Страница 101 из 111
Результатом этой затяжной беседы стал документ, подготовленный в Москве 20 февраля 1953 года:
«1. Поручить “Максу” добиться личной аудиенции у Тито, во время которой он должен будет из замаскированного в одежде бесшумно действующего механизма выпустить дозу бактерий легочной чумы, что гарантирует заражение и смерть Тито и присутствующих в помещении лиц. Сам “Макс” не будет знать о существе применяемого препарата. В целях сохранения жизни “Максу” будет предварительно привита противочумная сыворотка.
2. В связи с ожидаемой поездкой Тито в Лондон командировать туда “Макса”, который, используя свое официальное положение и хорошие личные отношения с югославским послом в Англии Велебитом, добьется приглашения на прием в югославском посольстве, который, как следует ожидать, Велебит даст в честь Тито.
Теракт произвести путем бесшумного выстрела из замаскированного под предмет личного обихода механизма с одновременным выпуском слезоточивых газов для создания паники среди присутствующих с тем, чтобы создать обстановку, благоприятную для отхода “Макса” и сокрытия следов.
3. Воспользоваться одним из официальных приемов в Белграде, на который приглашаются члены дипломатического корпуса. Теракт произвести таким же путем, как и во втором варианте, поручив его самому “Максу”, который как дипломат, аккредитованный при югославском правительстве, будет приглашен на прием.
Кроме того, поручить “Максу” разработать вариант и подготовить условия вручения через одного из коста-риканских представителей подарка Тито в виде каких-либо драгоценностей в шкатулке, раскрытие которой приведет в действие механизм, выбрасывающий моментально действующее отравляющее вещество.
“Максу” было предложено еще раз подумать и внести предложения, каким образом он мог бы осуществить наиболее действенные мероприятия против Тито. С ним обусловлены способы связи и договорено, что ему будут даны дополнительные указания.
Считали бы целесообразным использовать возможности “Макса” для совершения теракта против Тито. “Макс” по своим личным качествам и опыту работы в разведке подходит для выполнения такого задания.
Просим Вашего согласия».
Этот документ уникален по авантюрности предлагаемых методов. Они напоминали сюжетные ходы плохих авантюрных романов: смертоносные шкатулки, отравляющие газы, бактерии легочной чумы, бесшумно стреляющие «механизмы». Эдакий гибрид Александра Дюма и Яна Флеминга. Все эти варианты были настолько провальными, что даже при гипотетической готовности «Макса» к самопожертвованию должны были вызвать серьезные сомнения у тех, кто должен был дать «добро» на операцию.
Беседа в Вене оставила у Григулевича тяжелое впечатление. Он знал одно, попытка ликвидации «Стервятника» поставит крест на всех его планах. Другой жизни, о которой он все чаще мечтает, жизни ученого, литератора, публициста, склонившегося над письменным столом, уже не будет. Никогда. Охранка Тито выбьет из него все. А это означает, что без яда не обойтись. Пусть допрашивают бездыханное тело.
Существуют легенды о том, что резидент «Макс» написал даже прощальное письмо, адресованное родным, в котором объясняются причины, побудившие его к совершению террористического акта в отношении Тито. Если операция против югославского лидера прорабатывалась руководством госбезопасности всерьез, а не для ее имитации, чтобы временно «успокоить» Сталина, то можно представить, что чувствовал в те дни и недели Григулевич, настраивая себя на акт самопожертвования. Планируемая операция не давала никакого шанса на спасение. Наверное, Иосиф не раз вспоминал в те дни Рамона Меркадера, обреченного на 20-летнее тюремное заключение. Повторяется та же самая ситуация: Меркадер был последней возможностью разведки, чтобы выполнить поручение Сталина. Сейчас он — Григулевич — является единственно возможным исполнителем: «По своим личным качествам подходит для выполнения подобного задания…»
Какие эти личные качества? Безжалостность? Политический фанатизм? Может быть, абсолютный нигилизм? Пренебрежение к своей и чужой жизни? Душевная опустошенность?
