Внимание: неопитеки!

— Черт побери! — вырвалось у полковника. Он повернулся и пошел прочь.

Чатраги, злорадно усмехаясь, посмотрел ему вслед, потом повернулся к инженер-лейтенанту.

— Лейтенант, вы не могли бы сказать, куда ведут коммуникационные кабели? Ведь если вырабатывалась энергия, ее должны были где-то потреблять, не так ли?

— Не могу вам ничего сообщить об этом, — равнодушно сказал лейтенант. — Распределительные блоки основательно разрушены, трудно в чем-либо разобраться. К тому же кабели, если они есть, идут под землей.

Чатраги хмуро выслушал его и потащил меня продолжить осмотр рудничного хозяйства.

В здании, где когда-то, видимо, размещались ремонтные мастерские, даже мне стало ясно, что заброшенный рудник был не столь уж заброшенным: здесь до недавнего времени кипела работа. Бросались в глаза какие-то чудовищного вида аппараты неизвестного назначения, собранные из самых неожиданных узлов и деталей, некоторые из них я узнал: карданный вал от легкового грузовика, почти целый пылесос, несколько трансформаторов, применяемых обычно в бытовых приборах, и два колеса от детской коляски. Остальные части этих технических химер были мне неизвестны.

Переходя из комнаты в комнату, мы всюду встречали эти уродливые и таинственные приспособления и, наконец, войдя в последнюю, остановились, пораженные. Вместо наружной стены перед нами зияла огромная дыра, через которую свободно мог бы въехать бронетранспортер. Края у этой дыры были оплавлены, а сверху бахромой свешивались сосульки застывшей силикатной массы.

— Вот это да! — ахнул Чатраги. — Вы видели когда-нибудь подобное? Я — нет. На взрыв это, во всяком случае, не похоже. Ну и ну...

Мы подошли к дыре, потрогали ее края — на ощупь это было стекло, твердое, холодное и скользкое. Через эту дыру мы выбрались наружу и направились к следующему дому.

Войдя, мы сразу же обратили внимание на одну, не замеченную нами раньше, особенность. Стены во всех комнатах были исписаны цифрами, сплошными рядами каких-то головокружительных вычислений. Эти записи, сделанные разноцветными карандашами, красками, углем и просто выцарапанные чем-то острым, были расположены столь густо, что рябило в глазах. На полу, вперемешку с раздробленными костями и огрызками фруктов, валялись листы оберточной бумаги, старые газеты, страницы из книг, захватанные обрывки светлой материи, и все это было также покрыто цифрами.

Чатраги поднял один листок и громко прочитал:

— Данте, «Божественная комедия», — сказал он. — Ну, конечно, — стихи, большие поля, есть где писать цифры... Постой-ка, что это за вычисление? Кажется... кажется, это мне немного знакомо...

Разумеется! Это же решение Великой Теоремы Ферма! Бог ты мой, как просто. Да знаете ли вы, Рэй, что любой математик с радостью отдал бы вам собственный глаз, чтобы оставшимся только на минутку взглянуть на этот листок!

Чатраги вдруг захохотал и так же неожиданно оборвал свой смех. Чуть поколебавшись, он сложил вчетверо страничку из «Божественной комедии» и спрятал ее в бумажник.

— Что ж, теперь самая пора идти к нашему полководцу совещаться, — заявил он, оглядывая комнату. — Надо узнать, как он думает распорядиться нашими жизнями.

Наскоро размещенный штаб находился в центре поселка в довольно неплохо сохранившемся здании. Стекла в окнах штаба уже были вставлены, над крышей бодро топорщились длинные усы антенн, а у подъезда толпилось с десяток вездеходов, «муфлонов», амфибий и бронетранспортеров.

Чатраги, не разбирая дороги, шагал напрямик через заросли густой травы, с хрустом давя тяжелыми армейскими башмаками водянистые листья огромных лопухов и гроздья какой-то крупной фиолетовой ягоды, очень неаппетитной на вид. Поспешая за ним, я угодил ногой в глубокую яму, после чего начал хромать. Чатраги тоже споткнулся, мельком оглядел яму и неопределенно хмыкнул.

