Страница 75 из 81
А пока он уточнил для себя смысл особых точек Всеобщего Поля Животворящего (в просторечии — Духа Святого): они теогенны (термин самого Легиона), и именно в силу способности порождать новых богов подлежат выкалыванию. Простое уничтожение потенциальных аутсайдеров, поддержание раз навсегда установленного порядка, в примитивной интерпретации — история Кроноса, пожирающего своих детей. Кроме того, он понял, что особые точки — отнюдь не просчет Творения: на определенных этапах человечество остро нуждалось в достаточном количестве богов различных рангов.
А еще он пришел к выводу чисто практическому, что обратную связь — в данном случае информационное проникновение поэта в его, Легиона, сознание — нужно строго дозировать, иначе она толкает на несвоевременные действия или, по крайней мере, мысли. А ему нельзя забывать, что он находится уже на таком уровне, где мысль равна действию.
Легион стал все реже посещать сознание поэта — мир велик и людей в нем много, а он не для того затеял более чем рискованную, более чем безумную, вообще не поддающуюся адекватной дефиниции игру, чтобы образовать причудливый и абсурдный симбиоз. Ему нужен был стремительный взлет и взрывное развитие, но не желая становиться Богом Неблагодарным, он решил наградить поэта. Он внушил солидным издателям, что печатание стихов его любимца принесет им прибыль и всеобщее уважение. Книги поэта появились на прилавке, и его стихи стали входить в моду. Обладая приличным счетом в банке, Легион мог бы позволить себе переслать поэту некоторую сумму, чтобы избавить того от унизительной нищеты, но это был бы слишком приземленный (сугубо человеческий) способ действия, и он предпочел кооптировать в число поклонников поэта несколько зажиточных персонажей, обеспечивших ему безбедное существование.
Сам же Легион в очередной раз действовал по излюбленной методике количественного накопления в ожидании качественного скачка. Он теперь постоянно существовал одновременно в сотнях человеческих душ и умов, и число это непрерывно росло. Когда оно перевалило за тысячу, Легион счел количественный контроль бессмысленным и неинтересным. Его «я» трансформировалось, адаптируясь к новым условиям, и он стал ощущать себя сверхличностью, обладателем супермозга, чьими ячейками, подобно нейронам примитивного, банального органа мышления, являлись обыкновенные человеческие умы, которые (если бы ему понадобились словесные обозначения) он, вероятно, назвал бы элементарными. Наиболее наглядной моделью его нового эго было представление о некоем подобии океана, играющего эмоциональными и интеллектуальными волнами, причем унаследовавшего от первоначальной личности Легиона примат интеллектуальной деятельности. Его личный, «исходный» мозг почти совсем потерялся в этом величественном хоре, но Легион оберегал его обособленность и уделял ему определенное внимание, как инициирующей аномалии, песчинке-избраннице, с которой начался рост супержемчужины в раковине гигантской тридакны. Точно так же он проявлял специальную заботу и о своем теле, хотя уже при всем желании не смог бы в нем пребывать эксклюзивно и секунды (истории про джиннов, которые, будучи выпущены из кувшинов, могли по своей прихоти поместиться в них снова, оказались выдумкой). Его тело заслуживало особого внимания не только как раритет, alma mater его первоначального «я» — оно пока оставалось существенной для дальнейшего загадкой, ибо, обладая сверхразумом, Легион тем не менее не знал, что же сейчас является средой-носителем этого пресловутого «я» и как на него повлияет неизбежная со временем физическая смерть первоначального вместилища. И вообще, самое близкое оказалось самым таинственным — его эго, загадочный симбиоз воли и представления, оставалось для него такой же тайной, как и в самом начале развития. Если путь трансформации и расширения разума, пусть нелегкий и непростой, был вполне понятен, то его воля оставалась «вещью в себе», черным ящиком; обнаружив неисчерпаемые запасы активности, она без усилий широко распахнулась и с легкостью управляла гигантским конгломератом, каковым сейчас осознавал себя Легион, — и это было непостижимо.
Да, его тело (уже напрашивалось выражение: бывшее его тело) требовало специального внимания, как ни парадоксально, именно в силу того, что он не мог ему уделять достаточного внимания. В конце концов, его сверхсознание контролировало теперь десятки, а может быть, и сотни тысяч тел, и он обо всех них так или иначе заботился, причем вовсе не из абстрактного человеколюбия, а воспринимая их как части самого себя, как клетки своего глобального организма.
