Страница 20 из 20
более остро и сладко.
Отдышавшись, Эдвард улыбнулся.
-Наверное я единственный человек на
свете, который лишил невинности свою жену
дважды... Я смущенно спрятала свое лицо на
груди, вдыхая его неповторимый мужской
запах.
Нас никто не тревожил. Завтрак
приносили слуги и оставляли под дверью. А
когда мы спускались к обеду, с сцепленными
в замок руками и искрящимися счастьем
глазами, родные на нас только весело
посматривали и прятали улыбки. Эдвард
постоянно трогал и гладил меня, как будто не
мог выпустить из своих рук ни на секунду.
Двоюродные братья ехидно перемигивались
за столом. Марта искренне и тепло
улыбалась. Дедушка тихо не злобно, ворчал
на счет молодых, глупых новобрачных.
Я все время пребывала в каком-то
сонном, ленивом оцепенении. Оглушенная
нежданно свалившимся на меня счастьем, я
смотрела на мир через розовую дымку, и все
вокруг казалось нереально прекрасным.
Эдвард сказал, что у него был жуткий стресс,
когда он на миг подумал, что потерял меня. И
теперь этот стресс нужно лечить моим
близким присутствием. 'Идеально, конечно,
было бы носить тебя на руках', - прошептал
он мне на ухо, - 'но, боюсь, твои родные не
поймут'.
Я лежала сверху на моем муже и выводила
слова ноготком по широкой груди. За окном
завывала метель, за спиной жарко пылал
камин, сверху на меня были накинуты еще
два пуховых одеяла. В теплом коконе рук,
обнимающих меня было уютно и спокойно.
Мы разговаривали, любили друг друга,
дремали, нежась в объятиях, тихонечко
мурлыча, опять разговаривали...
Эдвард рассказывал, как его бабушка,
герцогиня Доремби, учила его танцевать. С
того момента, Эдвард возненавидел все
танцы на свете до конца жизни, и впервые за
долгие годы, изменил своему обету,
пригласив меня на том балу. Я улыбалась,
давно уже ощущая бедром его возбуждение.
Хихикала про себя, пытаясь узнать границы
его терпения, отвлекая разговорами.
- Я, наверное, глупая, - прошептала
смущенное и видя вопросительный взгляд
мужа, добавила, - мне иногда так страшно...
- Страшно? Почему?
- Я порой боюсь, что сплю, и это мне снится.
Ты, свадьба... Знаешь, Эдвард, самое
жуткое мое желание было сплести сон о
нашей любви со счастливым концом... Я
даже однажды, чуть было не села за
станок... И сейчас я просыпаюсь в холодном
поту и щиплю себя за руку, проверяя, не сон
ли это... Эдвард взволнованно начал
целовать мокрое от слез лицо, шепча
'Любимая, хорошая моя, родная', убеждая
единственным доступным ему способом, что
это реальность. А когда я успокоилась
хрипло сказал:
- Я думал, что лучше, чем в том сне, со мной
ничего не было, я ошибался... Ты бы знала,
что произошло в то утро, когда я проснулся, а
тебя нет рядом. Я бросился искать, как
одержимый, думал ты ночью сбежала из
спальни... Перерыл дворец, но все слуги, как
один твердили мне, что ничего не знают о
белокурой девушке в голубом платье... Я
перевернул верх дном спальню, надеясь
найти хоть какое-то подтверждение твоего
существования... И нашел платок.
Эдвард сильно вздрогнул и крепко прижал к
себе.
- И теперь, дорогая жена, придется
расплачиваться за месяцы моего
вынужденного воздержания,, - прошептал
Эдвард, одним движение переворачивая
меня и накрывая горячим телом. Я тут же
потянулась к нему всей своей сокровенной
сутью, обвивая руками и ногами как лиана,
цепляясь, за своего единственного в мире
мужчину.
Мне кажется именно тогда, под завывания
вьюги, в доме виконта Арсон мы и зачали
нашу дочь, прекрасную белокурую малышку
Анабель. Когда я узнала, что беременная, у
меня не было ни единого сомнения, что это
девочка. На удивленный вопрос мужа
'Почему?', я ответила, что наш семейный
магический дар передается только дочерям,
и они традиционно первенцы.
Домой, в замок маркиза де Антеро, мы
поехали через две недели после свадьбы.
Покидая родных, я клятвенно пообещала
приезжать в гости к виконту. Только
обязательно теперь летом.
Поместье Эдварда де Антеро
располагалось далеко на юге. Ехать
пришлось долго, поэтому мы попутно
остановились пожить в моем
провинциальном городке в старом
дедушкином доме. Я показала мамины
вышивки с оживающими цветами, мой станок,
любимые игрушки. Но спустя месяц, с
началом весны мы опять тронулись в путь...
Замок встретил нас неприветливо. В нем
долго никто не жил, он одряхлел и зачах без
любви и тепла. Пришлось приводить его в
порядок, где ремонтировать, где просто
хорошо убрав, выбив пыль и остатки плохих
эмоций, застрявшие в коврах и гобеленах. И
очень скоро, замок расцвел, наполнился
светом и теплом, людьми. Окруженный
бесконечными виноградниками и цветущими
садами, мне он ужасно понравился. А через
семь месяцев дом огласился громким
пронзительным криком, возвещая миру, что
родилась еще одна представительница рода
Антеро...
Через полтора года мы все-таки
поехали в гости к виконту Арсон. Теперь уже
летом. Наша девочка обладала поистине
чудовищным обаянием и шармом. Видя
группу незнакомых людей в гостиной
(встречавших нас дедушку, дядю Роджера,
Марту, их сыновей), это чудо природы
протянуло радостно ручки и потопало к ним,
улыбаясь во весь рот. Бесстрашное
маленькое создание... Муж называл нашу
дочь самым страшным стратегическим
оружием нашей семьи. Против ее напора не
устоял еще никто. Поэтому и виконт Арсон
сдался тут же, подхватывая правнучку на руки
и унося к дивану, внимательно слушая ее
ломаное щебетание о поездке, карете,
лошадках и прочее-прочее... А нам махнул
рукой и заявил, идите в свою спальню, она
приготовлена и занимайтесь тем, что у вас
лучше всего получается. На наш удивленный
взгляд ответил 'Детей делайте! Они у вас
замечательные выходят'. Мы улыбнулись и
послушались...
А потом у меня возникла сногсшибательная
мысль, что наше страшное семейное оружие
можно применить, выиграв еще одну войну.
На удивленный вопрос мужа 'Какую?', я
ответила 'У нас же есть еще один дедушка! И
он тоже не устоит'... 'Ты знаешь, любимая, -
произнес задумчиво Эдвард, - я начинаю
бояться... Что же будет, когда Анабель
вырастет? И что за дар у нее откроется?'...
'Готовься, папа' - весело сказала я...