Шелкопряд

– Для Оуэна закон не писан, – резко сказала Элизабет Тассел. – В своих глазах он – гений, баловень судьбы. Ему нравится оскорблять других. В этом он видит смелость, удаль.

– А что вы сделали после ознакомления с рукописью?

– Позвонила Оуэну. – На миг она закрыла глаза – как могло показаться, в бессильной злобе на саму себя. – И сказала: «Да, отлично», а потом приказала Рафу заехать за этой чертовщиной ко мне домой и сделать две ксерокопии: одну отправить в «Роупер Чард» – Джерри Уолдегрейву, редактору Оуэна, а вторую – п… пусть меня Бог простит – Кристиану Фишеру.

– Но почему же вы не отправили рукопись прямо в офис по электронной почте? – удивился Страйк. – Разве у вас не было файла – к примеру, на флешке?

Элизабет Тассел затушила сигарету в стеклянной пепельнице, полной окурков.

– Оуэн не желает отказываться от электрической пишущей машинки, на которой создал «Прегрешение Хобарта». Его техническая безграмотность просто уму непостижима. Не знаю, что здесь на первом месте: показуха или тупость. Может, он и пытался перейти на ноутбук, да не сумел. Это для него еще один способ досадить окружающим.

– А почему вы отослали рукопись сразу двум издателям? – спросил Страйк, уже зная ответ.

– Да потому, что Джерри Уолдегрейв… хотя он и сущий ангел, что большая редкость в издательском бизнесе, – начала она, потягивая кофе, – даже Джерри Уолдегрейв уже дошел до ручки от выкрутасов Оуэна. Последний роман Оуэна продавался у «Роупер Чард» с большим скрипом. Вот я и решила подстраховаться.

– В какой момент вы поняли, о чем на самом деле эта книга?

– В тот же день, ближе к вечеру, – проскрипела она. – Мне позвонил Раф. Он к тому времени отправил обе копии, а затем просмотрел оригинал. Звонит мне и спрашивает: «Лиз, а вы сами это прочли?» – (Страйк без труда представил, как этот бледный парнишка собирался с духом, как в страхе совещался со своей хрупкой напарницей, прежде чем решился сделать такой звонок.) – Мне пришлось сказать, что не до конца… и не слишком внимательно, – пробормотала она. – Тогда он зачитал мне вслух пару отрывков, которые я пропустила, и…

Взяв со стола ониксовую зажигалку, она рассеянно повертела ее в руках и подняла взгляд на Страйка:

– Понимаете, я задергалась. Стала звонить Кристиану Фишеру – там автоответчик. Пришлось оставить сообщение, что к нему поступил черновой вариант, что читать его не нужно, что я ошиблась и убедительно прошу вернуть мне рукопись, причем к…как можно скорее. Вслед за тем я позвонила Джерри, но тоже безрезультатно. Правда, он меня предупреждал, что они с женой по случаю годовщины свадьбы уедут на выходные. Я только надеялась, что в поездке ему будет не до чтения, и оставила примерно такое же сообщение, как и Фишеру. И только после этого перезвонила Оуэну.

Она вновь закурила. Ее крупные ноздри подрагивали при каждой затяжке, морщины в уголках губ обозначились еще резче.

– Я и двух слов сказать не успела, но это уже не играло роли. Оуэн, как никто другой, умеет заткнуть рот собеседнику. Он был страшно доволен собой и потребовал, чтобы мы с ним встретились за ужином и отметили завершение книги. Пришлось мне вылезать из постели, приводить себя в порядок, тащиться в «Ривер-кафе» и ждать. Появился Оуэн. Даже без опоздания. Как правило, он опаздывает. А тут, ликующий, буквально вплывает в зал. Искренне веря, что совершил нечто смелое и достойное восхищения. Не дав мне рта раскрыть, заводит разговор об экранизации…

Выдыхая дым из алого рта и сверкая черными глазами, она сделалась похожей на дракона.

– Стоило мне заикнуться, что его роман пышет злобой и непригоден для печати, как он вскочил, отшвырнул стул и разорался. Вылил на меня поток оскорблений личного и профессионального свойства, заявил, что мне не по уму представлять его интересы, а посему он опубликует свой роман самостоятельно – в интернете. И умчался, предоставив мне оплачивать счет. Собственно говоря, – фыркнула она, – в этом нет ничего у…удиви…

Она злобно скривила рот и содрогнулась от самого сильного за все время приступа кашля. Страйк забеспокоился, как бы владелица литературного агентства не умерла от удушья. Он приподнялся со стула, но Элизабет Тассел жестом отклонила помощь. В конце концов, побагровевшая, со слезящимися глазами, она все же продолжила скрипучим голосом:

– Я сделала все, что в моих силах, чтобы исправить положение. Напрочь испортила себе поездку к морю. Все выходные не расставалась с телефоном, пыталась дозвониться до Фишера и Уолдегрейва. Посылала одно сообщение за другим, но в скалах Гвизиэна, будь они неладны, связи не было…

– Вы родом из тех краев? – Страйк немного удивился, потому что не распознал в ее речи отзвуков своего корнуэльского детства.