Смерть Сталина в марте 1953 года поставила точку на операции «Стервятник». Григулевичу в очередной раз «повезло», ангел-хранитель не подвел. Аудиенцию у югославского лидера посол Коста-Рики получил 12 мая того же года. В газетах Белграда и Сан-Хосе были опубликованы фотографии, сделанные в ходе этой встречи…
Третья версия о причинах отзыва Григулевича к нему прямого отношения не имеет. Она связана с действиями Берии по перетряске нелегального аппарата разведки, в ходе которой со всех меридианов и параллелей были «призваны» в Москву сотни агентов, тихо исполнявших свой патриотический долг в самых невероятных местах и под самыми невероятными прикрытиями.
В публикациях российских СМИ промелькнул и такой вариант, объясняющий причину вывода «Макса» в СССР (со ссылкой на высказывание самого Григулевича):
«Меня отозвали потому, что в Центре были люди, которые завидовали моей удачливости».
При этом в публикациях упоминалось, что главным «завистником» был не кто иной, как «Король нелегалов» Александр Коротков[96].
Нет сомнения, что «критика» Грига в адрес Короткова — злостная выдумка недобросовестных сочинителей. В семье Григулевичей всегда с уважением отзывались об Александре Михайловиче. Это свидетельство Надежды Иосифовны Григулевич. Без всякого преувеличения, Григулевич вовремя оставил пост посла Коста-Рики. За долгие годы разведывательной работы он стал слишком заметен. Беда могла нагрянуть неожиданно, главным образом — из прошлого. Многие знали его под иными именами и псевдонимами. Любая фотография «посла Коста-Рики» в колонках светской жизни могла привести к роковым последствиям.
Неприятности вызревают медленно, но если обрушиваются, трудно выбраться из-под лавины живым. Даже в МИДе Коста-Рики с первых шагов дипломатической «карьеры» Кастро против него стали плести заговоры: замминистра, ответственный секретарь и все более многочисленная стайка претендентов на завидный пост в Риме.
Предлог для ухода с дипломатической службы «Максу» предоставил сам Фигерес. В соответствии с прогнозами он победил на президентских выборах в мае 1953 года и, как это часто бывает у политиков, становящихся вершителями национальных судеб, забыл о тех обещаниях, которые давал «Максу». Послом для особых поручений в Италии и Франции Фигерес назначил Даниэля Одубера. «Макс» был настолько «поражен» черной неблагодарностью Фигереса, с такой «болью» говорил об этом, что в костариканской колонии в Италии ему сочувствовали все без исключения. В начале декабря 1953 года «Макс» направил в Сан-Хосе телеграмму с просьбой о предоставлении ему длительного отпуска. Недели через две он подал в отставку, мотивируя это необходимостью лечения жены в Швейцарии. После сложных родов она чувствовала себя неважно. Имя для дочери придумал Иосиф: «Она появилась на свет в Риме, мы будем звать ее Романеллой в память об Италии». Но у черноглазой «римлянки» было и другое имя, главное, которое было «зарезервировано» до возвращения в Москву — Надежда. В память о матери Иосифа Ромуальдовича.
Все последующие действия «Макса» были направлены на то, чтобы отъезд Кастро и его семьи не выглядел побегом. «Макс» разыгрывал смертельную «обиду» на президента и своих бывших «клиентов» на родине. Много времени заняли хлопоты по ликвидации имущества: как-никак, значительная часть его приобреталась на казенные средства. «Запасным игроком» в посольстве оставался «Роке». Он должен был продолжить работу «Макса» в Италии и контролировать дальнейшее развитие событий.
Слухи о судьбе четы Кастро в Риме и Сан-Хосе ходили противоречивые: одни говорили, что они поселились на севере Чили (мол, сухой воздух Атакамы был «полезен» Инелии Идалине), другие утверждали, что Теодоро вернулся в Бразилию, чтобы заняться прежним делом — книжной торговлей. Третьи утверждали, что он попался на крупной контрабанде кофе в Югославии и был вынужден «потихоньку» уйти в отставку. Четвертые выдвинули более трагическую версию: вся семья погибла от рук уголовников в Швейцарии или Западной Германии. Самые проницательные, их было немного, не исключали вероятности ухода Кастро за «железный занавес».
96
Александр Михайлович Коротков (1909—1961) был принят на работу в органы государственной безопасности в 1928 году. В совершенстве владея немецким и французским языками, неоднократно выезжал за рубеж в качестве разведчика-нелегала. Руководил группой немецких подпольщиков-антифашистов, известной под названием «Красная капелла». Долгие годы возглавлял оперативное управление, занимавшееся подготовкой нелегалов.