Верный меч (ЛП)

Я заметил, что парни переговариваются и ухмыляются за моей спиной.

— Что такое? — спросил я, хотя догадывался о причине.

Их позабавило, как ловко настоятельница привела меня в замешательство.

Уэйс справа от меня только улыбнулся и покачал головой, хотя мне показалось, что я слышу отчетливое хихиканье Радульфа. В другой раз, возможно, я и сам счел бы это забавным, но сейчас я не мог забыть, где мы находимся. Каждая из монахинь шла с низко опущенной головой, и ни одна не проронила ни слова.

Я бросил им предостерегающий взгляд. После того, что случилось вчерашним вечером, я не хотел давать еще один козырь в руки священника. Но он с Бургиндой шли впереди, а колокол у нас над головами звонил так громко, так что я не боялся, что они нас услышат.

За садом находился еще один длинный дом, окруженный плетеным забором, предполагалось, что таким образом гостиница отделяется от монастыря. Бургинда опустила фонарь на порог, порылась в кожаном мешочке у пояса и достала ключ. Он ярко блеснул в свете ее фонаря, когда она вставила его в замок и аккуратно повернула. Дверь распахнулась без единого скрипа. В зале было темно. Монахиня взяла фонарь и вошла внутрь, мы последовали за ней. Оранжевый свет играл на стенах, озаряя длинный прямоугольный стол, очаг с медным котелком, лестницу в глубине зала.

Когда все вошли внутрь, Гилфорд отозвал меня на шаг в сторону.

— Когда приедет Эдгита, я буду говорить с ней один, — сказал он, понизив голос. — Я не хочу, чтобы ты следил за мной.

— Я дал клятву твоему господину защищать тебя, — ответил я. — Я всего лишь следую его указаниям.

Это было не совсем правдой, и я знал это.

— Я не нуждаюсь в твоей защите, — рявкнул он. — Это Божье место. Кто может причинить мне вред здесь?

Он повернулся ко мне спиной и направился к лестнице. Конечно, он был прав, но я не хотел этого признавать.

— И что мы теперь будем делать? — сказал я ему вслед. — Сидеть здесь и ждать, пока она не вернется?

— Нам ничего другого не остается.

— Мы могли бы поехать в Винчестер и найти ее там, — предложил Уэйс.

— А что, если она уедет оттуда до нашего прибытия? — спросил капеллан.

Уэйс пожал плечами.

— Значит, мы встретимся с ней на дороге.

Винчестер находился недалеко, до него всего несколько часов езды. В темноте немного дольше, но даже в этом случае, мы доберемся туда к рассвету, если поедем прямо сейчас. Хотя, конечно, лошади уже устали.

— Это не вам решать, — сказал священник.

— Уэйс прав, — возразил я.

— Нет, — кажется, Гилфорд решил, что сможет взглядом пригвоздить меня к полу. — Я не собираюсь с вами спорить. Я говорю, что мы остаемся. Если нам придется прождать леди Эдгиту день или неделю, это не имеет значения.

— Армия короля скоро покинет Лондон, — заметил Эдо. — Если мы задержимся здесь надолго, мы не сможем присоединиться к ней.

— Мне нет дела до армии короля! — лицо священника побагровело, как вчера вечером. — Мы здесь выполняем задание лорда Гийома. Ничто другое не имеет значения!

В комнате воцарилась тишина. Я заметил, что монахиня все еще с нами, стоит и смотрит, как мы спорим друг с другом. Сколько из сказанного она смогла понять?

Но прежде чем я успел указать Гилфорду на нее, Уэйс спросил:

— А кто такая эта леди Эдгита?

Капеллан закрыл глаза и поднял руки к лицу, его пальцы, словно когти, вонзились в лоб, он что-то забормотал на своем родном языке: вероятно, ругался.

— Раньше она была женой Гарольда Годвинсона, — я решил не ждать, пока он успокоится. — Узурпатора Гарольда.

Уэйс с удивлением уставился на меня, хотя я не был уверен, поражен ли он тем, что я сказал, или тем, что я оказался в курсе дел.

— Это правда? — спросил он капеллана.

— Не имеет значения, кто она, — ответил Гилфорд.

Он смотрел на меня, не скрывая угрозы.

— Правда, — сказал я.

— Уэйс нахмурился, и я понял, что ему на ум пришел тот же вопрос, что и мне.

— Но зачем?