– В тех краях живет одна писательница – моя подопечная. Я при ней упомянула, что четыре года не была в отпуске, и она пригласила меня на выходные. Хотела показать мне эти заветные красоты природы, которые описаны во всех ее романах. Пейзажи действительно ве…великолепны, даже не знаю, с чем их сравнить, но у меня из головы не шел этот проклятый «Бомбикс Мори» – как бы кто-нибудь не стал его читать. Я потеряла сон… не находила себе места… Наконец, в воскресенье днем, прорезался Джерри. Оказалось, поездка у них сорвалась; он божился, что не получал от меня никаких сообщений, а потому взялся читать этот пасквиль. Не испытал ничего, кроме отвращения и злобы. Я пообещала Джерри сделать все возможное, чтобы не допустить публикации этой мерзости… но призналась, что отправила ее Кристиану тоже, и тут Джерри бросил трубку.

– Вы сказали ему, что Куайн планирует интернет-издание?

– Нет, не сказала, – хрипло выговорила она. – Я молила Бога, чтобы это оказалось пустой угрозой, ведь Оуэн даже не знает, как подступиться к компьютеру. Но меня беспокоило…

Ее рассказ прервался.

– Вас беспокоило?.. – напомнил Страйк.

Она не отвечала.

– Его планы самостоятельного издания кое-что проясняют, – как ни в чем не бывало продолжил Страйк. – По словам Леоноры, Куайн в тот вечер забрал свой экземпляр рукописи и все черновики. Я еще подумал: не собирается ли он их сжечь или выбросить в реку, но у него, вероятно, уже созрела идея электронной публикации.

Эти сведения не смягчили агента. Стиснув зубы, Элизабет Тассел процедила:

– У него есть подруга. Они познакомились на его семинаре по литературному мастерству. Свои творения она размещает исключительно в интернете. Мне рассказывал об этом сам Оуэн – пытался заинтересовать меня ее бездарными эротическими фантазиями.

– Вы сейчас ей не звонили? – насторожился Страйк.

– Представьте себе, звонила. Хотела ее припугнуть – объяснить, что, помогая Оуэну оцифровать книгу или продать ее через интернет, она рискует угодить под суд за соучастие.

– И что она?

– Не отвечает. Я набирала ее номер не раз и не два. Возможно, переехала, не знаю.

– Вы разрешите мне записать ее контактные данные? – попросил Страйк.

– Раф даст вам ее визитку. Я поручила ему дозваниваться. Раф! – гаркнула она.

– Он еще выгуливает Бо! – пискнула из-за двери хрупкая помощница.

Закатив глаза, Элизабет Тассел тяжело поднялась со своего места:

– Этой бесполезно поручать что-либо найти.

Как только дверь кабинета распахнулась, а потом захлопнулась за спиной литагента, Страйк вскочил со стула, обогнул письменный стол и принялся разглядывать висевший на стене групповой портрет, приковавший его внимание. Этот цветной снимок частично загораживала поставленная на книжную полку фотография двух доберманов, которую пришлось снять. Заинтересовавший Страйка портрет формата А4 сильно выцвел. Судя по одежде изображенных на нем людей, сфотографировались они по меньшей мере четверть века назад, причем у дверей этого дома. Элизабет, единственная женщина, была вполне узнаваемой: крупная, некрасивая, с длинными, отброшенными назад волосами, в совершенно не украшающем ее платье густо-розовых и бирюзовых тонов, с заниженной талией. По одну сторону от нее стоял стройный, необычайно привлекательный блондин, по другую – невысокий, унылый, болезненного вида человечек, со слишком большой для такого туловища головой. Страйк подумал, что где-то его уже видел: не то в газетах, не то по телевидению. За спиной у этого неопознанного, но, вполне возможно, известного персонажа торчал молодой Оуэн Куайн. Самый высокий из всей четверки, он был одет в жеваный белый костюм, а прическа его представляла собой нечто среднее между рыбьим хвостом и ирокезом. Страйку он напомнил располневшего Дэвида Боуи.