Наслаждение и боль

— Мне нравится ваше настроение, сеньорита! — улыбнулся Педро Армес и взглянул на дона Рафаэля. — А вам, Рафаэль? — спросил он насмешливо и, поклонившись еще раз Лауре, прошел через кабинет, сам открыл дверь и вышел, не сказав больше ни слова.

Лаура почувствовала, что она дрожит. Когда она захотела последовать за Педро Армесом, дон Рафаэль сказал:

— Сядь. Я хочу поговорить с тобой.

— О, пожалуйста, только не нужно больше выговоров, сеньор! — вздохнула Лаура.

Рафаэль Мадралена быстро посмотрел на нее, а затем опустился в свое кресло, поставив локти на стол и тяжело опустив на руки голову. Чувствовалось, что он уязвлен, и Лаура, сцепив пальцы рук, наблюдала за ним. «О боже, — думала она с волнением, — что же я такое сказала?» Рафаэль, осознав, что выглядит не лучшим образом, выпрямился и сказал:

— Нет, Лаура, выговоров больше не будет! Напротив, я хочу, чтобы ты уехала!

Лаура опустилась на стул. Его неожиданные слова обдали ее холодом, она растерялась и не знала, что сказать. И хотя последние дни ее мысли постоянно вертелись вокруг того, как бы найти какой-нибудь способ уехать или как найти силы, чтобы выдержать четыре недели травли и устных пикировок, то теперь, когда ей представлялся шанс, она вдруг почувствовала, что не хочет уезжать. Внутри у нее все запротестовало против его решения. Ведь причины, по которым она приехала сюда, не изменились. Карлос по-прежнему останется одиноким, почти заброшенным ребенком. А Рафаэлю не до него, он явно переживает какую-то душевную травму, которая не имеет никакого отношения к ней, но которую она своим присутствием могла помочь ему пережить. Ее отъезд не облегчит ситуацию в доме Мадралена, не разрядит ее. Да, ее жизнь здесь обещает быть нелегкой, но она может помочь Карлосу и его отцу. В этом был некий стимул. И она вдруг уверилась, что не должна проявлять слабость. Выпрямившись, она сказала:

— Но я больше не хочу уезжать, сеньор!

— Что ты имеешь в виду? — Его глаза потемнели.

— Я имею в виду, что хочу остаться. Мне… мне нравится работать с Карлосом. И мне кажется, что я нравлюсь ему.

— Правда? — Рафаэль закусил нижнюю губу задумчиво. — Однако в данном случае у тебя нет выбора!

— Разве, сеньор? — Лаура нахмурилась. — Разве этот контракт, который я подписала с доньей Луизой, не содержит ничего относительно моих прав?

— Ваши права, сеньорита? Да, я полагаю, что они там определены. Однако вы мало что сможете сделать в этой связи. Я не верю, что вы рискнете затеять судебную тяжбу, зная, что ваши возможности несравнимы с моими. — Он устало откинулся на спинку кресла.

— Тем не менее, — сказала Лаура нетерпеливо, — у меня есть контракт, и я не сомневаюсь, что кто-нибудь будет готов меня выслушать!

Ты что, Лаура, пытаешься мне угрожать? — взорвался он.

— Угрожать? — вздохнула Лаура.

— Да, угрожать! — Какое-то мгновение он смотрел на нее. Затем он оттолкнул кресло и поднялся на ноги. — Вы понимаете, что деньги, заработанные вами за четыре недели, будут вам выплачены?

— Мне не нужны ваши деньги! — коротко ответила она.

Рафаэль посмотрел на нее, а затем глаза его сверкнули в сторону двери.

— А, я начинаю понимать, — медленно произнес он. — Ты не хочешь уезжать так внезапно, поскольку обстоятельства складываются в твою пользу! Не так ли?

— Что вы имеете в виду? — растерялась Лаура.

— Я имею в виду нашего общего приятеля, Пед ро Армеса, сеньорита! — Рафаэль ударил кулаком по столу. — Конечно, его будет очень интересовать ваш контракт и его пункты!

— О, не ведите себя так нелепо! — воскликнула Лаура, теряя над собой власть. — Вы прекрасно знаете, что все преимущества на вашей стороне. Вы ни во что не ставите никого, кроме себя! Карлос! Ваш собственный сын! Я сомневаюсь, что вы вообще замечаете его существование! — Она вскочила на ноги, нетвердо чувствуя под ногами пол. — Хорошо! Хорошо! Я уеду, но, когда ваш сын восстанет против вашего деспотизма, не вините никого, кроме самого себя!

