Страница 40 из 52
Чтобы понять условности характера и жизни евреев, следует иметь в виду, что этот народ не просто имел устоявшиеся традиции, но прежде всего неукоснительно соблюдал их. Мы можем сто раз хвалить советскую власть — но коль этой власти не дано соблюдать ее же собственные законы,
она бесперспективна… Священной традицией евреев, которую не мешало бы перенять и славянам, являлось почитание старших. Эта традиция внушалась с детства. При этом прививался целый комплекс правил и привычек: уступать место старшим, вставать при их приближении, уважать учителя больше, чем даже отца.
Такое же почитание воспитывалось и по отношению к книгам и, естественно, к религии.
Законы поведения тесно увязывались с законами самого кодекса, которого придерживались на судах совести в синагогах. А законы были суровыми: «Кто ударит отца своего или свою мать, того должно предать смерти»; «кто злословит отца своего или свою мать, того должно предать смерти»; «если обольстит кто девицу необрученую и преспит с нею, пусть даст ей вено и возьмет ее в жены» и т. д.
При Польше в Видзах было семь синагог (синагога портных, лавочников, сапожников и т. д.). Главная синагога находилась около мельницы на берегу Маруги. Она была из кирпича.
О видзовских евреях известно еще из царской грамоты. Местный кагал дважды в тридцатые годы XIX в. был награжден благодарственным свидетельством за помощь, которую он оказал русской армии. Помощь заключалась в поставке продовольствия и приготовлении пищи столовавшимся в Видзах войскам. Кагал был куда богаче других местных общин. В сфере его деятельности сосредоточена была подавляющая часть магазинов и торговых лавок, которые работали круглосуточно. Расторопность евреев привела к тому, что большая часть окрестного населения оказалась в зависимости у них. «Еврей легко давал взаймы, достаточно было доказать, что ты местный, — рассказывают старожилы. — Надо тебе хлеб — бери хлеб, надо костюм — бери костюм». У евреев были самые дешевые товары, а главное — евреи были доверчивы. Обманывать же людям не позволяла совесть. Этот расчет на совесть и делал видзовских евреев богаче своих сородичей из других мест. При Польше евреи имели в Видзах даже свой банк. С его помощью они осуществляли крупные сделки, позволявшие им снижать цены на товары и тем самым конкурировать в торговле с другими общинами, в частности с польской. Это экономическое соперничество выливалось в настоящее ненавистничество: один народ начинал роптать на другой.
Видзовское кладбище «помнит» немало невероятных случаев, связанных с этим ненавистничеством. Об одном таком случае я расскажу для того, чтобы показать картину отношений между тогдашними общинами…
Бедняки на евреев не обижались. Но тот, кто был побогаче и пытался расширить свое дело, в основном торговцы, были ими недовольны и порой выражали это недовольство… Как-то задрались в Видзах молодые парни — поляки и евреи. Настоящей причины скандала не было. Но когда между людьми висит меч, достаточно качнуть его и он начнет рубить налево и направо. Поругались — и разошлись. Но как раз в тот день хоронили одного еврея. Беднягу положили в саван, свезли на кладбище и закопали. И вот, когда наступила ночь, неугомонные «петухи» из противоборствующего лагеря пробрались на кладбище, достали из могилы покойника и, как он был, в белом саване, приторочили его к одной из пасшихся тут же неподалеку лошадей. А сами разбежались, думая, что устроили потеху… Почуяв ношу, растреноженный конь потихоньку поплелся в село. Рано утром, когда светало и легкий туман покрывал окрестные луга, видзовские пастухи, собиравшие стадо на конце одной из улиц, увидели необыкновенную картину: какой-то всадник, весь в белом, медленно приближался в их сторону. Голова его безжизненно болталась, словно была привязана. Чуя неладное, конь храпел и порой взбрыкивал, пытаясь освободиться от седока. Мужики и бабы — все, кто был свидетелем этого чуда, стали загонять коров обратно… Когда разобрались, случился скандал, с вызовом полиции и протестами всего местного населения…
При Польше еврейское кладбище в Видзах преобразилось — обрело цивилизованный вид. Могильные камни стали устанавливать строго по линии и рядами. Между памятниками в длинных «коридорах» посыпали дорожки. Да и сами памятники стали делать выше и добротней.