Его же собственное тело существовало в прежней скромной квартире, и он с ним поддерживал связь на уровне однопроцентного присутствия, то есть суммарного пребывания в нем, причем отнюдь не эксклюзивного, примерно пятнадцать минут в сутки. Все попечения о нем он возложил на двух живущих по соседству дам, и они, уверовав в его божественную сущность, с восторгом обслуживали его круглосуточно. Хотя в отсутствие Легиона его тело было ничем иным, как зомби, дамы охотно предавались с ним любовным утехам и во время половых актов, кстати, весьма посредственных, испытывали глубочайшие оргазмы за счет убежденности, что трахаются непосредственно с Богом.
Как ни странно, его тело так и не было уволено из Института генетики, поскольку в положенные сроки сдавало годовые отчеты и что-то говорило на Ученых советах. Обратив внимание на этот забавный факт, Легион закрепил возникшее положение в назидание научному миру.
Но тело порождало и далеко не шутейные проблемы. Несмотря на моционы, тренажеры, правильное питание и нормальную половую жизнь, не говоря уже о лучших врачах, тело дряхлело в ускоренном темпе, по сравнению с обыкновенными человеческими организмами. К тому же участились эпилептические припадки, и они были напрямую связаны именно с посещениями Легионом своей прежней материальной оболочки. Он стоял перед неприятным выбором: либо стимулировать развитие становящейся уже опасной эпилепсии, либо обречь тело на превращение в ускоренно стареющую биомассу. Нелепость ситуации заключалась в том, что он давно уже не идентифицировал себя с этим пустым коконом, попросту говоря, тот ему был не нужен, но он не знал, как связано бытие его «я» и, конкретно, его воли, с зоологическим существованием оболочки. Он, Легион, сверхразум, сверхсущность, неважно, употреблять слово «Бог» или нет, — он не знал, смертен он или бессмертен. Это приводило Легиона (в пересчете на человеческие эмоции) в состояние бешенства.
Поэтому он все время имел в виду возможный, хотя и временный, выход из положения — репликацию собственной личности. Пришла пора вспомнить о его сестрице Лолите, которая, как он теперь понимал, тоже представляла собой некую особую точку одушевленного пространства. Легион постоянно держал ее в поле зрения, но косвенным путем, через посредников, ибо она, и видимо не случайно, оказалась в той части человеческой популяции, где вторжение Легиона в сознание было невозможно. За прошедший десяток лет — именно столько они не виделись, она превратилась в опытную и по-прежнему ненасытную шлюху с дипломом экономиста. Унаследовав от отца деловую хватку, Лолита, несмотря на юный возраст, состояла в совете директоров страхового общества, фактически принадлежавшего папаше. Никакой наклонности обзавестись семьей и, тем более, детьми не проявляла.
Прикидывая, как лучше к ней подобраться, Легион сразу отверг вариант контактирования с ней в своем теле: ее антипатия к нему носила жесткий физиологический характер и, по-видимому, отличалась устойчивостью, так что его появление лишь вызвало бы с ее стороны настороженность. Следовало найти другое решение задачи.
Для начала он выбрал две лучшие лаборатории, где умели консервировать и сохранять сперму, посетил их и оставил на хранение нужное количество своего генного материала — это давало определенную страховку на будущее.
Теперь нужно было внедриться в окружение Лолиты. Сразу же выяснилось, что она, повинуясь какому-то сучьему инстинкту, выбирала себе партнеров (подруг или просто друзей у нее не имелось), в сознание которых, как и в ее, он вторгаться не мог. Но все-таки ему удалось найти одного из ее, условно выражаясь, постоянных любовников, доступного ему, Легиону. Минимально и пассивно присутствуя в его сознании, он два дня отслеживал ситуацию, пока парочка на ночь глядя не отправилась за город, на фазенду. Когда дело дошло до сексуальных игрищ, Легион активно включился в сознание этого жеребца, считая полезным изучить ее постельные замашки и, к собственному удивлению, все еще питая некое, запоздавшее на десять лет, так сказать, рудиментарное любопытство — что же она такое в постели?