Страница 72 из 76
Фатьма кидается к яме, в которую она ночью зарыла чачваны. Но яма полна водой. Событие принимает комедийный характер. Все хохочут.
Ризаев кричит:
— Женщины столько воды напустили — прямо динамо.
Юсуф, давно наблюдавший эту сцену с высокого борта канала, сбегает вниз, на мокрое и грязное дно.
— Ямы! Ямы! — кричит он. — Ройте ямы-колодцы!
— Что он, с ума сошел?
— Ройте ямы! Вода в них уйдет!..
Он берется за лопату. За ним — Фатьма. Потом еще кто-то. Мужчины, женщины, все воодушевленно вступают в строй.
Вода действительно собирается в ямы.
— Ты почему вчера не пришла? — спрашивает Юсуф у Фатьмы.
— А ты?
— Занят был.
— Я тоже.
Павел Иванович вскакивает в ковш экскаватора, висящий над трассой. Ковш ходит над работающими. Вода убывает.
— Замечательно! Кто придумал? — кричит из ковша Павел Иванович.
— Он! Он! — показывают все на Юсуфа, а Юсуф, отнекиваясь, ищет Фатьму, но та исчезла.
А тут подбегает девушка-прораб.
— Он! Он! — кричит она. — Триста процентов. Прямо вездеход какой-то! Во время обеденного отдыха триста процентов сделал!
Слепец с женой вместе со всеми приветствуют Юсуфа. Здесь все личное быстро забывается, сливается с общим.
Старик вылезает из канала. Учитель помогает ему.
— Короткая речь — украшение мира, — искренно говорит старик. — Потому одно говорю: спасибо тебе… Чистую рубаху послал. Да не пригодилась.
Поняв слова старика, как иронию, отвечает учитель:
— Простите, отец, не мог я сходить по вашему делу…
Старик разводит руками:
— Как говорится, если луна на моей стороне, на что мне звезды? Если рубаха может сама придти — я думаю, и канал сам построится.
Юсуфа, и старика в калошах, и девушку без чачвана, как триумфаторов, несут к театру.
— Где? Где? Где она?
Героев дня ведут на сцену и усаживают на краю ее, чтобы все могли видеть и любоваться ими.
Фатьма уже начала петь и принуждена замолчать — так кричат все, хлопают в ладоши и потрясают кетменями.
Анна Матвеевна бежит к сцене вся в слезах. Врывается на сцену. Проталкивается к Фатьме.
— Я так и знала, — кричит она. — Так и знала. Какой успех, Фомушка!
Фатьма, ласкаясь к ней, говорит:
— Нет, ты не знала, не могла знать. Это я знала, потому что люблю его.
— Что знала? — недоумевая, переспрашивает Анна Матвеевна. — Это кому хлопа ют-то?
— Ему!
— То есть кому это «ему»?
— Вот ему.
Фатьма подталкивает ее к Юсуфу.
— Хорош!.. Хорош!.. Успех у девушки перебивает! Вот тебе и жених!.. — И Фатьмё: — Ну, иди за него, иди… Что тебе в театре делать? Он у тебя артист. Что ж! Твое дело.
Фатьма танцует, почти касаясь платьем колен Юсуфа, сидящего на сцене рядом со стариком в калошах и девушкой, снявшей чачван.
— Фатьма, — шепчет Юсуф, — поговорить надо…
— Да, — отвечает та одними губами.
— Один на один, — продолжает Юсуф.
— Где? — спрашивает Фатьма.
— Один на один не выйдет… — вмешивается старик. — Подумают, бригада. Карточки с вас начнут снимать…
— А к нам в колхоз? — спрашивает девушка без чачвана.
— Э-э, далеко, кубометр — туда, кубометр — обратно… Убыток! — шепчет старик, потом вспоминает: — Хотя моя рубаха сама пришла… — качает головой. — Э-э, в дорожном вагоне можно. Завтра взрыв будет — там никого нет.
— Где? — танцуя и глядя на публику, спрашивает Фатьма.
— В вагоне, в вагоне, — шепчут ей все трое.
Она не понимает.
Старик, не вытерпев, вскакивает, показывает пальцем, словно нашел кого-то в публике.
— Вон вагон стоит на дороге! Открой глаза!..
Вагон, какие бывают в дорожных отрядах, одиноко стоит в поле. Конный милиционер объезжает опасную зону, заглядывает в оставленные, безлюдные шалаши. Всюду пусто. В вагон он не заглядывает. Ясно и так, что там никого нет.
