Смерть в Занзибаре

Лэш зевнул, потянулся и, опершись о подушку, внимательно и не без некоей веселости разглядывал ее вспыхнувшие щеки и полные смятения глаза.

– Ничего не скажешь, весьма уютная и вполне домашняя сценка, – удовлетворенно заметил он. – Подумать только, до чего может дойти молодое поколение. Что бы сказала ваша дорогая тетя Гарриет, увидев вас сейчас!

– Или ваша дорогая Эльф! – отрезала Дэни. И тут же пожалела о резком ответе.

– Кис-кис-кис! – сказал Лэш, совершенно не чувствуя себя задетым, и соскочил с постели.

Он выпрямился, широко зевая и потирая свой небритый подбородок, и заявил, что ей лучше остаться на месте, пока он первым не примет ванну и не побреется:

– И не названивайте горничной, пока я не исчезну из виду. Чем меньше рекламы, тем лучше для нас.

Дэни использовала это время на то, чтобы завернуть запечатанный конверт в шифоновый головной платок и засунуть его обратно в карман своего пальто так глубоко, как только возможно, крепко приколов затем шифон, в который было завернуто письмо, к подкладке большой английской булавкой.

По крайней мере это гарантировало, что никто не сможет очистить ее карманы без ее ведома.

Поскольку времени было маловато, она оккупировала ванную комнату, пока Лэш одевался, а как только она была в состоянии отвечать самостоятельно на любой стук в дверь, он ушел, оставив ее упаковывать вещи.

К тому времени, когда Дэни появилась в столовой, он уже закончил завтрак и вышел на веранду, где она могла его видеть сквозь открытую дверь беседующим с миссис Бингхем, Миллисент Бейтс и бледным тонким мужчиной, лицо которого показалось ей странно знакомым. Амальфи, маркиз, Ларри Даулинг и араб, Салим Абейд, также были на веранде, стоя плотной озабоченной группой непосредственно позади них, время от времени позевывая и ведя несвязный разговор в ожидании, по всей видимости, такси или автобуса.

Вид Салима Абейда оказал шокирующее воздействие на Дэни. Она даже не представляла себе, что он тоже остановился в этом отеле, и она все еще продолжала переваривать этот факт, когда Лэш быстро вернулся обратно в помещение столовой и подошел к ее столу.

– Этот человек там снаружи – это секретарь вашего дорогого отчима, Понтинг. Так что следите за каждым своим шагом, ясно? И держите рот на замке. Возможно, он выглядит, как популярное представление о недоделанном декораторе интерьеров, – да и говорить предпочитает в том же духе, – но с его маленькими серыми клеточками все в полном порядке, не забывайте об этом!

– Так вот это кто! – сказала Дэни с облегчением. – Я же знаю, что я его где-то видела.

– Святая Макрель!… Послушайте, мне казалось, что вы говорили…

– О, я его никогда раньше не встречала. Я только видела его фотографию. Он был на нескольких любительских снимках, которые мне прислала Лоррейн.

Лэш шумно выдохнул воздух.

– Благодарю тебя, Господи! На мгновение я подумал, что у нас будут еще большие неприятности. Ну что ж, если вы видели его фотографии, то готов поспорить, что он видел кучу ваших фотографий, так что, ради всего святого, будьте осторожны. Его хобби – разнюхивать, что попадет, и сплетничать по этому поводу, и в этом плане он может дать фору любой женщине, когда-либо рождавшейся на свет! Он уже проявлял вчера вечером крайне назойливое любопытство. Вроде бы на этом самолете должна была лететь некая мисс Эштон, и он никак не может понять, почему она не прилетела.

– О Господи! – виновато сказала Дэни. – Он ничего не предпринимал по этому поводу?

– Он не так-то много может сделать, не правда ли? Кроме звонка в офис компании «Грин Зеро», а это он уже сделал вчера. Они легко выпутались из этого положения, заявив, что она отказалась от билета всего за сутки до отлета, так что он вынужден был этим удовлетвориться. Но он продолжает взбивать иену по этому поводу, хотя из-за этого своего проклятого зуба он, к счастью, опоздал вчера в аэропорт, когда я был не в состоянии справиться с ситуацией. Жаль, что его зубной врач не дал ему излишнюю дозу наркоза, когда он сидел в кресле, и тем самым не избавил нас от его общества сегодня утром. Но, к сожалению, хорошего всегда понемногу. Не задерживайтесь здесь за кофе. Мы отправляемся через десять минут.

Они проехали по Найроби холодным ранним утром, и их снова ждало суровое испытание – проверка паспортов и контроль. Но наконец они оказались в зале отлета, и самое худшее было позади. Последний раунд…

Ларри Даулинг появился рядом с Дэни и, освободив ее от пишущей машинки, осведомился с некоторой озабоченностью, хорошо ли она себя чувствует. Глаза Ларри, подумала Дэни, напоминали полные форели речки в Кенте, освещенные солнцем. Чистые и холодные – и дружелюбные. Глядя в них, она снова почувствовала, что он – человек, заслуживающий доверия, в какой-то мере, в отличие от Лэша. И все же…

Гасси Бингхем, стройная в своем фиолетово-синем льняном костюме, очаровательно сочетающимся с ее окрашенными в голубой цвет волосами, сказала ворчливо:

– Вы выглядите усталой, моя дорогая. Надеюсь, вы не позволили мистеру Холдену заставлять вас работать допоздна. Лично я прекрасно провела ночь. Хотя должна с удовлетворением сказать, что я вообще всегда хорошо сплю, где бы я ни оказалась. Это просто вопрос самоконтроля. Кажется, вы не встречались с мистером Понтингом, секретарем моего брата? Мистер Понтинг…

– Слушаю вас, мадам? – сказал мистер Понтинг, поспешно подчиняясь приказу вытянутого в его сторону пальца.

Дэни быстро повернулась спиной к свету и пожала руку мистеру Понтингу. Его ладонь казалась дряблой и бескостной, мягкой, как у женщины, а голос у него был высокий, ясный и жеманный.

– А! – весело произнес Найджел Понтинг. – Коллега по наемному труду! Галерный раб! Мы с вами, мисс Китчелл, просто-напросто угнетенные секретари: трудолюбивые сборщики меда среди этого красочного сборища бездельников-трутней. Они тут не сеют и не пашут, в то время как мы обязаны делать и то, и другое. Ужасная несправедливость, не так ли? Нам с вами следует создать свой профсоюз! А-а! Эдуардо! Buon giorno! Я не видел вас в гостинице. Как дела? Вы безумно прелестно выглядите. Полагаю, что вы все теперь уже ужасно хорошо знакомы друг с другом… Нет? О Господи! Виноват. Мисс Китчелл, это синьор маркиз ди Кьяго, один из гостей, направляющихся в «Кайвулими». Мисс Китчелл – доверенная секретарша Холдена, Эдуардо, так что мы с ней – птицы из одного гнезда.

Маркиз склонился над рукой Дэни и одарил ее долгим внимательным взглядом, зачислившим в ее актив восхитительные физические параметры, добавившим сюда ее очки, локоны и завитушки волос и выдавшим ту оценку, которую он изначально и имел в виду.

Это был стройный темноволосый мужчина, красивый в типично итальянской манере, и, хотя ростом он был не выше Найджела Понтинга, он производил впечатление по меньшей мере вдвое более высокого. Этот тоненький мистер Понтинг вполне сошел бы за довольно симпатичную девушку, подумала Дэни. И по всей вероятности, он и сам так считал, ибо его светлые волосы были слишком длинными, к тому же он позволил одному локону артистически упасть на его белый лоб – явно в качестве основания для производимого время от времени грациозного отбрасывания головы назад, так как локон тут же возвращался обратно. Глаза его были такими же прозрачными и немигающе голубыми, как фарфоровые глаза викторианской куклы, тем не менее они производили тревожащее впечатление, что от их взгляда ничто не ускользнет, и Дэни почувствовала огромное облегчение, когда он демонстративно взял маркиза под руку и отвел в сторону, оживленно болтая об общих друзьях в Риме.

Гасси Бингхем, ведомая мисс Бейтс, поспешно вышла, чтобы решить какие-то вопросы со своим багажом, забрав с собой Ларри Даулинга, и Дэни вернулась на свое кресло у окна, борясь с новым приступом паники. Служащие аэропорта и таможенники входили и выходили, внезапно появляясь в дверях и пронзительными взглядами окидывая помещение, и каждый раз она была убеждена, что они ищут именно ее. Каждый незнакомец был, или по крайней мере мог оказаться, детективом в штатском, а каждый ленивый взор в ее направлении заставлял ее холодеть от мрачных опасений. Не могут они остановить ее сейчас! Только не сейчас, когда она уже в одном шаге от безопасности! У нее болела голова, ей было зябко, она чувствовала себя больной и напряженной, как натянутая струна, от старания не думать ни о событиях последних двух дней, ни о той страшной вещи, которую сказал вчера ночью Лэш: «Это кто-то из тех, кто был с нами вместе в этом самолете».