Последний еврей Багдада

Элай убедил себя в том, что интересуется не ради собственного любопытства, а ради дела. В обязанности его агентов входил помимо прочего и сбор всевозможных слухов. За ними часто стояли реальные события. Грек знал, что с недавних пор действительно участились случаи пропажи выходцев с берегов Нила. Все бы ничего: Вавилон никак нельзя было назвать образцом спокойного и безмятежного города. Как и везде, здесь действовали и организованные преступные группировки, и обычные бандиты–одиночки.

Но пропадавших египтян затем находили с вырезанным сердцем. Разговоры об этом передавались из уст в уста и непременно обрастали всякими вселяющими в обывателей страх подробностями. Говорили, что за всем этим стоит какая–то тайная организация. Дети Осириса и Исиды верили в необходимость сердечной мышцы для попадания в загробный мир. В ней, в их понимании, жила душа человека. И именно ее боги клали на весы, измеряя добрые и злые дела умершего. А если нет сердца, то нечего и взвешивать. Подобной участи египтяне страшились больше всего.

– Да, да. Я тоже слышал какие–то небылицы, – сочувственно закивал Элай, – Есть ли шанс, что ее дочь найдется?

– Между нами говоря, вряд ли, – доверительно произнес Фансани. – Поговаривают, что она связалась с каким–то кападокийцем. Не удивлюсь, если она сбежала с ним.

– И мать об этом не подозревает? – усомнился Элай.

– Порой родители так мало знают о делах детей своих, а их воображение, порождающее страхи за их чад, не знает пределов.

– Верно замечено, – грек по новому взглянул на рассудительного раба, – ты сам, видать, был непослушным сыном. Отец и дети у тебя есть?

– О нет. Не то и не другое. Я вырос сиротой, и всем, что у меня есть, обязан этому дому. Его хозяин мне всегда был вместо отца, и ослушаться его я бы смог разве что в кошмарном сне.

– Ну да ладно болтать, – Элай сменил тон с доверительного на деловой, – что с моими деньгами?

– Они ждут вас. Подтверждение о вкладе в наш Средиземноморский филиал мы получили еще в прошлом месяце.

– Так быстро?

– У торгового дома Эгиби лучшие почтовые голуби в мире. К сожалению, как вам известно, наверное, совсем недавно был введен запрет на их использование. И даже объявлена охота на ни в чем не повинных пернатых.

– И правильно, что объявлена! – горячо возразил Элай, – вы знаете, что власти разыскивают шпионов этого подлого выскочки из Македонии, зовущего себя царем Александром? Якобы они–то и использовали почтовиков для обмена сообщениями с самозванцем. Но теперь то этому, надеюсь, положат конец.

– Конечно, нам это известно, – кивнул Фансани, – позвольте вас спросить, какую сумму вы пришли получить?

– Половину. Оставшееся мне понадобиться чуть позже.

Торговый дом Эгиби имел отделения во всех крупных городах Персидской империи. После потери царем Дарием Малой Азии, Финикии, Палестины, Египта — то есть всех земель, прилегающих на западе к Срединному морю, сложилась странная ситуация. Запрета на торговлю с отторгнутыми македонским царем сатрапиями никто не вводил. Юный военачальник, провозглашенный недавно египетскими жрецами богом, в свою очередь, тоже не чинил препятствий купцам, так что караваны по–прежнему пересекали Великую пустыню20.

Сохранились все прежние экономические связи. Поместив деньги в отделение Торгового дома в городе, находящемся под контролем эллинов, легко можно было забрать их на территории, занимаемой персами. Так почему бы, рассудил командир Элая, не воспользоваться столь удобным способом финансирования тайной миссии в Вавилоне. Перевозить деньги по дорогам было небезопасно. Другое дело — долговая бумага, в которой значится имя получателя.

Папирус, один вид которого произвел столь удивительное воздействие на распорядителя зала, караван доставил накануне. По нему полагалась очень значительная сумма. Именно поэтому в отделении торгового дома Эгиби в Газе его запечатали красным воском.

– Могу ли я полюбопытствовать, насколько позже вам может понадобиться оставшаяся часть денег? – управляющий растянулся в подобострастной улыбке.

