Страница 84 из 112
— Говард, я лишь слежу за соблюдением закона.
— Каким бы он ни был, Крейг?
— Каким бы он ни был, Говард.
— Вам даже не приходится думать. Должно быть, жизнь от этого гораздо проще.
— Конечно, проще, Говард.
— В чем меня обвиняют?
— Опять же это определяет управление федерального прокурора но, как я понимаю, ты обвиняешься по четырнадцати пунктам в сговоре, отмывании денег и других правонарушениях, предусмотренных Законом о RICO91.
— Что это за закон?
— В Соединенных Штатах тебе назначат адвоката. Он и растолкует.
— Очевидно, что я буду всячески противиться своей экстрадиции, пока вы не отпустите мою жену.
— Возможно, тебе и удастся избежать выдачи из-за какой-нибудь формалистики. Но я человек азартный. Я из Лас-Вегаса. Бьюсь об заклад, что припру тебя. Назови код к базам данных твоей электронной записной книжки?
— Не помню.
— Говард, мы всегда можем попросить людей из Вашингтона разгадать шифр.
— Да, они должны его легко раскрыть, только могут все похерить. Как там лорд Мойнихан?
Он немного опешил, но тут же нашелся:
— Думаю, Говард, он выйдет из дерьма, благоухая, как роза. Кстати, он думает, что ты его заказал. Он под нашей защитой. Я также уполномочен тебе сообщить, что коллеги во Флориде только что арестовали Патрика Лэйна. Сейчас он в Исправительном центре Большого Майами. Чи Чуен Ло, известный тебе как Балендо Ло, сегодня утром арестован людьми из Скотленд-Ярда. Дни вашего туристического агентства сочтены, Говард. Кроме того, я уверен, что ты где-то спрятал кучу денег.
— Да не было у меня никогда денег. Почему арестовали Балендо? Он-то чем провинился?
— Он был частью организации, которую мы называем «картелем Маркса». Работал на тебя, Говард. Мы это знаем.
— Он чертов туристический агент. Ничего больше. А что еще за картель Маркса?
— Управление федерального прокурора имеет причины полагать, что Балендо Ло, или Чи Чуен Ло, сознательно помогал организовывать международные перелеты членов картеля. Картель Маркса — это твоя организация, Говард. Ты ведь слышал про Медельинский картель в Колумбии? Не прикидывайся.
— Я думал, что картель — это группа людей, которые договариваются об определенных вещах, типа цен на товары. С кем я договаривался в картеле Маркса? С самим собой, что ли?
— Это немного напоминает «Дженерал моторе», Говард. Все взаимосвязано.
Я уже с трудом его понимал. Один из нас явно лишился рассудка.
— Тебе будет интересно услышать, Говард, что Малика тоже собираются арестовать в Карачи.
— Думаете, Пакистан вам его выдаст?
— Он доставит нам немало хлопот, особенно если принять во внимание его близкие отношения с президентом Зией. Так или иначе, мы его достанем. Он тоже часть картеля Маркса.
— Почему вы арестовали Дэвида Эмбли? Он что, еще один член картеля и подлежит выдаче?
— Решение арестовать Дэвида принимали испанские власти, так что это их дело, когда его отпустить. Конечно, я обязательно скажу, что, на мой взгляд, он просто оказался не в том месте и не в то время. Кстати, у тебя прекрасные дети.
— Пожалуйста, поговорите с Джуди! Скажите, что у нее есть шанс выйти на свободу, если я соглашусь на экстрадицию.
— Не люблю разговаривать с полоумными. А Джудит совсем обезумела.
— Так вам не с кем словом перекинуться.
— Увидимся завтра, Говард, в тюрьме. Пора отпустить испанских коллег домой, к семьям. Они наверняка соскучились по дому.
Когда я вернулся в камеру, алкаш уже проснулся и выкрикивал что-то на каталонском. Террорист-перуанец закрыл лицо руками, словно говоря: «Прошу не беспокоить». Я лег на пол, и меня захлестнула волна печали. Дела были плохи, и, казалось, мне не остается ничего другого, кроме как взять себя в руки, собрать в кулак волю и дать закончиться худшему дню в моей жизни.
