Смерть в Занзибаре

– Да. Ты говорила мне об этом в своем письме. И он тоже.

– О, прекрасно, хоть что-то. – Лоррейн, казалось, почувствовала облегчение. – Но дорогая, ты ведь будешь вести себя немного осторожней, не правда ли? Видишь ли, ты же до сих пор встречала так мало мужчин. Это моя вина, наверное: я ведь страшная эгоистка и совсем не замечаю, как бежит время. Я все время собиралась однажды стать тебе хорошей матерью, но ты все время казалась мне еще таким ребенком. И вдруг ты выросла. Но ты ведь не собираешься терять голову от первого же симпатичного мужчины, которого ты встретила? На самом деле, это была бы самая большая из всех возможных ошибок! Это не значит, что я что-то имею против Лэша, но…

– Что означает, что ты имеешь что-то против, – холодно сказала Дэни.

– Нет, совсем нет, детка. Серьезно. Просто Тайсон говорил, что у него было множество девушек и… в общем, он просто обожал Эльф, а мужчины, бывает, делают подобные глупости в качестве рикошета: хватаются за симпатию, проявленную первым встречным, чтобы польстить своему оскорбленному самолюбию. Это для них ничего не значит. Мне нравится Лэш, но он дикий, как хищник, и я не уверена, что я стала бы доверять ему дальше, чем на пару шагов. Эльф умеет справляться с подобными мужчинами, но будучи молоденькой, романтичной и наивной девушкой, человек оценивает вещи и людей по их внешнему виду. Так что… так что ты немного задумаешься, не правда ли, дорогая? Я имею в виду, ты не должна верить всему, что он говорит, только потому, что он мужчина, и симпатично выглядит, и у него куча обаяния. Воспринимай все…

– С щепоткой соли? – перебила ее Дэни с горечью в голосе. – Я знаю!

– Я хотела сказать «спокойно», – укоризненно сказала Лоррейн. – Но соль тоже сойдет. В конце концов, она ведь улучшает столько вещей, не так ли, дорогая? О, вот и Ларри. Он ведь такой симпатичный, да? Я так рада, что мы пригласили его остаться – хотя Тайсон был к нему несколько суров. Он говорит, что нам следует быть начеку, потому что Ларри – человек такого типа, которому женщины верят с первого взгляда, и все кончается тем, что они теряют голову, и что все самые известные двоеженцы и мошенники именно так и выглядят. Знаешь, просто поразительно, какими злыми могут быть мужчины друг к другу, когда… Привет, Ларри. Вы кого-нибудь ищете?

– Нет, – ответил Ларри, улыбаясь. – Просто смотрю по сторонам. У вас здесь очаровательное старое поместье, миссис Фрост. Эта стена в конце сада толщиной не менее десяти футов, а то и больше.

Когда-то там должны были размещаться помещения для охраны или конюшни. Их, видимо, замуровали?

– Полагаю, что да, – неуверенно сказала Лоррейн. – Если вам интересно, я уверена, вы сможете найти упоминание об этом в книге старого Баркли. Вы поедете с нами попозже в город?

– Конечно, если вы меня с собой возьмете. А можно ли рассчитывать, что ваш муж присоединится к нам?

– Он встретится с нами в гостинице на чае, – сказала Лоррейн, вставая. Она обернулась и улыбнулась Дэни. – Я оставлю вас, мисс Китчелл, гамак в вашем распоряжении. Можете поднять ноги и отдохнуть. Мы не уедем еще с часок.

Она забрала с собой Ларри и ушла по извилистой дорожке между апельсиновыми деревьями и розами, а Дэни смотрела им вслед и думала о Лэше, о том, что он только вчера вечером говорил об Амальфи Гордон. Это не звучало так, как если бы он все еще был в нее влюблен. Хотя не было ли в этом горечи и чувства, что «зелен виноград»?

«Ты не должна верить всему, что он говорит».

Разве она и вправду «молоденькая, романтическая и наивная»? Неопытная школьница, оценивающая вещи и людей по их внешнему виду? А как узнать? Как вообще научиться? Труден путь. Влюбился ли в нее Лэш только потому, что схватился за симпатию первого встречного, чтобы польстить своему оскорбленному самолюбию? Чтобы показать Амальфи, что равнодушен к ней?

