Страница 4 из 29
— Сигару? — Хозяин дома извлек деревянный ящичек.
— Нет, сэр, благодарю. — Сигары были отличные, из моего родного штата. Мне очень хотелось принять предложение, но сейчас даже тихий стук птичьего клюва по коре был бы невыносим для моих обостренных чувств, а облака черного дыма казались самоубийством.
— А от рюмочки не откажешься, надеюсь? — Он приподнял кустистую бровь.
— Нет, сэр. Спасибо, сэр.
Правильные слова получились сами, пока я ходил по комнате взад-вперед.
— Вот так-то лучше. — Он налил мне абрикосового цвета жидкости из хрустального графина.
— Итак, ты нашел мою дочь в парке. — Он протянул мне стакан бренди. Я не удержался, посмотрел сквозь него на свет. Это красиво, даже без учета моих вампирских чувств, превращающих каждый луч света в переливающуюся радугу.
Я кивнул и отхлебнул немного. Присел в кожаное кресло. Теплая, сладковатая жидкость успокаивала и одновременно заставляла сосредоточиваться. Всего один вечер — и я не сплю в парке, а пью отличный бренди в огромном особняке вместе с очень богатым человеком. Когда я собирался броситься в темноту, чувство невыносимого одиночества заставило меня остаться. Я не разговаривал с людьми две недели, а теперь меня пригласили в роскошный дворец. Я чувствовал незаметный никому, кроме меня, пьянящий запах людей — слуг и членов семьи; в соседних комнатах их было не менее дюжины. А в кухне сидели две собаки.
Хозяин странно посмотрел на меня, и я заставил себя сосредоточиться:
— Да, сэр. Я нашел ее на развалинах старой деревни сенека.
— А что ты делал в парке так поздно? — Он сверлил меня взглядом.
— Гулял, — честно ответил я.
Я был готов к череде неудобных вопросов, которые помогут оценить мое положение в обществе, — хотя мои лохмотья позволяли сделать определенные выводы. На его месте я бы дал себе пару долларов и выкинул себя за дверь. В конце концов, в Нью-Йорке нет недостатка в грабителях, и, хотя он этого не знал и, наверное, даже не мог вообразить, я был худшим из них.
Но его слова меня удивили:
— Не повезло, сынок? — мягко спросил он. — Почему ты сбежал из отцовского дома? Скандал? Дуэль? Воевал не на той стороне?
Я разинул рот. Как он догадался, что я не просто бродяга?
Он, кажется, понял мои мысли.
— Туфли, сынок, выдают в тебе джентльмена, в каких бы ты сейчас ни был… обстоятельствах. — Он кивнул мне на ноги. Я тоже посмотрел вниз. Туфли были грязные, стоптанные — я не чистил их с самой Луизианы. — Итальянский пошив, хорошая кожа. Свою кожу я узнаю всегда. — Он указал на собственные ботинки из крокодиловой кожи. — С этого я начинал. Я Уинфилд Т. Сазерленд, хозяин «Торгового дома Сазерленда». Некоторые из моих соседей сделали деньги на нефти или железных дорогах, но я заработал свое богатство честно, продавая людям то, что им нужно.
Дверь в кабинет приоткрылась, и вошла молодая женщина, которую я видел внизу. Спокойная и грациозная, она шла царственной походкой, но при этом очень быстро. Простая, как у служанки, шляпка подчеркивала тонкие черты. Чуть более изысканная версия девушки, которую я нашел в парке. Ресницы, такие же густые, но гораздо более длинные, обрамляли голубые глаза с легким серым отливом. Золотой оттенок волос был нежнее, скулы выше, а все лицо — мягче.
Человеческая реакция на ее красоту боролась во мне с холодной вампирской оценкой: молодое, здоровое тело.
— Доктор только что приехал, но мама считает, что с ней все будет в порядке, — тихо сказала девушка. — Рана не такая глубокая, как показалось на первый взгляд, и она уже затягивается. Похоже на чудо.
Я поерзал в кресле, прекрасно зная источник этого «чуда».
— Моя дочь Лидия, — представил ее мистер Сазерленд, — королева среди трех моих граций. Ты нашел Бриджит. Она немного… слишком темпераментная.
