Сердце

Тогда Вотини стал вертеть на конце указательного пальца свою прекрасную белую фетровую шляпу. Но мальчик, как будто нарочно, не удостоил взглядом и белую шляпу.

Вотини, которого это начинало сердить, вынул свои часы, открыл их и показал мне механизм. Мальчик не обернулся.

— Они серебряные, позолоченные? — спросил я.

— О нет, — ответил Вотини, — они золотые.

— Но не чисто же золотые, — продолжал я. — В них есть, наверное, доля серебра?

— Да нет, — настойчиво повторил Вотини, — они чисто золотые, — и, чтобы заставить мальчика взглянуть на часы, он сунул их ему к самому носу: — Скажи, ведь правда, они золотые?

— Не знаю, — сдержанно ответил мальчик.

— Ого, — воскликнул возмущенный Вотини, — какой ты гордый!

Пока он говорил это, к нам подошел его отец, который всё слышал. Он в упор посмотрел на незнакомого мальчика, потом резко сказал своему сыну: «Молчи», — и, нагнувшись, шепнул нам на ухо:

— Он слепой!

Вотини вскочил с приглушенным криком и заглянул в лицо мальчику. Зрачки у него были как будто стеклянные, без выражения, без взгляда.

Вотини стоял уничтоженный, молча, опустив глаза в землю. Потом он пробормотал:

— Прости меня… я не знал.

Но слепой мальчик, который всё понял, ответил ему с доброй и грустной улыбкой:

— О, это ничего не значит.

Да, Вотини тщеславен, я знаю это, но у него совсем не плохое сердце, и всё время, пока мы шли домой, он был очень грустным.

Первый снег

Суббота, 10 декабря

Кончились наши прогулки по аллее Риволи! Сегодня выпал первый снег, — какая радость для нас, мальчиков! Еще вчера вечером начали падать большие снежные хлопья, похожие на цветы жасмина. А сегодня утром во время уроков мы с радостью смотрели, как снежинки мелькали за стеклами и ложились на наружные подоконники; учитель тоже поглядывал в окно и потирал себе руки, и все с восторгом мечтали об игре в снежки, о том, что вода в лужах замерзнет и что дома каждого из нас ожидает веселый огонек в камине. Один только Старди не обращал ни на что внимания и сидел погруженный в свои уроки, подперев голову кулаками.

А когда мы вышли, из школы, — какая красота, какой восторг! Все с криком побежали по улице, хватая целые пригоршни снега и плескаясь в нем, как маленькие собачонки в воде. Родители ожидали нас на улице под раскрытыми зонтиками, которые совсем побелели от снега. Все наши ранцы в несколько минут стали тоже белыми. Мы были просто вне себя от радости, даже Прекосси, сын кузнеца, бледный мальчик, который никогда не смеется; а Робетти, тот, который спас ребенка из-под колес омнибуса, теперь, бедняжка, весело подпрыгивал на своих костылях. Мальчик из Калабрии, никогда раньше не державший в руках снега, слепил из него комок и стал есть его, как персик; Кросси, сын зеленщицы, набил снегом свой ранец; а из-за Кирпичонка мы чуть не лопнули, от смеха: мой отец пригласил его прийти завтра к нам, а у того был полон рот снега и он, не решаясь ни выплюнуть, ни проглотить его, стоял перед нами с набитым ртом, смотрел на нас и ничего не мог ответить!

Учительницы также со смехом выбежали из школы. Даже учительница первого класса побежала, бедная, под снегом, закрывая лицо своим зеленым шарфом и кашляя.

Девочки из соседней школы с громкими криками начали прыгать по этому легкому ковру, а учителя, учительницы, сторожа и полицейский кричали: «Домой! Домой!» При этом в рот им залетали снежные хлопья, а усы и бороды у них стали совсем белыми. Но они тоже смеялись веселью школьников, которые праздновали наступление зимы…

Кирпичонок

Воскресенье, 11 декабря

Кирпичонок пришел сегодня к нам, одетый в старую отцовскую куртку, побелевшую от извести и цемента. Мой отец еще больше, чем я, хотел, чтобы Кирпичонок пришел к нам, и, действительно, он нам всем очень понравился. Как только он явился, так сразу же снял свою лоскутную шапочку, запорошенную снегом, и сунул ее в карман. Потом он направился в комнату медленной походкой усталого рабочего, поворачивая во все стороны круглое, как яблоко, личико с приплюснутым носом; когда он вошел в столовую, он оглядел всю мебель, остановил взгляд на картине, где был изображен горбатый шут Риголетто, и состроил свою «заячью мордочку». Невозможно удержаться от смеха, когда он строит эту мордочку.

