Гувернантка

Меня немного задело, что Курбатов забыл упомянуть, что Ильицкому пожаловали золотое оружие «За храбрость» – на мой взгляд, это не тот факт, которым следует пренебрегать. Но гораздо более меня заинтересовало, что Евгений Иванович, оказывается, преподает. Помнится, прошлой весной он об этом и не помышлял, потому как даже в академии не доучился, а видел себя исключительно на поле боя.

Интересно, что заставило его перемениться в мыслях?

– Должно быть вы, Евгений Иванович, и сами академию Генштаба закончили? – слово «закончили» я довольно-таки едко выделила голосом, пользуясь тем, что на нас сейчас явно никто не обращал внимание.

– Представьте себе, закончил, Лидия Гавриловна, – целуя мне руку, он провел пальцем по моему запястью, отчего по коже тут же пошли мурашки. – Экстерном закончил, если вам любопытно.

– Вот как? Похвально… – отозвалась я с тем же ядом. – Насколько я знаю, чтобы закончить экстерном такое заведение как академия Генштаба нужно быть прямо таки семи пядей во лбу.

«…или, чтобы кому-то высокопоставленному очень нужно было, чтобы ты ее поскорее закончил» – добавила я про себя.

Ильицкий же ответил:

– Это не менее похвально, чем употребление фразы «семь пядей во лбу» для француженки.

– Француженки? – из дальнего угла гостиной к нам обернулся Жоржик, которого Алекс угощал кубинскими сигарами. – Где?!

– Все француженки остались во Франции, mon cher [13], – ответила ему Елена Сергеевна со смехом, кажется, она и сама не поняла, как только что меня выручила, сменив тему.

Я же, проходя в комнату, бросила на Ильицкого единственный взгляд, которым умоляла не выдавать нашего знакомства и, тем более, моего французского происхождения.

Не знаю, понял ли меня Евгений и насторожился ли этим, потому что ему самому пришлось тотчас отвлечься: Елена Сергеевна, небрежно беря его под руку, увлекла за собой, вынуждая сесть рядом.

– У нашей Лидочки такой великолепный французский выговор, – продолжила она нежелательную для меня тему, – такой правильный, что я и сама иной раз теряюсь – вот что значит получить достойное образование. Но, даст Бог, Лидия Гавриловна хоть чему-то научит нашу глупышку Мари… кстати, где Мари?

А Мари пыталась, как и ее отец, раскурить сигару, вполне одобряемая папенькой и Алексом.

– Мари! – вскричала Елена Сергеевна.

– Ну и как – удается Лидии Гавриловне воспитание? – вполголоса, но так, чтобы слышала я, спросил Ильицкий у Полесовой.

Вопрос, впрочем, был риторическим.

– Maman, ну что вы право… – девица небрежно держала в пальчиках сигару, будто делала это уже тысячу раз, – всем давно известно, что современная женщина должна быть несколько émancipé [14] и, разумеется, должна курить. В Свете все дамы курят. Правда ведь, Алекс?

Тот подносил ей спичку и ничуть не был смущен:

– На этот раз Мари права, Елена Сергеевна, – снисходительно улыбнулся он. – Не вижу в курении ничего дурного.

– Но не сигары, ma chere! – В глазах у Полесовой уже стояли слезы. – И не в шестнадцать лет. Лидия Гавриловна, скажите что-нибудь!

Я хоть и была несколько шокирована, но успела прийти в себя и, как ни в чем не бывало, поправляла у зеркала прическу, примятую шляпкой:

– В самом деле, Елена Сергеевна, ну что вы разволновались? Если m-lle Полесова так уверена, что попадет в Свет, то, разумеется, ей следует начать курить сигары. Курите, Мари, ну же…

Сама не знаю, зачем я это сказала – подобная лояльность вовсе не была в моем духе. Но сейчас, когда все взгляды были обращены на маленькую паразитку, а та стояла с дымившейся уже сигарой… мне почему-то показалось, что Мари не столько хотела и впрямь закурить, сколько в очередной раз пыталась шокировать публику. Может, она ждала, что я велю ей немедленно оставить это занятие, накажу, и тогда она с чистой совестью смогла бы ненавидеть меня дальше?

