьесы „Мелкий бес“» (О Федоре Сологубе. Статьи и заметки / Сост. Анаст. Чеботаревская. СПб., 1911. С. 330–336).

447

Бескин Эм. Московские письма // Театр и искусство. 1910. № 3. 17 янв.