Мы начали с ним играть в кубики. Кирпичонок с удивительной ловкостью строил башни и мосты, которые, казалось, каким-то чудом не падали.

Он работал над своими постройками страшно серьезно, с терпением взрослого человека. Играя, он рассказал мне о своей семье: они живут на чердаке, его отец учится грамоте в вечерней школе, его мать — уроженка города Бьелы. Родители, должно быть, очень любят его, потому что хотя он одет бедно, но тепло, его платье аккуратно заштопано, а галстук завязан заботливой материнской рукой. Он рассказал мне, что отец его — человек огромного роста, настоящий великан, который с трудом входит в дверь, но очень добрый и всегда называет своего сына «заячьей мордочкой»; а сам Кирпичонок, наоборот, совсем маленький.

В четыре часа мы забрались на диван и закусили хлебом с вареньем. А когда мы встали, то, не знаю почему, отец не позволил мне почистить спинку дивана, которую Кирпичонок запачкал известкой из своей куртки. Отец сначала удержал мою руку, а потом сам незаметно почистил диван.

Во время игры у Кирпичонка оторвалась пуговица, и моя мама пришила ее. Пока она шила, Кирпичонок стоял красный и смущенный и смотрел на нее с восхищением, затаив дыхание.

Потом мы показали ему альбом с карикатурами, и он, сам того не замечая, так замечательно копировал нарисованные физиономии, что даже мой отец смеялся от всего сердца. Кирпичонок был так доволен, что, уходя, забыл даже надеть свою лоскутную шапочку, а на лестничной площадке еще раз состроил «заячью мордочку». Кирпичонка зовут Антонио Рабукко, и ему восемь лет и восемь месяцев.

Знаешь ли, сын мой, почему я не дал тебе почистить спинку дивана? Потому, что почистить ее на глазах у твоего товарища, значило бы почти сделать ему замечание за то, что он ее запачкал. А. это было бы нехорошо, во-первых, потому, что он сделал это не нарочно, а во-вторых, потому что это была куртка его отца, который запачкал ее во время работы; а то что попадает на нашу одежду во время работы, это не грязь — это пыль, известка, лак, всё, что хочешь, но не грязь. Работа не пачкает. Никогда не говори о рабочем, который идет с работы: он грязный. Скажи: на его одежде следы его работы. Помни об этом. И хорошенько люби «Кирпичонка», — во-первых, потому, что это твой товарищ, а во-вторых, потому, что он сын рабочего.

Твой отец.

Снежок

Пятница, 16 декабря

Снег всё идет и идет. Сегодня, когда мы выходили из школы, из-за этого снега произошел ужасный случай. Несколько мальчиков, как только выбежали на улицу, принялись бросать друг в друга снежками. Снег был мокрый, и снежки получались твердые и тяжелые, как камни. На тротуарах было много народа. Какой-то синьор крикнул; «Довольно, мальчики, прекратите!» — и в то же мгновение на другой стороне улицы раздался крик и мы увидели старика без шляпы, который шатался, закрыв лицо руками; а рядом с ним стоял мальчик и кричал: «Спасите, спасите!»

Все бросились к ним. Снежок попал старику прямо в глаз. Школьники разлетелись во все стороны как стрелы. Я стоял перед книжным магазином, куда вошел мой отец, и видел, как несколько учеников из нашего класса подбежали к магазину, смешались с теми, кто уже стоял рядом со мной, и стали делать вид, что рассматривают витрину.

Это, были Гарроне, как всегда с булкой в кармане, Коретти, Кирпичонок и Гароффи, тот самый, который собирает марки.

Тем временем вокруг старика образовалась толпа, а полицейский и еще несколько человек стали бегать по улице, грозно спрашивая:

— Кто это? Кто это сделал? Это ты? Скажите, кто это?