Почти целый час Дэни лежала в гамаке, уставившись на голубые полоски неба, проглядывающие сквозь толстый душистый балдахин листьев и цветов над ее головой, а голова ее была так сильно занята личными проблемами, что она даже и не вспоминала ни о мистере Хонивуде, ни о Джембе, ни о Миллисент Бейтс – то есть об убийствах. А затем, без какого-либо предупреждения, сон протянул свой светлый палец и дотронулся до ее глаз, и она даже не услышала Лоррейн и Лэша, когда они пошли ее искать.

Было почти пять часов, когда она проснулась, в саду удлинились тени, а дневная жара спала. Дом был очень тихим, но в гостиной она нашла Найджела, попивающего китайский чай и читающего лондонскую газету недельной давности.

Он уронил газету на пол и поднялся на ноги, увидев ее, а Дэни посмотрела вниз, и ее взгляд привлекли знакомые слова: «Убийство мужчины в Маркет-Лайдоне».

Проследив за направлением ее взгляда, Найджел засмеялся и сказал:

– Вы поймали меня на горячем, мисс Китчелл, купающимся тайком в преступлении. Я весь зарделся. Слишком дешевая распродажа. Но если сказать вам по чести, после всей жалкой болтовни позапрошлым вечером, я почувствовал себя по-настоящему заинтригованным. Эта женщина – Бейтс – все продолжала и продолжала говорить об этом, пока каждый не мог не задуматься, чего же она добивается: конечно, хоть чего-нибудь! Но как-то чувствовалось все же, что в этом что-то есть… Садитесь и выпейте чаю. Индийский или китайский? Китайский просто чудо. Его присылает Тайсону один ароматный старый друг – мандарин из Кантона.

Дэни согласилась на чашку бледного желто-зеленого напитка, который пахнул высушенными цветами, и с довольно отсутствующим видом слушала ясный, мелодичный голос Найджела, продолжавшего свой бесконечный монолог. Она вдруг поняла, что очень легко слушать Найджела и думать о чем-то еще. И тут она была с шокирующей внезапностью вырвана из своей отрешенности.

– А теперь скажите мне, – произнес Найджел, – кто вы есть на самом деле? Я не скажу ни одной живой душе. Конечно, можно попытаться угадать. Но это меня так заинтриговало. Великолепно, таинственно!

Дэни вытаращилась на него и уронила чашку.

– Ай-ай-ай! – сказал мистер Понтинг, грациозно вскочив на ноги и устранив ущерб. – Мне так жаль. Это целиком и полностью моя вина. Но честно, дорогая мисс Как-вас-там-зовут, вы просто не можете быть Адой Китчелл – при любом напряжении самого гибкого воображения. А вы даже представить себе не можете, насколько гибкое оно у меня!

Дэни тупо спросила:

– Почему это я не могу ею быть?

– Но, дорогая, ваш голос! Чистая Нэнси Митфорд. Ни кусочка Нью-Йорка в голосе. И какая женщина будет носить очки, если она в них совершенно не нуждается? Да ведь это простые стекла! И – хорошо, не вдаваясь в детали, – маленькая птичка-блондиночка шепнула мне, что действительно везде ходят слухи о том, что бедная Ада в данный момент находится в Айслингтонской инфекционной больнице со свинкой.

– Миссис Гордон! – вырвалось у Дэни. – Я должна была понять.

– Ну что ж, если честно, дорогая, думаю, что должна. Впрочем, не расстраивайтесь по этому поводу. Возможно, что это не так, да и я в любом случае не пискну ни словечка. Но теперь скажите мне: я умираю от любопытства. Зачем? И, конечно, кто?… Хотя, разумеется, можно сделать такую маленькую аккуратную попытку угадать ответ на этот вопрос, а?

– Я не знаю. Можно?

– Ну конечно! У нашей милой Лоррейн действительно трудно с деликатностью, и когда она носится по всему дому, убирая все фотографии своей дорогой дочери, у человека возникает желание задать самому себе парочку маленьких скромных вопросиков. Нет, фотографий вовсе не было так много. Лоррейн совсем не подходит под определение сумасшедшей матери. Но одна-две все же были. И где они теперь? «Унесены ветром, дующим по Джорджии». Но она совсем забыла, что тут лежит богато иллюстрированный том, весь посвященный исследованиям Центрального чего-то там, где имеется миленькая фотография ее первого мужа. Боюсь, что я был достаточно любопытен и позволил себе бросить на него мимолетный взгляд. А знаете, вы действительно очень похожи на вашего отца. Сходство стало особенно заметно, как только человек смог увидеть вас без этих очков и этих ужасных кудряшек. Вы забыли о них прошлой ночью.