Страница 21 из 90
— А вторая часть?
Эофервик находился на порядочном расстоянии от Лондона, но это поручение не казалось особенно трудным.
— Вторая часть состоит в том, чтобы доставить мое послание.
— Послание? — я опешил.
Я служил лорду Роберту двенадцать лет, у меня не хватит пальцев на руках и ногах, чтобы пересчитать сражения, в которых я участвовал, а теперь мне поручают дело, с которым справится и мальчик на побегушках.
Мале посмотрел на меня, его лицо отвердело.
— Послание, — повторил он.
Я напомнил себе, с кем говорю, и собрал все свое терпение.
— Милорд, — я тщательно подбирал слова, — думаю, у вас достаточно людей, более подходящих для такой задачи.
— Это не пустяк, — сказал виконт. — Я собираюсь отправить с письмом моего капеллана Гилфорда, кажется, вы с ним хорошо знакомы. Нет человека, которому я доверял бы больше, чем ему. Но времена сейчас смутные, и дороги зимой могут оказаться опасными. Я не могу рисковать, и потому хочу, чтобы ты обеспечил его безопасность, пока не доставишь в аббатство в Уилтуне.
Уилтун находился на самом юге королевства, действительно, долгий путь от Эофервика, около двухсот миль, даже больше, учитывая, что нам придется ехать через Лондон.
— Я пошлю с тобой пять моих рыцарей, — продолжал он. — Они пройдут с тобой весь путь и будут выполнять твои приказы. — он сделал паузу, потом заговорил мягче. — Я много слышал о твоей отваге, но также знаю, что ты человек с большим опытом. Поэтому считаю, что ты лучше всех подходишь для выполнения этой задачи. Я знаю, как доблестно ты служил в свое время Роберту де Коммину, и надеюсь, что сделаешь то же самое для меня.
Конечно, он не скупился на похвалы, особенно если учесть, что познакомился со мной всего пару недель назад. И все же я не мог не чувствовать, что за его предложением скрывается нечто большее. Зачем он посвятил меня в свои планы, зная, что я могу не согласиться?
Я чувствовал тяжесть его взгляда, но не отвел глаз.
— Что, если я откажусь, милорд?
— Естественно, у тебя есть выбор. Тем не менее, я уверен, что ты честный человек, который платит свои долги. И ты не забыл, что я предоставил тебе кров и лечение.
Я ничего не сказал, понимая, что он имел в виду. Я был должен ему за гостеприимство. И, конечно, это не был обычный долг: кое-кто сказал бы, что я даже обязан ему жизнью, потому что не получив должного ухода, я вполне мог сыграть в ящик. Эта мысль была неприятной, и я не стал задерживаться на ней. Но я знал, что он прав. Я не мог пренебречь своим долгом.
— Я прошу только об одном, — сказал Мале. — Сделай это для меня, и считай себя свободным от любых дальнейших обязательств. С другой стороны, если ты откажешься, я предложу расплатиться иначе.
Я провел в уме несложный подсчет. Денег у меня оставалось мало; конечно, я мог бы продать кольчугу и нательный крест, но расставаться с ними мне совсем не хотелось. Свое серебро я оставил в руках Освинн в Дунхольме, и уже попрощался с ним. Но я понимал, что Мале имеет в виду не серебро, даже если бы у меня было его достаточно, чтобы расплатиться за лечение. Скорее всего, он потребует от меня более длительной службы — год или больше — к чему я не был готов. Кажется, у меня не было другого выбора.
— Что насчет моих товарищей Уэйса и Эдо? — спросил я. — Я так же в долгу и перед ними.
— Это те двое, что привезли тебя сюда? — Мале выражал свои мысли, он не задавал вопроса и не ждал ответа. — Безусловно, они преданы тебе. Кажется, я уже встречал Уэйса де Дувра раньше, когда король собирал совет на Пасху. Он показался мне способным человеком, и лорд Роберт хорошо о нем отзывался.
Несколько мгновений он сидел, раздумывая, потом посмотрел на меня.
— Если они готовы сопровождать тебя, я с удовольствием приму их услуги. Я прослежу, чтобы они были хорошо вознаграждены за труды. Но я должен получить ответ к вечеру. Я намерен отправить вас не позднее полудня завтрашнего дня.
Я кивнул. У меня оставалось несколько часов, чтобы сделать свой выбор; несколько часов, чтобы поговорить с парнями, а затем вернуться. Я встал с табурета и шагнул к двери.