Назавтра, едва рассвело, меня сфотографировали, взяли отпечатки пальцев, записали данные. Надзиратели и служащие тюрем, которые оформляют вновь прибывших, склонны перевирать имена, адреса и не спешат исправлять свои ошибки, которые в дальнейшем вызывают миллион проблем. Специально это делают, что ли? После оформления меня отвели в приемную, где уже томились Джуди и Джеффри. Дэвида Эмбли я не увидел. Должно быть, Ловато его отпустил. Джуди находилась в ужасном состоянии, не переставая рыдала и пила успокоительное. Тюремщик начал надевать на нее наручники.
— Hombre, es mi esposa. No necesitan estos92, — запротестовал я. Мне невыносимо было видеть Джуди в наручниках.
— Todos son iguales. Todos tienen esposas. Esposas, tambien, tienen esposas93, — сказал тюремщик, чем вызвал веселое оживление среди своих коллег. До меня не сразу дошло, что испанское слово esposas означает и «жены», и «наручники». После этого на наших запястьях довольно грубо защелкнули «браслеты».
Джеффри выглядел совсем убитым, но он не проронил ни слова. Нас засунули в полицейский фургон и отвезли в потрясающе красивый Дворец правосудия. Во время пятиминутной поездки в суд Джеффри хранил молчание. Джуди безутешно рыдала.
Выйдя из фургона, мы словно угодили на съемочную площадку. В глаза ударил свет юпитеров, вспышки фотокамер галдящих журналистов. Нас быстро провели через толпу в камеры временного содержания, а потом одного за другим отконвоировали в коридор, где находились кабинеты судей, махистрадос. Должно быть, мы оказались на том самом втором этаже, откуда всего несколько недель назад рванул Роджер Ривз. Вот уж точно храбрец.
Махистрадо, молодой человеком приятной наружности, через переводчика объяснил, что в связи с требованием США об экстрадиции, меня должны передать в распоряжение Аудиенсии Насиональ, Национального суда в Мадриде. Я мог согласиться на экстрадицию или противодействовать ей, рассчитывая на защиту испанского закона. Я попросил разрешения позвонить детям и тотчас получил в свое распоряжение телефон. Ответила Маша. С детьми было все нормально. Я заверил, что буду добиваться нашего с Джуди скорейшего освобождения.
Мы провели несколько часов поодиночке в камерах дворца. Ко мне пустили испанского адвоката, который на превосходном английском сообщил, что его зовут Луис Морель. Он, хоть и был дальним родственником Хулио Мореля, которого я выбрал в защитники, явился не от него. Хулио, по всей видимости, не захотел иметь к нашему делу никакого отношения. Луиса нанял Боб Эдвардес, чтобы испанец представлял меня и Джуди. Этот Морель мне сразу понравился. Я получил от него деньги, блок сигарет и чистую одежду. Луис сказал, что встретится с нами в тюрьме, как только сможет.
На улице все еще толпились журналисты, когда нас троих отвели обратно в тюремный фургон. Должно быть, они работали в газетах и радиовещательных компаниях Пальмы. Мальорка маленький остров. Интерес местных к происходящему можно было понять. Джуди выглядела получше. Она тоже смогла поговорить с детьми. Мы смотрели друг на друга, когда тюремный фургон подъезжал к центральной тюрьме Пальмы, и оба думали об одном. Рафаэль както показал нам это здание и заметил, что тюрьму специально построили в таком месте, чтобы в ней нельзя было скрыться от палящего солнца. Мы выбрались из фургона, встреченные дружелюбными улыбками надзирателей, фунсионариос и заключенных, пользующихся доверием начальства. Они курили сигареты и пили пиво из банок. У меня забрали обручальное и помолвочное кольца. Больше я их никогда не видел. Тюремщики спорили, в какие камеры нас определить.
— Может, посадите меня вместе с мужем? — спросила Джуди—к ней вернулась способность шутить.
Фунсионариос заржали.
— Могли хотя бы попробовать, — заметила Джуди, слабо улыбнувшись.
Ее препроводили в женское отделение, Джеффри и меня—в мужское.
Нас вывели на пустой тюремный двор для прогулок.
— Прости, Джеффри! Никогда не думал, что может произойти такое. Уверен, тебя скоро освободят.
91
Закон о коррумпированных и находящихся под влиянием рэкетиров организациях [англ. Racketeer-Influenced and Corrupt Organizations (RICO) Act]. Принят в 1970 г. Конгрессом США для борьбы с организованной преступностью, главным образом итальянской мафией.
92
Парень, это моя жена. Они ей не нужны (исп.).
93
Все одинаковые. У всех есть жены. А жены тоже носят наручники (исп.).