— Держу пари, что это наши неопитеки охотились за грызунами, — сказал он на ходу. — Всю живность поели в округе. То-то я не вижу даже какой-нибудь захудалой землеройки. А вот наши предки начинали с мамонтов, м-да...

Полковник сидел над картой. Он был не один — в кабинете находились еще два майора и молодой щеголеватый капитан.

— A-а, специалист по неопитекам и его ассистент, — иронически протянул Тадэма, увидев нас. — Кстати, специалист, вы не скажете, что это за дурацкие иероглифы у меня на стенах?

— Они не только у вас, — резко ответил Чатраги. — Они везде.

— Скажите, пожалуйста! — полковник насмешливо откинулся на спинку походного кресла и сложил на груди руки. — И вы можете объяснить, что это значит?

— Извольте. Эти, как вы выразились, дурацкие иероглифы обозначают, что неопитеки между делом разрешали то, над чем лучшие умы человечества безуспешно бились веками.

— Забавно, — полковник с усмешкой выгнул бровь и посмотрел на капитана. — А вот капитан — он только сегодня прибыл к нам из генштаба — утверждает, что все это бессмысленный набор цифр и математических символов, абракадабра. Между прочим, господин Чатраги, он так же, как и вы, окончил университет, математик. Так что, господин Чатраги, ваши неопитеки, как и следовало ожидать, деградировали, выродились без соответствующего надзора. Сейчас они просто стадо обезьян и ничего больше.

Вместо ответа Чатраги вынул страничку из Данте и протянул ее капитану.

— Надеюсь, вы сумеете понять, что здесь изображено.

— Что такое? — капитан с недоверчивой улыбкой взял листок, пробежал его глазами, быстро взглянул на Чатраги и снова уткнулся в листок. Он уже больше не улыбался.

— Теорема Ферма! — воскликнул он, вскочил и взволнованно забегал по кабинету. — Это же мировая сенсация, открытие века!

Полковник переглянулся с майорами и непонятно усмехнулся. Он сегодня вообще был непривычно весел. Видимо, гибель четырех вертолетов благополучно сошла ему с рук.

— Хорошо, капитан, — сказал он. — Пусть то, что показал вам господин Чатраги, — сенсация. А это тогда что такое? — полковник обвел рукой испещренные стены.

— Не знаю, не знаю, — капитан с какой-то опаской покосился на стены. — Это, наверно, нечто такое, что пока еще непостижимо нашему уму.

— Ах, вот даже как, — полковник снова обменялся улыбочками с майорами. — Что ж, все понятно, все понятно.

— Нет, вам еще не все понятно, — зло проговорил Чатраги. — Вы не знаете, случайно, способа проплавить в стене из силикатного кирпича отверстие, через которое мог бы проехать грузовик?

— Не понимаю вас, господин Чатраги.

— Недалеко отсюда стоит дом, в стене которого имеется именно такое отверстие. Можете сходить и лично убедиться в этом.

Полковник, наверно, ни за что бы не пошел смотреть этот дом, но Чатраги вцепился в него, как призовой бульдог, и Тадэме волей-неволей пришлось прогуляться. Надо сказать, дыра произвела-таки на него впечатление. Он внимательно осмотрел ее, поцарапал ногтем оплавленный край и задумался.

— Вы думаете, это сделали неопитеки? — обратился он, наконец, к Чатраги.

— Я знаю только одно: само это образоваться не могло, — был ответ.

С этой минуты полковник заметно притих. Вернувшись в штаб, он долго мерял шагами свой кабинет из угла в угол, заглядывал в разостланную на столе карту, что-то бормотал себе под нос.

— Слушайте, полковник, — не выдержал Чатраги. — Что вы намерены делать дальше?

Полковник остановился посредине кабинета, чуть наклонив голову и расставив длинные ноги в прямых брюках, заправленных в высокие сапоги с квадратными волевыми носками. Прежде чем начать говорить, он внушительно откашлялся.

— Завтра мы начинаем углубляться в джунгли, — заявил он окрепшим голосом. — Побатальонно. В трех направлениях к Главному Бантийскому хребту. — Он подошел к карте и троекратно рубанул над ней ребром ладони. — Наша операция будет носить кодовое название «Тритон».