– Через неделю или месяц. Не могу точно сказать. Как пойдут дела. Но разве это так важно?

Вопрос этот остался без ответа, так как в общем зале вновь зашумели.

– Я же говорю – ушла вода. Урожай гибнет! Мне семью кормить теперь нечем, не то, что долг платить!

– Молись своим богам, крестьянин, – лениво произнес конторщик, – больше денег ты здесь не получишь. Следующий!

Фансани покачал головой и задрал взгляд к потолку, демонстрируя явное неудовольствие и раздражение.

– С утра нас осаждают, – извиняющимся тоном произнес он, – дамбу разрушило. Не слыхали? Треть посевов ниже по течению теперь останется без воды. Но мы не можем спасти каждого пострадавшего.

– Неужели ситуация настолько серьезна?

– Страшное бедствие, страшное, – проблеял управляющий и понизив голос доверительно зашептал, – скажу по секрету, самое время сейчас делать запасы. Наши люди вовсю скупают оптом зерно. Цены на него уже подскочили, а через месяц–другой вообще взлетят до небес. А земля подешевеет через пару недель. Тоже – самое время будет скупать. Не желаете поучаствовать? С вашими–то капиталами.

Управляющий хитро улыбнулся и постучал щегольски ухоженным указательным пальцем по лежащему на столике папирусу.

– Я подумаю, – отозвался Элай. – А сейчас если не возражаете…

– Да, да! Непременно! Все уже готово, – суетливо защебетал управляющий, – и ваши деньги, и документы для оформления. Половина, стало быть, пока остается на хранении. Вот туда, пройдемте.

Подписание необходимых документов и подсчет денег проходили в прохладной тени раскидистых платанов в примыкающем к дому огромном роскошном саду. Управляющий несколько раз предлагал дорогому во всех смыслах гостю выпить вина или воды со льдом, но тот, видимо, желая поскорее покончить со всеми формальностями, всякий раз отказывался.

Проводили грека, нагруженного двумя увесистыми кошелями с золотом через особый выход. Он вел не на улицу, а прямо на набережную — к мосту через реку. Договорились, что оставшуюся часть из той, что полагалась к выплате сегодня, позже ему доставят прямо домой.

Фансани запер дверь за Элаем и направился к увитой виноградной лозой веранде. Оттуда сквозь резные листья винограда была прекрасно видна та часть сада, где проходила передача денег. В тени полулежал хозяин дома. Его изрезанное морщинами лицо обрамляла редкая всклокоченная седая борода. Такого же цвета волосы на затылке были перетянуты лентой. Кожа лица и шеи была вся покрыта тонкой сеткой бледно–розовых капилляров. Густые брови над выразительно–живыми карими глазами были сведены к переносице, а мешки под глазами отливали свинцом.

О его уже довольно пожилом возрасте говорила не только внешность, но и тяжелое, свистящее дыхание, которое даже сейчас, в минуты покоя, давало о себе знать. При вдохе и выдохе припухлые губы и широкие ноздри едва заметно подрагивали.

Фансани согнулся в почтительном поклоне.

– Я хочу знать, кто он, откуда прибыл и, главное, что скрывает, – тихо сказал Эгиби, – пусть за ним последят люди Хамида.

– Будет сделано, – немедленно отозвался управляющий.

– Что нового по плотине?

– В народе распространяются разные небылицы. Говорят, будто сам Зевс разрушил ее ударом молнии. Был страшный грохот, и огонь поднялся до небес.

– До небес? – недоверчиво ухмыльнулся банкир. – Отправь кого–нибудь, кто пошустрее, на место, и пусть там все, как следует, разузнает. Сегодня же.

Фансани еще раз поклонился, сделал паузу, соображая, который сейчас час и, решив, что до обеда еще есть время, доложил:

– Пришел торговец птицами. Принес попугаев. Отличные экземпляры. Никогда не видел таких ярких и больших. Он просит за них сто золотых. Прикажете позвать?

Эгиби едва заметно сомкнул веки. Казалось, старику с трудом даются движения, и он предпочитает не совершать лишних без крайней необходимости. Но как только на веранде появился невысокий толстячок в пестром халате с двумя огромными клетками в руках, в хозяине торгового дома произошла перемена. Он бодро поднялся, схватился за голову и закричал: