Зарево над Волгой

Сталин несколько раз попыхтел трубкой и грустно произнес:

— Если мы не сдадим Сталинград, то немцы не возьмут и Туапсе. Я прав?

Кузнецов заметно смутился и ответил не сразу, словно о чем-то раздумывал.

— Молчите? — усмехнулся Верховный. — Значит, сомневаетесь!

Адмирал передернул плечами.

— За моряков, товарищ Сталин, я ручаюсь, они скорее погибнут, чем уйдут из Туапсе, — заверил нарком ВМФ. — А вот бойцов 18-й армии я не знаю, потому как ими не командую и ручаться за них не могу.

— У меня надежда и на моряков, и на бойцов, и на командиров, что Туапсе, как и Сталинград, они не отдадут врагу. Я жду возвращения в Ставку товарищей Жукова и Василевского. С ними мне надо решить весьма серьезный вопрос…

Верховный не договорил. Он имел в виду разработку плана наступательной операции под Сталинградом, но строго-настрого предупредил Жукова и Василевского, чтобы эта операция держалась в строгой тайне, и приказал никому не говорить о ней, даже членам Государственного комитета обороны. Не сказал он о ней и наркому ВМФ. «Еще не время, узнает позже», — подумал сейчас Сталин.

Прибыл заместитель начальника Генштаба генерал Боков, о чем Поскребышев доложил Сталину.

— Пусть войдет! — Верховный загасил трубку и доложил ее на край стола. — Еще с утра он должен был отметить на моей оперативной карте расположение наших и немецких войск за прошедшие сутки, да вот не отметил. — Он взглянул на адмирала Кузнецова. — Можете быть свободны, Николай Герасимович. Прошу вас, держите связь с адмиралом Рогачевым. Скажите ему, чтобы активно помогал командармам Чуйкову и Шумилову в отношении всех перевозок через Волгу для их армий. На эти армии у нас теперь вся надежда.

Генерал Боков вошел в кабинет и застыл у порога, не зная, как ему быть. Сталин заметил его растерянность.

— Проходите к столу и работайте на оперативной карте, — сказал он. — А я пока выпью боржоми.

Сталин устало шагнул в свою комнату отдыха, потом вышел и, сев на свое место, стал читать какие-то бумаги. Позвонил нарком иностранных дел Вячеслав Молотов.

— Иосиф, ты подписал мои документы по линии дипломатии? — спросил он.

— Зайдешь вечером и возьмешь.

— А сейчас?

— Я занят Сталинградом, — коротко ответил Сталин. — Завтра утром у меня будут Жуков и Василевский, и мне надо подготовить некоторые вопросы, касающиеся Сталинградского сражения.

— Добро, Иосиф, — добродушно отозвался Молотов.

Верховный взглянул на часы. На три часа дня он вызвал в Ставку наркома авиационной промышленности Шахурина. Время подошло, а его не было. Пришлось вызвать Поскребышева. Когда тот вошел в кабинет, вождь спросил:

— Товарищ Шахурин еще не прибыл?

— Он несколько минут назад звонил, что уже выехал.

«Я успею еще выпить чаю», — решил Сталин. Но едва он начал пить душистый напиток маленькими глотками, как прибыл нарком Шахурин.

— Разрешите, товарищ Сталин? — Нарком держал в руке тяжелый портфель с бумагами по самолетному делу. На его груди сияла Золотая Звезда Героя Социалистического Труда: он был награжден в 1941 году.

— Присаживайтесь, Алексей Иванович. — Сталин кивнул на стоявший рядом стул. — Как, не тяжело носить Золотую Звезду? — спросил он, улыбаясь в усы,

— Уже привык, товарищ Сталин, — без тени смущения произнес Шахурин. — Вы сказали, что я заслужил ее за хорошую работу, — так могу ли я не носить Звезду?!

Сталин сообщил, что сейчас пригласит к себе Молотова, Микояна и Берию и они начнут работу. Этим занялся Поскребышев.

— Пока они придут, выпейте у меня чаю, хотите? — предложил хозяин кабинета.

Но нарком, поблагодарив его, отказался:

— Я только что отобедал, Иосиф Виссарионович.

Прибыли и приглашенные. Первым вошел в кабинет Молотов, следом за ним — Микоян и Берия. Сели за стол, а Берия подошел к Сталину и что-то шепотом спросил у него. Тот недовольно пробурчал:

— Это решим после совещания, Лаврентий… — Верховный взглянул на наркома авиационной промышленности, потом скосил глаза на Молотова. — У товарища Шахурина возник ряд серьезных вопросов по обеспечению сырьем и материалами наркомата с целью резкого увеличения выпуска новых типов самолетов для нужд фронта. Мы должны оказать наркому помощь, но прежде заслушаем его информацию. Вам слово, Алексей Иванович. Кстати, я уже говорил вам, что вы проделали большую работу по эвакуации предприятий авиапромышленности в восточные районы страны, а также по увеличению выпуска авиатехники для фронта. А сейчас вы руководите организацией серийного производства новых типов боевых самолетов, так?

— Верно, товарищ Сталин.

— Мы хотели бы знать, что у вас появилось нового и сколько боевых машин разных типов вы дадите нам в ближайшее время. Вы, наверное, знаете, что под Сталинградом сложилась тяжелая обстановка? Войскам, обороняющим город от лютого врага, не хватает танков и самолетов? Нам это дело надо срочно поправить!..

— Через месяц-полтора, товарищ Сталин, мы дадим Красной армии большое количество новых машин, — начал говорить нарком Шахурин. — И неплохих машин…

В это время заголосила «кремлевка». Сталин снял трубку. Оказалось, что звонил первый секретарь Сталинградского горкома и обкома партии Чуянов.

— Что у вас, Алексей Семенович?.. На подступах к городу идут тяжелые бои… Я об этом знаю. Там у вас находятся мой заместитель товарищ Жуков и начальник Генштаба товарищ Василевский, они меня регулярно информируют… Нет, вчера генерал Еременко мне не звонил. А что случилось?.. Ах вот оно что! Да, это меня не радует… Хорошо, я позвоню Еременко. Мы поможем резервами Ставки и генералу Чуйкову, и генералу Шумилову. Вас прошу нацелить всех коммунистов города на отпор врагу. Танки, самолеты мы фронтам дадим, но чуть позже. До свидания! — Положив трубку, Сталин цепким взглядом окинул сидевших. — Чуянов просит разрешения вывезти с тракторного завода ценное оборудование, боится, что немцы могут захватить Сталинград. Мамаев курган уже в их руках, они, как цепные псы, рвутся в центр города. Просит, чтобы я потребовал от генерала Еременко усилить оборону города.

— Маленков все еще там, ему бы на месте и помочь Чуянову, — подал голос Молотов.

— Все резервы находятся в Ставке, и Маленкову негде взять войска, — сухо заметил Сталин. — К тому же ему поручено проверить, все ли делается для того чтобы усилить борьбу с противником. После совещания я переговорю с Еременко, спрошу, почему у них там неразбериха, почему он не поможет Чуянову. Алексей Семенович партиец ответственный, но в военном деле мало что смыслит, и ему надо подсказать, что и как делать. Ладно, продолжайте, товарищ Шахурин, а я отключу «кремлевку» на часик, чтобы нам никто не мешал. — Он вызвал Поскребышева, тот сразу прибыл. — Позвоните в штаб Сталинградского фронта генералу армии Жукову и передайте мой приказ: ему и товарищу Василевскому быть завтра к десяти утра в Ставке. Со мной по «кремлевке» пока никого не соединяйте, я буду очень занят.

13

Командный пункт 62-й армии находился у подножия Мамаева кургана. Генерал Чуйков оставил свою машину и стал подниматься на курган пешком. Уже стемнело, на небе высыпали звезды. До высоты доносилось эхо орудийных залпов, а черное небо чертили зеленые и красные ракеты. Где-то неподалеку слышалась пулеметная трель. А севернее кургана взрывались бомбы, сбрасываемые «юнкерсами», и вся земля дрожала, словно где-то происходило землетрясение.

«Успеть бы принять командование армией, не то попаду под пулю или осколок», — не без тревоги подумал Чуйков. Цепляясь за кусты колючего шиповника, он поднялся на курган чуть выше. Часовой с автоматом в руках преградил ему путь.

— Кто вы? — спросил он.

— Я новый командарм. Мне нужен штаб армии.

— В блиндаже, чуть правее, — пояснил часовой.

Чуйков шагнул в блиндаж. У деревянного стол стоял генерал и кого-то распекал по телефону:

— Кто вам разрешил перенести командный пункт на самый берег Волги? Не надо мне длинных речей, отвечайте коротко и ясно!.. Ах, вы сами приняли такое решение? Это безобразие!.. Нет, новый командарм еще не прибыл, но вот-вот будет. Вы сами ему доложите? Хорошо, я разрешаю вам это сделать.