— Никто не позволяет себе так разговаривать со мной, сеньорита! — рассердился Рафаэль, схватив ее за руку.

— Это-то и плохо. Многие, пожалуй, должны позволять это себе! И не называй меня сеньорита! Меня зовут Лаура! Я не знаю, что с тобой произошло, Рафаэль, но твоя психика стала совершенно извращенной! Ты не видишь больше реального положения вещей! Я не знаю, в каком мире ты живешь, но это не здешний мир!

— Боже мой! — пробормотал он. — Какой у тебя едкий язык!

— Может быть, в этом и твоя вина?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты знаешь, что я имею в виду! — Она зло сверкнула на него глазами. — Ты и твои испанские привычки, этот гордый, враждебный образ жизни, который противоречит человечности! Итак, ты женился на Елене! Но ведь она умерла, и я сожалею об этом, но поделать ничего не могу — ни я, ни кто-то другой. Ее ничто не может вернуть! И если ты так безгранично любил ее, то лучше бы занимался в Лондоне писанием писем ей, вместо того чтобы разрушать мою жизнь — единственную, которая у меня есть!

— Ты сука! — выкрикнул он, впиваясь пальца ми в ее руку. — Ты — ведьма!

Лаура не испугалась гнева, которым горели глаза, но она испугалась перемены в его поведении по отношению к ней. Его прикосновение, пусть сла бое, вернуло ей ощущение его тела, и, хотя он бы, в бешенстве, его пальцы, которые причиняли боль ее руке, обладали какой-то совращающей силой. Его глаза смотрели с желанием на ее губы, он ощущал ее горячее дыхание, как и она — его. В нем всегда была некая жестокость, которая отталкивала и в то же время привлекала ее. На нем была плотная шелковая рубашка темно-синего цвета с открытым воротом, позволявшим видеть шею и грудь, покрытую темными волосами. Все в нем будило ее забытые ощущения, которые она вспомнила всем своим естеством. Она вспомнила прикосновения его гибкого, податливого тела к ее телу требовательное давление его рта, когда он охвачен страстью, и ласкающие движения его рук. Он, несомненно, мог вызвать у нее желание сейчас, когда она уже почувствовала слабость в ногах. Казалось, он и сам теряет контроль. Может быть, поэтому он отшвырнул ее от себя так ожесточенно, что ей пришлось схватиться за стол, чтобы не упасть.

— Уходи! — хрипло выкрикнул он, поворачивая голову в ее сторону и приглаживая рукой свои волосы. — Не из Мадралена! Только из этой комнаты!

— А… а моя работа?

— Она сохраняется за тобой. Только уйди! Оставь меня!

Лаура поспешила оставить комнату. Она так дрожала, что едва передвигала ноги. С трудом она добралась до своей комнаты и, слабея, опустилась на кровать. Затем со стоном она повернулась вниз лицом, прижимаясь к покрывалу. Какой же дурой она была! Какой глупой, глупой дурой! Как она могла даже вообразить, что ее чувства, испытываемые к Рафаэлю, могут исчезнуть? Зачем она обманывает себя? Именно эти чувства и заставили ее так импульсивно прореагировать на объявление в «Тайме», вот почему она оставила хорошую работу и удобную в Англии и отправилась в Испанию! Она унизилась до того, что нанялась на работу к своему бывшему любовнику, который презирает ее и насмехается над ней.

Она стиснула кулаки. Последние несколько минут в кабинете Рафаэля, несомненно, стали для нее откровением. Нечего тешить себя иллюзиями. Может быть, он изменился, стал жестче, злее, но он по-прежнему магнетически действует на нее, подавляет ее волю, привлекает к себе. И нечего притворяться, что все обстоит иначе! Она остается. На ближайшие четыре недели у нее гарантирована работа. А там — пропади все пропадом. Она любит его!

Глава 5

В течение нескольких последующих дней она видела Рафаэля Мадралена очень мало. Днем, когда она занималась с Карлосом, он не появлялся, а вечером всегда присутствовали Розета и донья Луиза, которые отвлекали его внимание от нее. Она взяла за правило спускаться к ужину, только когда знала, что другие уже там, и таким образом избегала возможности оказаться наедине с доном Рафаэлем.