Последний еврей Багдада

– Не верю своим глазам? – сходу начала Мия. – Решил сбежать к мухоморам? Будешь оттачивать перо с этим старикашками–черепашками.

"Мухоморами" в редакции называли группу журналистов, специализировавшихся на некрологах и на нуднейших статьях о престарелых юбилярах. Авторы, пишущие на эти темы, и правда, все были в возрасте и отличались от вечно куда–то спешащих сотрудников других отделов тем, что перемещались по кулуарам с почтительной, истинно похоронной неспешностью. Им – респектабельным певцам вечного покоя и ваятелям прижизненных памятников торопиться было некуда. Это, подозревал Дэвид, еще и оттого, что некрологи и дифирамбы на почти всех политиков, артистов, бизнесменов были ими написаны заранее и лежали в столах, дожидались своего часа.

– Я тоже рад тебя слышать, – отозвался репортер в трубку, – хочешь сказать, что человек, который меня интересует, либо слишком известен, либо уже умер.

– И то и другое, красавчик. Его звали Рудольф Кельц. Бельгиец и барон. Солдат и аристократ. Миллионер и меценат. Сплошное два в одном. "Крем де ля крем" осиротевшего ныне европейского бомонда.

– И когда же он умер?

– Два месяца назад. Кормит теперь рыб в альпийском озере.

– Уверена?

– Абсолютно, красавчик. Если он, конечно, в придачу к своим рыбьим глазам не отрастил жабры.

– Он утонул?

– Нырял с аквалангом. Сказал адьё этому миру на глазах у десятков свидетелей в озере Лаго–Маджоре. Это на границе Италии и Швейцарии. Предполагают сердечный приступ.

– И тело не нашли?

– Да ты прям–таки ясновидец. Нет, конечно. Там глубина больше тысячи футов и само озерцо длиной почти сто миль. Плюс подводные течения.

– Когда точно это случилось?

– 14 февраля.

– Пришли мне все документы.

– Уже. Все подробности – у тебя на почте. Чао, красавчик. И поменьше там ухлестывай за восточными красавицами. Слышала, у них на редкость ревнивые мужья. Отрежут еще чего нужное, а ты мной любим целиком таким, какой ты есть. Целую–обнимаю.

Копии газетных вырезок, рассказывающих о жизни и смерти Рудольфа Кельца, дополнялись фотографиями его служебных документов. Мия еще раз доказала, что не зря получает жалование.

Незаконнорожденный отпрыск древней дворянской фамилии при более удачных обстоятельствах мог бы носить титул герцога. Бастард рано потерял отца, но унаследовал все его состояние, которое сейчас оценивалось в 70 миллионов евро. Начальное образование получил в школе ордена Иезуитов. Ревностный католик. С детства страстно увлекался историей античности. Изучал юриспруденцию в Сорбоне, где защитил диссертацию по древнеримскому праву. Затем неожиданный поворот – Кельц записался в ряды французского Иностранного легиона. Службу закончил в звании майора в Ливане в 1980 году в возрасте 33 лет. Был награжден за доблесть во время спасательной операции на море. Вернулся на родину, пользовался успехом у женщин, много путешествовал по Ближнему Востоку. Занимался благотворительностью: спонсировал археологические раскопки в Турции, Сирии и Ливане; перечислил несколько миллионов долларов иракским архиепархиям различных католических церквей.

В одной из заметок говорилось о назначении известного общественного деятеля в международную комиссию по контролю за исполнением решений ООН в Ираке. Автор крайне комплиментарного материала выражал уверенность, что "любимец общества и Славный Волк55 достойно послужит делу мира на нашей такой неспокойной планете".

По всему получалось, что покойник был чрезвычайно достойным человеком. Многочисленные статьи, посвященные его гибели, мало чем дополняли друг друга. Везде содержался рассказ других участников погружения, двое из которых видели, как пятидесятилетний бельгиец схватился за сердце, сорвал с себя маску и пошел ко дну. Воздух из его кислородных баллонов еще какое–то время поднимался на поверхность. Во всех статьях шеф полиции кантона выражал соболезнование родным и друзьям погибшего. Он также заверял прессу, что поиски тела будут продолжены, как только прибудет специальное оборудование.