— Это не ваше дело!

Священник закрыл глаза и глубоко вздохнул, как будто пытаясь успокоиться, потом пробормотал короткую молитву на латыни. Он говорил слишком быстро, но я уловил слова: гнев «ira» и прощение «venia».

— Я больше не хочу это обсуждать, — заявил он. — Вы невыносимы, все вы. Я обещаю, что виконт услышит об этом. Он услышит обо всем.

Он покачал головой и поднялся вверх по лестнице.

— Ты знал? — спросил Уэйс, когда капеллан скрылся из виду. — Он сказал тебе?

— Я узнал вчера, — ответил я. — И только после того, как нажал на него.

Это было не совсем верно, подумал я, потому что имя Эдгиты я впервые услышал в Лондоне. Но только вчера я узнал, кто она такая, и вот это было действительно важно.

— Ты знал и не сказал нам, — упрекнул Эдо.

Я почувствовал вспышку раздражения.

— После того бардака, что вы устроили в таверне? — спросил я, убедившись, что Радульф с компанией слышат меня хорошо. — Думаешь, я мог доверять кому-либо из вас?

Эдо заткнулся, остальные насупились.

Уэйс заговорил первым.

— Мы были неправы, — признал он, оглядываясь на Эдо и остальных, как будто ожидая от них поддержки. — Неправильно себя вели. Мы забылись.

— Это было безумие, — мрачно согласился Филипп, Годфруа рядом с ним согласно кивнул.

Но выражение лица Радульфа не изменилось, хотя он перестал ухмыляться.

— Это было больше, чем глупость, — сказал я. — Вы вели себя безрассудно. Но теперь мы здесь, и это главное.

Над головой заскрипели доски, приглушенные шаги звучали в комнате наверху. Наверное, капеллан все никак не может успокоиться, подумал я. Я снова посмотрел на монахиню, наши глаза встретились, и она, быстро повернувшись, опрокинула табурет. Тот с грохотом упал на пол.

— Почему она все еще здесь? — спросил Уэйс, когда монахиня наклонилась, чтобы поднять ее.

— Можешь не беспокоиться, — ответил Радульф. — Она не поняла ни слова из того, что мы сказали.

— Мы этого не знаем, — возразил Уэйс, подходя к женщине. — Настоятельница говорит по-французски очень хорошо. В монастырях они учатся разным языкам.

Монахиня стояла, вызывающе глядя на него, хотя и была головы на полторы короче. Понимала она нас или нет, но сейчас она явно знала, что мы говорим о ней.

— Может быть, нам стоит поговорить в другом месте, — предложил Филипп.

— Пожалуй, — согласился я. — Хотя мы не сказали ничего, что ей и так известно.

Она уже знала, что мы доставили сообщение для леди Эдгиты. И если она жила здесь, то, скорее всего, должна была знать о родстве этой дамы с узурпатором.

— И все же почему она здесь? — спросил Эдо.

— Таков обычай, — сказал я. — В монастыре один из братьев или сестер назначается оставаться с гостями и наблюдать за ними. Она здесь, чтобы заботиться о нас, и ради нашей безопасности.

Уэйс приподнял бровь над здоровым глазом.

— Она? — переспросил он, и ухмылка расползлась по его лицу.

Он повернулся к монахине, которая оставалась стоять на месте и смотрела на нас так бдительно, что даже перестала мигать.

— Во всяком случае, так было принято там, где я вырос, — сказал я, пожимая плечами.

— Что ты имеешь ввиду? — удивился Радульф. — Откуда ты так много знаешь?

— Оттуда. До того, как стать рыцарем, я воспитывался в монастыре.

Он издал странный звук, что-то среднее между фырканьем и икотой.

— Ты был монахом?

— Только послушников, — резко ответил я, глядя на него. — Меня отдали церкви в семь лет. Я сбежал, когда мне было тринадцать, почти четырнадцать. Я не принимал монашества.

Уэйс отступил от монахини, хотя по-прежнему не сводил с нее глаз.

— Оставь ее в покое, Уэйс, — сказал Эдо, улыбаясь и зевая одновременно. — Что она может сделать? Это просто старая женщина.

Теперь, когда Уйэс не нависал над ней, Бургинда решила заняться огнем. Рядом с очагом стояла почерневшая от сажи корзина, заполненная палками и поленьями, которые она начала устанавливать шалашиком.