Он машет флагом. Чисто, мол! И на далеком холме принимают его сигнал.
— Зона очищена! Через четверть часа включайте! — говорит Павел Иванович.
А в одиноком вагоне разговаривают Юсуф и Фатьма.
— Как большая вода, ты бежишь — где мне догнать тебя! — говорит Юсуф. — В кишлак как я тебя возьму? Театра у нас нет. Где петь, плясать будешь?
— Ты перегнал меня давно. Теперь я за тобой бегу, догнать не в силах.
Они слышат сигнальные карнаи. Глядят в окно. Юсуф бледнеет.
— Скорей, Фатьма!.. Бежим!
— Опять бежать! Только бежим и бежим.
— Скорей!
За дальним холмом поднимается низкая туча взрыва, грохот — вагон подпрыгивает.
Они бегут, взявшись за руки.
Павел Иванович, нахлобучив на глаза шлем, говорит Османову:
— Ну, нельзя же так, товарищ Османов… И работа, и любовь, и танцы, и все в одно время… Отставить взрыв…
Колхозники встречают влюбленных веселым свистом:
— Хорманг! Не уставайте!
— Это дело надо было нам отложить! — сконфуженно говорит Фатьма.
— Отложить ничего нельзя, — отвечает Юсуф. — То отложить, другое отложить. Целый склад надо иметь.
— Какие-то сумасшедшие люди пошли, — бурчит Павел Иванович. — Я теперь не могу разрешить взрыв. Может, там под каждым камнем по паре влюбленных…
Юсуф и Фатьма, скрываясь от насмешек, вбегают на неготовую дамбу, обшитую досками. Несколько колхозников вяло утрамбовывают бетон ручными «бабами». Рядом, на берегу канала, стоит отведенный с места взрыва скот.
Взрыв!
Юсуф и Фатьма взбегают на дамбу. В этот момент с другой стороны (к дамбе стремится стадо.
Басмач с ишаном подгоняют его к борту канала.
Взрыв!
Басмач кричит ишану:
— Хамдам большое дело задумал! — и кивает головой в сторону взрыва. — Надо поддержать! Гони скот на дамбу!
Коровы вбегают на вязкий цемент и норовят обратно. Басмач подгоняет их, они — вперед. Но впереди, сбросив с себя халат, на их пути встает Юсуф. Он машет халатом перед их глазами. Коровы — назад.
Колхозники, утрамбовывавшие бетон, помогают Юсуфу.
Но басмач с ишаном тоже не дремлют. Они поджигают траву. Стадо мечется на дамбе туда-сюда.
Подлетевший Павел Иванович, по грязному лицу которого видно, что он снесет сейчас с лица земли все живое, на мгновение замирает. Потом кричит басмачу:
— Так, так! Давай! Давай!
Кричит Юсуфу:
— Давай! Давай! Еще! Замечательно!
Басмач:
— Инженер тоже наш. Я сразу угадал. Большое дело будет.
С холма, откуда Османов наблюдает за взрывом, не ясно, что происходит на дамбе.
— Авария! — разносится слух, и все, кто был на холме, спешат к дамбе.
Стадо так утрамбовало бетон, что уровень бетона теперь ниже берега. Стадо, как в ящике.
— Замечательный народ! — говорит Павел Иванович подошедшему Османову. — Все — сразу.
Он забыл, что только что говорил другое.
— Молодцы! Изобретатели превосходные! С ними не пропадешь!
В это время Хамдам, проходя мимо с мотками бикфордова шнура, сталкивается с басмачом и ишаном.
— Хамдам! Узнаешь? — спрашивает его басмач.
Хамдам, вглядевшись в басмача, утвердительно кивает головой.
— Ты от кого работаешь? — тихо спрашивает басмач у Хамдама.
— А ты?
— Я от Англии, — шепчет тот, кивая и на ишана.
— А я от ГПУ, — коротко отвечает Хамдам, беря басмача за ворот халата. — Взрывпром НКВД! Слыхал?
И тут впервые мы видим на халате Хамдама медаль.
Канал во многих местах готов. Уже возведены мосты, виадуки, плотины.
Османов и Павел Иванович подъезжают к развалинам Хусая, к остаткам древнего арыка. Здесь когда-то топили Тохтасына. Здесь его сын Осман спасал отца, зажимая рукой рассеченную грудь.