— Она убежала с бала. — Лидия заставляла себя улыбаться. — Думаю, папа, тебе надо подобрать чуть более жесткое слово.
Лидия мне сразу понравилась. В ней не было ни капли той joie de vivre[1] которой отличалась Келли, но зато были ум и чувство юмора. Мне нравился и ее отец, несмотря на его вспыльчивость и шумные манеры. Это напомнило мне о моем доме, о моей семье, о тех временах, когда у меня все это было.
— Ты оказал нам большую услугу, Стефан. Прости, если я лезу не в свое дело, но мне кажется, что тебе сейчас некуда возвращаться. Почему бы тебе не переночевать здесь? Слишком поздно куда-то идти, а ты устал.
Я поднял руки:
— Я не могу.
— Вы должны, — вмешалась Лидия.
— Я…
«Скажи „нет“». Я вспомнил зеленые глаза Келли и свой обет жить подальше от людей. Но уют этого прекрасного дома напомнил мне то, что осталось в Мистик-Фоллз. Оказалось очень трудно поступить так, как следовало.
— Я настаиваю, парень. — Уинфилд положил руку мне на плечо, выталкивая меня из комнаты. — Это самое меньшее, что мы можем для тебя сделать. Уютная постель и сытный завтрак.
— Вы очень добры, но…
— Пожалуйста, — улыбнулась Лидия, — мы так вам благодарны.
— Я в самом деле…
— Отлично, — хлопнул в ладони Уинфилд. — Решено. Заодно пусть почистят и погладят твою одежду.
Я чувствовал себя лошадью, которую перед забегом обихаживают несколько грумов; экономка Сазерлендов провела меня по нескольким лестницам в заднее крыло дома, выходившее на тихий переулок. Вместо норы из краденых могильных камней я спал в огромной кровати с пологом на четырех столбиках, в комнате с камином, в доме, хозяева которого принимали меня как своего.
Вампир во мне оставался голодным и нервным. Но это не мешало человеку наслаждаться жизнью, которую я потерял.
4
Кажется, что это било так давно, но на самом деле совсем немного времени прошло с того дня, как мой отец меня убил. Не больше месяца минуло с того момента, как мы с Дамоном пытались спасти жизнь Катерины, а ее кровь спасла наши жизни. Всего месяц назад я был живым человеком с теплой кровью, ел мясо и овощи, сыр и вино — и спал на пуховой перине, застеленной чистыми льняными простынями.
Мне до сих пор кажется, что это и есть жизнь.
После Нового Орлеана судьба заставила меня вести жизнь бродяги и спать в парке, а теперь я сижу за столом, над головой у меня витражное окно, а под ногами толстый ковер. Как быстро я вернулся в те дни, когда был человеком!
Сазерленды производят впечатление добрых людей. Буйная Бриджет и ее терпеливая старшая сестра кажутся мне отражениями Дамона и меня самого. Я не когда не понимал, насколько безобидны били ссоры Дамона с отцом в те времена, когда их причиной были только лошади и девушки. Я боялся что брат или отец скажет или сделает что-то, что навсегда разрушит жалкие остатки семьи. Теперь когда отец мертв, а мы с братом стали… тем, кем стали, я понял, насколько все теперь серьезнее и какой простой была жизнь раньше.
Я не должен оставаться здесь даже на одну ночь. Я должен выбраться через окно и бежать в свою нору. Тепло и уют дома Сазерлендов опасны и обманчивы, сколь малым ни был бы срок. Я чувствую, что как будто вернулся в мир людей. Они не понимают, что впустили хищника. Если я на мгновение потеряю контроль над собой, то в тот же миг выскользну из комнаты и утолю свой голод одним из них. Их жизни наполнятся горем — как наполнилась моя, когда на пороге появилась Катерина.
Семья всегда была для меня самым важным, и я не стану лгать, будто меня не радует пребывание среди любящих друг друга людей. Пусть даже и на одну ночь…
Впервые с того дня, как я оставил Новый Орлеан, я встал вместе с солнцем, надеясь выскользнуть из особняка и растаять в утреннем тумане, пока никто не пришел будить меня. Но покинуть сладкий плен хрустящих простыней, мягкого матраса, книжных полок и расписного потолка оказалось так сложно…
1
Радость бытия (фр.)