Мелкий бес

Многие критики осуждали Сологуба за «безнравственное» описание в романе истории любви Людмилы и Саши (автор одной из самых резких рецензий, в частности, негодовал: «О сценах во вкусе „огарков“ между гимназистом и взрослою девицею упоминать противно: порок, когда он надушен и обсахарен, еще отвратительнее, чем когда он выставлен во всей своей отталкивающей наготе. И невольно является вопрос: кому нужны такие книги? Для молодежи они вредны»[421]).

В этой связи примечательно сообщение, опубликованное 31 октября 1907 года в газете «Театр» (№ 88), в разделе «Петербургская хроника»: «Бывшие ученики Андреевского городского училища, инспектором которого был Ф. Сологуб, устраивают спектакль, в котором ставят пьесу Сологуба. Как известно, Ф. Сологуб был недавно уволен с поста инспектора за „литературную деятельность“ и главным образом за роман „Мелкий бес“».

Подобные беспочвенные слухи искажали литературную репутацию писателя: в действительности он был уволен в отставку из училища за выслугой 25 лет. Вполне понятно, что у лиц, заинтересованных в появлении «Мелкого беса» на сцене, возникло сомнение в безупречности, с точки зрения цензуры, так называемой «эротической» картины пьесы, действие которой разворачивалось в драме на квартире у Рутиловых.

О цензурном разрешении предстояло хлопотать в неблагоприятных для автора обстоятельствах. В феврале 1909 года прошла серия так называемых самодеятельных «литературных процессов», организованных университетским студенческим «Кружком литературы и искусства», по обвинению писателей М. Арцыбашева, М. Кузмина и Ф. Сологуба в порнографии — по 1001 статье уложения о наказаниях. «Литературные процессы» отражали состояние общественного мнения.

Сологубу инкриминировалось соблазнительное описание в «Мелком бесе» и «Навьих чарах» противоестественных наклонностей, известных под именем садизма. «„Присяжные заседатели“ отвергли обвинение в части, касающейся „Мелкого беса“, но признали его по отношению к „Навьим чарам“. Суд приговорил Ф. Сологуба к аресту на 1 месяц, а роман: „Навьи чары“ постановлено подвергнуть уничтожению»[422] («приговор» не был приведен в исполнение).

Цензоры не раз выдвигали писателю обвинение по разным статьям устава, в том числе по 1001 статье уложения о наказаниях.[423] Он был вынужден прислушиваться к пожеланиям режиссеров, чтобы оградить инсценировку от возможных цензурных санкций. По этой причине картину, заведомо сомнительную с точки зрения принятой нравственной нормы (Саша в гостях у Рутиловых, Людмила уводит его в свою комнату и любуется его наготой), и другую, сюжетно связанную с ней (знакомство Людмилы и Саши на квартире Коковкиной, Передонов допрашивает Сашу), он отделил от основного текста драмы и назвал «Эпизод второй» и «Эпизод первый». Эпизоды, объединенные «эротической» темой, получили относительную самостоятельность. В случае необходимости их можно было убрать из текста, без существенного ущерба для общего сценического действия и основного сюжета драмы.

5 августа 1909 года Воротников сообщал Сологубу: «Пожалуйста, вышлите возможно скорее дополнительную сцену „Мелкого беса“ в Москву на мое имя (…) На днях мы хотим читать пьесу артистам. Пока же ее прочел Конст. Ник. Незлобии, режиссер Марджанов и еще кое-кто. (…) Я думаю, лучше всего нам теперь переписать всю пьесу вместе с добавочной сценой и в таком уже виде отправить в Петер(бург) в цензуру. Там похлопочем, чтобы поскорее прочитали».[424]

9 августа Воротников писал вновь: «Как только будет получена дополнительная сцена, мы немедленно пошлем рукопись в драматическую цензуру, там ее не задержат долее трех, четырех дней, и как только будет получено у нас уведомление, хотя бы по телеграфу из Петербурга о разрешении цензурой „Мелкого беса“, то немедленно будет переведена Вам 1/2 желаемого Вами гонорара. Мы сделаем все, чтобы ускорить это дело. В Петербурге пьесу представит за нас Бюро Русского) Театр (ального) Общества, для которого все решительно в цензуре делается скорее, чем кому-либо; оттуда же нас известят телеграммой о разрешении. Дело в том, что Конст. Ник., а также его жена не уверены в разрешении „Мелкого беса“ для сцены (так как герой — педагог). В последнее время цензура стала придирчивее прежнего. Я не разделяю этих опасений, но я „один в поле не воин“. (…) Все читавшие у нас пьесу высказались одинаково за необходимость сцены у сестер Рутиловых».[425]