— Танкред, — позвал Мале, когда я коснулся дверной скобы.
Я повернулся.
— Да, милорд?
Он поднялся с места и теперь стоял передо мной, наши глаза находились на одном уровне, его лицо было спокойно.
— Я верю, что ты примешь правильное решение.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Пивная, где сидели Уэйс с Эдо, находилась немногим дальше полета стрелы от ворот замка, в верхней части улицы, называемой Kopparigat. Иначе говоря, улица Гончарная, как объяснил мне капеллан, когда я спросил его о дороге. Судя по всему, в последнее время их изделия не были востребованы, так как пивная была почти пуста.
В дальнем углу сидела пара молодых англичан. Они говорили вполголоса, поглядывая на нас так, словно мы могли их подслушать. За соседним столом спал старик, его седые волосы закрыли лицо, голова мирно покоилась рядом с кружкой. Место было сырым и душным; острый и кислый запах блевотины висел в воздухе.
Я рассказал Уэйсу и Эдо о предложении виконта, а так же об оплате, если они решат присоединиться ко мне.
— Он сказал, сколько предлагает? — спросил Эдо.
— По любому больше, чем мы сможем заработать здесь, — кисло ответил Уэйс, почесывая шрам под глазом. — Поговори с любым лордом в Эофервике, и увидишь, как мало стоит имя лорда Роберта. Они плюются при одном упоминании о нем, а нас считают дезертирами и предателями.
Значит, Мале был прав. Я вспомнил, как он разговаривал с Гилбертом де Гандом.
Я был уверен, что он принял самое активное участие в очернении имени моего сюзерена, хоть сам и не был в Дунхольме.
— Я думал, что они отчаянно собирают все свободные клинки, что смогут найти, — сказал я. — Особенно, учитывая приближение англичан.
— Похоже, жареный петух их еще не клюнул, — пробормотал Эдо.
К англичанам подошла служанка с кувшином и снова наполнила их кружки, лица парней сразу прояснились. Девушка была невысокой, но пухленькой и аппетитной. Ее волосы были скрыты под платком, лицо трудно было разглядеть в тусклом свете, но она казалась немного моложе Освинн.
Эдо обратился к ней на английском языке. Мы с Уэйсом знали несколько слов, но только Эдо, единственный из нас, мог говорить на этом языке правильно. Он, как и я, потерял мать в детстве, и его отец женился на англичанке. Мачеха невзлюбила Эдо, но отец хотел, чтобы сын ладил с его новой женой, так что мальчишке пришлось заниматься с ее капелланом и говорить по-английски с ней и ее слугами, что не прибавило ему любви к Англии и англичанам.
Девушка повернулась и медленно подошла к нам, крепко прижимая кувшин с элем к груди. Не знаю, почему она боялась нас. Конечно, мы были вооружены — я своим ножом, а мои парни мечами — но мало кто из мужчин в Эофервике, и норманнов и англичан, не носил оружия. Мы не были одеты ни в шлемы ни в кольчуги и никому не угрожали, тихо обсуждая свои дела.
Тем не менее, ее руки дрожали, когда она наливала нам эль, и она не поднимала головы, упорно глядя на кувшин. Ее круглые щеки покраснели. Она напоминала мне тех девушек, которых я в юности знавал в Коммине, хотя я не мог ясно вспомнить ни одной из них.
Она закончила наполнять наши кружки, и Эдо положил на стол перед ней монету. Она взяла ее с коротким реверансом и быстро отошла подальше.
— Интересно, — сказал Уэйс после того, как она ушла. — Значит, Мале, беспокоится, раз отправляет жену с дочерью на юг.
— И все же он может позволить себе отпустить шестерых рыцарей, — заметил Эдо. — В том числе трех собственных.
Оба они выжидающе посмотрели на меня, словно я должен был знать, что сейчас у Мале на уме.
— Я не знаю, о чем он думает, — сказал я, хотя я застал его над планом нового собора.
Он не казался особенно обеспокоенным тем, что армия противника находилась всего в сутках пути от города. Но я не сомневался, что Мале, как и многие лорды, с которыми мне приходилось иметь дело, не торопился показывать окружающим свое беспокойство. Я ни на мгновение не допускал, что он рассказал мне все, что знает о планах неприятеля. Он даже не сообщил, какого рода послание мы должны доставить в Уилтун, и кому оно предназначается.