В войну немцы устроили в Видзах гетто. Евреев здесь расстреливали воины литовского гарнизона. Увозили группами. Расстреливали на болоте, недалеко от местечка. Евреи сами копали себе могилу. На смерть шли без ропота, с какой-то фатальной уверенностью в неизбежности своей судьбы. Сколько полегло их там, на болоте, если до войны они составляли почти треть всего населения Видзов!
Теперь в Видзах евреев нет. Уж коль этот народ не понимали и считали странным, когда он множился тут, то что говорить теперь, — он оставил по себе одни загадки. А потому, явившись сюда, на кладбище в Видзах, и увидев эти могильные камни, помимо воли задаешься вопросом: а был ли он здесь вообще, этот народ?.. Он ушел отсюда, как уходит вода из высыхающего ручья, неожиданно и, кажется, навсегда.
При Польше в Видзах было три мельницы. Причем все три работали круглосуточно. Выгодность мукомольного дела, когда деньги можно было делать, что называется, «из воздуха», заставляла предпринимателей вкладывать в него средства.
Владельцем чудом сохранившейся до наших дней одной из тех трех мельниц был богатый еврей по имени Гершка Гусман. Он построил ее в тридцатые годы, перед войной. Дело оказалось настолько выгодным, что окупилось за пару лет.
Про хозяина этой мельницы рассказывают следующее. В войну, когда местных евреев согнали в гетто, Гершка скрывался где-то на хуторе. Его щедрые посулы были весомее угроз о наказании за укрывательство. Так Гершка перекантовался всю войну. В сорок четвертом он опять появился в Видзах. Нанял работников и возобновил дело. Но власти не позволили ему работать так же свободно, как при поляках. Бесхозяйственная, а потому и бесперспективная новая власть обложила Гершку такими налогами, что бедняга начал работать на нее, а не на себя. Через два года он продал дом — и покинул Видзы. Говорили, что уехал в Америку. Как бы там ни было, но однажды, в семидесятые годы, из Америки прибыл его сын. Мельница к тому времени уже не работала. Крыша ее завалилась, а механизмы заржавели. Гость завел было разговор о восстановлении мельницы — но скоро поступил так же, как когда-то отец: плюнул и уехал. Он понял, что коммунисты не дадут заработать. Кажется, он приезжал в Видзы по просьбе отца, которому, видно, не давали покоя воспоминания о былом деловом успехе…
Мельница Гершки являлась своеобразной многоотраслевой фабрикой. Судите сами.
Во-первых, ее механизмы позволяли делать простой размол, то есть комбикорм.
Мололи на ней и крупу, так называемую «обдирку», — ячменную, пшеничную.
Мельница имела питель — систему механизмов, после пропуска зерна через которые (четыре раза через камни и четыре раза через сито) можно было получать муку хорошего качества, такую, которая применялась для выпечки хлеба.
Кроме пителя, мельница имела вальцы — механизмы, с помощью которых имелась возможность получать муку высшего качества.
Громадное здание вмещало и механизмы смежных производств, которые приводились в движение общим маховиком. Прежде всего это были механизмы красильного производства для материалов льна и шерсти.
Под общей крышей располагалось и чохральное производство. Овечью шерсть пропускали через сеть механизмов, чтобы сделать мягче, подготовить к пряже ниток хорошего качества.
И наконец в стенах мельницы осуществлялось вальное производство, позволявшее изготавливать плотные, толстые материалы для пошива теплой одежды.
Если учесть, что мельница работала круглые сутки, то можно представить, сколько людей обслуживало все эти производства. Только на мукомольне необходимо было присутствие одновременно пяти человек. В общем же число рабочих у Гершки составляло более 15 человек.