Вскоре цензурное разрешение на постановку было получено. 25 августа Воротников сообщал Сологубу: «Дорогой Федор Кузьмич, вчера я получил от бар (она) Дризена[426] цензурованный экземпляр „Мелкого беса“. Вычеркнуты несколько фраз всего у Передонова, зато пострадала сцена Людмилы с Сашей. Сперва Дризен проектировал выбросить целиком всю сцену, потом внял мольбам моим и прошелся красными чернилами по монологу Людмилы (разговор о ее сне), по разговору с Сашей и зачеркнул ту сцену, когда сестры подсматривают. Оканчивается картина уходом Людмилы с Сашей в ее комнату и входом двух сестер. — Что делать! Надо быть благодарным и за это. Зато сам Передонов остался в полной неприкосновенности. (…) Вчера здесь был на несколько часов Конст. Ник. Незлобии, и я ему передал цензурован(ный) экземпл(яр), который он и повез в Москву. (…) Незлобии в восторге от разрешения „М(елкого) беса“».[427]

В сентябре в театре Незлобина начались первые читки пьесы с актерами. Режиссером постановки был назначен Константин Александрович Марджанов. Сологуб периодически сообщал в Москву о своих пожеланиях относительно отдельных действующих лиц и некоторых сцен. При этом он не возражал против «режиссерских сокращений и обработки пьесы».[428]

30 сентября Воротников извещал Сологуба: «Целиком всю драму еще не репетировали, а по отдельным актам, причем режиссер высчитал, что „М(елкий) бес“ идет около 4 1/2 час(ов), не считая антрактов, 1(й) акт — 40 мин., 2-й — 50 мин. ит. д., которые все же займут немало времени. Таким образом, спектакль с 8 час(ов) веч(ера) продолжался бы до 1 ч(асу) ночи и дольше. Поэтому предполагалось четвертый акт, как наименее важный для развития драмы, пока не разучивать. На постановку „М(елкого) б(еса)“ у нас потребуется еще не менее месяца и потому можно в ней сделать все, что угодно, и включить, если хотите, и 4-й акт, лишь бы это клонилось к успеху пьесы в интересах и автора и театра. Вообще относительно многих пунктов у режиссера есть сомнения, и он очень надеется на Ваш приезд в Москву для разъяснения разных вопросов относительно „М(елкого) б(еса)“».[429]

Весь декабрь в театре шли интенсивные репетиции. В декабре Сологуб приезжал в Москве и встречался с труппой во время одной из репетиций. Премьера была намечена на 4 января 1910 года.

Однако первая по времени премьера «Мелкого беса» состоялась не в Москве, а в Киеве. В августе 1909 года режиссер Киевского театра «Соловцов» Н. А. Попов,[430] по совету А. П. Воротникова, обратился к Сологубу с просьбой: «Многоуважаемый Федор Кузьмич, по слухам, Вы закончили новую пьесу „М(елкий) б(ес)“. Если этот слух верен, не откажитесь познакомить нас с пьесой и сообщите Ваши условия. В моем распоряжении прекрасная труппа, а обстановочная часть доведена до возможной высоты, не уступающей крупнейшим столичным театрам, так что пьеса может быть поставлена достойным образом».[431]

Просьбу Н. А. Попова поддержал Сергей Алексеевич Соколов (Кречетов), глава издательства «Гриф», с которым Сологуба связывали дружеские и деловые отношения. Жена Соколова Лидия Дмитриевна Рындина в сезон 1909/10 служила в труппе театра «Соловцов» и мечтала получить роль в «Мелком бесе». Соколов известил Сологуба телеграммой: «Присоединяюсь изо всех сил просьбе Киевского Театра Соловцова Театр дружественный и настоящим режиссирует бывший режиссер Московского Малого Театра Попов Художественная высота обеспечена Привет Подробности письмом Сергей Соколов Гриф».[432]

421

Пустовойтенко К. О детях // Варшавский дневник. 1908. № 36. 5 февр. С. 2.

422

См.: Е. С. [Коган С. М.] О студентах // Мир (СПб.). 1909. № 9–10, 1 марта. С. 62.

423

См.: Цехноеицер О. 5. Символизм и царская цензура // Учен, записки Ленингр. гос. ун-та. Сер. филол. наук. Л., 1941. Вып. И. С. 279–314.

424

ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. № 155. Л. 46–47.

425

Там же. Л. 49–50 об.

426

Николай Васильевич Дризен (Остен-Дризен), барон (1868–1935) — цензор Главного управления по делам печати; редактор «Ежегодника Императорских театров». Сологуб посещал литературные беседы в салоне Дризена на Большой Московской (д. 8). Сохранилось 8 писем Дризена Сологубу (1910–1925 гг.): ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. № 242.

427

ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. № 155. Л. 55–56 об.

428

Там же. Л. 71 об. (письмо от 30 сентября 1909 г.).

429

Там же. Л. 72–72 об.

430

Николай Александрович Попов (1871–1949) — режиссер, драматург, театральный деятель; в 1902–1907 руководил с перерывами Народным театром Василеостровского общества народных развлечений в Петербурге, в 1904–1906 режиссер театра В. Ф. Коммиссаржевской, в 1901–1910 — главный режиссер Киевского театра «Соловцов», в 1907–1910 — режиссер Московского Малого театра.

431

ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. № 556. Л. 3.

432

Там же. № 636. Л. 40.