Не получив же наказания, Мари ничего не оставалось делать, как поднести во всеобщей тишине сигару ко рту и втянуть в себя дым. Клянусь, в это мгновение в глазах ее было неподдельное страдание. И уверенность ее тотчас кончилась: набрав полный рот дыма, девица понятия не имела, что делать с ним дальше, и только сдавленно икнула, глядя на всех очень несчастным взглядом. Потом дым повалил у нее из носа и даже, кажется, из ушей – Мари, забыв о своей émancipé, закрыла ладошкой рот и надсадно закашлялась.

– Деточка, маленькая моя, что же ты!… – первой бросилась к ней Елена Сергеевна, а следом и остальные.

Я же не шелохнулась и продолжила поправлять прическу.

Глава X

Мальчики вскоре выпросили разрешения пойти на конюшню – своего выезда Полесовы не имели, так что, появляясь у Курбатовых, первым делом они мчались к лошадям. Взрослые же коротали время до обеда за карточным столом. Но я играть отказалась, присаживаясь в кресло у камина, где Алекс Курбатов с наслаждением докуривал сигару, а в кои-то веки притихшая Мари переживала свой недавний позор.

Впрочем, едва я присела напротив них, Мари напустила на себя неприступный вид и сказала:

– Алекс, я решила, что тоже хочу посмотреть на лошадей, вы проводите меня?

– О, с удовольствием! – он тотчас затушил сигару в пепельнице и собрался уйти – я едва успела его задержать.

– Алекс, как же – вы разве забыли, что обещали мне помочь в одном деле?

– В каком?! – одновременно изумились Мари и графский внук. Только, если в голосе Мари звучало недоверие пополам с недовольством, то Алекс просто был удивлен.

– По поводу Сержа…

Дело в том, что у Сержа Полесова – Митрофанушки – в будущем месяце день рождения: его маменька, которая имела обыкновение изливать на меня весь поток своих мыслей и переживаний, сказала как-то, что понятия не имеет, что подарить сыну. Книжек он не читает, а от игрушечных солдатиков уже полки ломятся в детской. И я обронила тогда, что можно посоветоваться с Алексом Курбатовым, что он точно подскажет что-нибудь дельное. И даже задала ему этот вопрос около недели назад, но вскользь, и он обещал подумать позже, после чего оба мы о подарке благополучно забыли.

– Ах, по поводу Сержа и его дня рождения… – вспомнил он сейчас без особенного воодушевления.

– До его дня рождения еще почти месяц, – раздраженно сказала Мари, – вы можете поговорить в другой раз. Так пойдемте, Алекс?

Она упрямо тянула графского внука за рукав, и тот действительно нерешительно поднялся. Однако поймал мой взгляд – просящий с намеком на укор – и сдался, усаживаясь назад:

– Простите, Мари, я действительно обещал.

Мне на миг показалось, будто идти смотреть лошадей с этой несносной девчонкой ему и впрямь более по душе, чем беседовать со мной.

– Что может быть интересно мальчишке в тринадцать лет?… – Алекс шумно вздохнул и обвел глазами гостиную в поисках ответа, – подарите ему солдатика, допустим. Серж их любит.

Он явно хотел покончить с данной темой поскорее, я же делала вид, что этого не замечаю:

– У него полно солдатиков, – покачала я головой сокрушенно и задумчиво.

– Ну… не знаю, подарите тогда лошадь.

– Живую? И где ее держать – на балконе? – я улыбнулась, и Алекс усмехнулся в ответ.

– Подарите ему крысу, m-lle Тальянова, Серж придумает, что с ней сделать, уверяю.

Мари уже как будто передумала смотреть лошадей и теперь испепеляла меня взглядом, встав за спиной Алекса. По поводу крысы – она явно намекала на тот случай, когда я открыла свой ридикюль, буквально на две минуты оставленный в классной комнате, и обнаружила в нем откормленную белую мышь, с диким писком выскочившую мне на юбку.

Но мы с Алексом, как взрослые люди, предпочли сделать вид, что не заметили ее намеков.

– Подарите тогда пистолет какой-нибудь. Игрушечный.

– Пистолетов у Сержа тоже достаточно, – вздохнула я еще печальней. Но в то же мгновение вдруг подняла заинтересованный взгляд на Алекса: – хотя… что если подарить не совсем игрушечный, а, скажем, модельный?! Чтобы точь-в-точь как настоящий? Только не стрелял бы, разумеется. Я видела такие модели в одной лавочке на Петровке. Ах, Алекс, вы мне так помогли – я выразить не могу, как благодарна вам!