Многие издания также поместили официальную биографию покойного, в которой говорилось, что он всего лишь за неделю до ужасного происшествия счастливо и впервые женился на некой двадцатипятилетней иммигрантке из Восточной Европы.

Всех интересовало, какую сумму из многомиллионного состояния унаследует безутешная вдова, а какая, согласно завещанию, будет направлена на благотворительность. В том, что в последней воле усопшего содержится пункт о пожертвовании средств на благое дело, никто не сомневался.

Одна газета опубликовала короткое интервью с хозяйкой отеля, в котором останавливалась группа дайверов. Сентиментальный бельгиец, по ее словам, накануне злополучного дня попросил женщину отправить молодой жене открытку ко дню всех влюбленных. Дама не удержалась и прочла текст на обратной стороне, хотя теперь–то понимает, что этого не следовало делать. Ей стыдно и она надеется, что на том свете Рудольф Кельц простит ее.

Ознакомившись со всеми материалами, Дэвид почувствовал досаду. Очевидно, он стал жертвой намеренной подмены. Это был ложный след. Преступник использовал чужое имя и, вероятно, свое внешнее сходство с человеком, который действительно работал в Ираке. Это давало ему возможность, например, официально попасть в страну, обманув спецслужбы, которые тщательно изучали биографию каждого въезжающего.

Действительно, что стоило злоумышленнику, который заставил Латифа пойти на ограбление, изменить внешность так, чтобы походить на Рудольфа Кельца. Парик и черные очки – весьма запоминающийся образ. Все материалы о бельгийце можно было почерпнуть из открытых источников, ровно также, как это сделала Мия.

Дэвид встал из–за стола и подошел к окну. Туман давно растаял, изумрудная набережная утопала в солнечном свете. Но что–то беспокоило его. Было во всем им прочитанном какое–то противоречие, какая–то нестыковка.

Журналист схватил телефон.

– Как раз хотела тебе звонить, – раздался в трубке радостный голос Мии, – с твоим бельгийцем не все так просто, как кажется.

– Милая Мия, ты просто повторила заготовленную мной фразу.

– Неужели! – репортеру показалось, что телефонная линия вибрирует от восторга. – Ты назвал меня милой!

– Если сделаешь то, о чем я попрошу, то еще и расцелую, когда увидимся, – постарался обратить все в шутку Дэвид, – но говори, что удалось узнать?

– Я попыталась навести справки о молодой жене Кельца. Чисто женское любопытство. Хотелось поглазеть на дамочку, которая заграбастала кучу денег, так удачно овдовев сразу после свадьбы. И знаешь, что? Эту малышку никто никогда не видел. Запись в книгах в церкви в городе Турне есть, и в ратуше тоже есть. Сообщений о свадьбе завидного холостяка, на которого засматривались все молодящиеся европейские клячи, – полно. А вот информации о самой избраннице нет. Ни фотографий, ни каких–либо других следов.

– А свидетели на церемонии бракосочетания? Без них ведь никак...

– Эти есть. Пара увальней, приглашенных в буквальном смысле слова с улицы. С обеими я поболтала по телефону. Им показалось, что невеста не знала очередности действий на церемонии. Они списали это на волнение, а я думаю, что она просто не католичка.

– Как ее зовут?

– По документам Ритта Холландер. Теперь, стало быть, Ритта Кельц. Только она такая же Холландер, как я донна Паола, королева Бельгии. Ни одного упоминания о ней, прежней, найти невозможно. До свадьбы ее как будто не существовало. Девушка родилась якобы в Теплице в Чехии. Но там разыскать какие–либо сведения о родителях или месте учебы мне не удалось, а это, ты меня знаешь, может означать только одно – ее биография от начала и до конца выдумана.

– Свидетели смогли ее описать?

– Стройная, рост выше среднего – это все.

– Цвет волос, глаз, форма носа...

– Дамочка носила такую вуаль, что разглядеть ее они не смогли. Я могу еще поговорить со священником, но, думаю, результат будет тот–же.