Темные звезды

— Гляди на дворец Птицы-Грозы. Не глазами. Гляди…

— Вижу.

— Сколько там жандармов?

— Один… два… все. И старик. А внизу…

— Там ледник, не смотри.

— Они живые! — очнувшись, со слезами закричала Лара. — Они дышат!..

— Тише. — Бези крепко обняла ее и стала гладить, утешая. — Они спят. Идем скорей отсюда, тут страшно. — Затем она властно взглянула на Сарго. — Корнет, мы идем к профессору.

— С какого дьявола?! Чем дальше от этого сморчка, тем лучше! Ломанем-ка через рощу, там конный не проедет, а дальше оврагом…

— Ко мне обращаются — ан штабс-ротмистр!

Верзила невольно встал по стойке «смирно».

— Как старшая по званию, — чеканила Безуминка, — я вам приказываю — следовать во дворец Птицы-Грозы, разоружить охрану и арестовать Рикса Картерета. Если хотите заслужить помилование — выполняйте.

— Сарго, она права. — Удавчик закинул ремень на плечо. — За свои шкуры надо платить. Чертов хрыч собрал там тьму научных данных, надо наложить на них лапу — и сдать, тому же графу Бертону. Глядишь, поблажка выйдет. Если провороним, он спалит все записи, чтоб никому не достались. Рикс — такой!

— Самим в западню лезть… — заворчал корнет.

— Проверено — все двери с электрического пульта запираются. Вдвоем — особенно с тобой, — от батальона отобьемся. Или втроем?.. — он поглядел на Касабури.

— Мог бы и не спрашивать, — пожал тот плечами.

— Малый, кыш к садовникам!

— Вы только берегите барышню, — пятясь, вздохнул барабанщик.

— Все, прошло? — прижав Лару к себе, спросила Бези. — Принц — болван, что списал тебя. Другой бы велел, как фаранскую даму, в носилках таскать, чтоб ножками не заземлялась…

— Что это было? — Лара оглядывалась. Словно прошла через черный тоннель и очутилась в незнакомом месте…

— Я никому не расскажу. Тикен, и ты молчи!..

— Кто, я? Ни боже мой!

— А ты, Ласточка, если разволнуешься, закрой глаза и сосчитай до ста. Тогда оно пролетит мимо.

— Будто ветер дул сквозь меня…

— Не ветер — эфир. Иногда так подхватит — все слышно.

— Ладно девчонку дурить! — веселясь, Удавчик поудобней перевесил карабин, под руку. — Этого не угадаешь. А вот у Рикса — три шлема, мы с них полсвета покроем!

— Один на другой нахлобучь — большой охват получится.

— Вещуны проклятые, — сдержанно рычал Сарго, топая с оружием наизготовку. — Хоть бы раз послушать дали, что там ветер шепчет. Живут как не здесь, летают головой за облаками!..

— Они избранники звезд, мы им не ровня, — ответил Касабури, заправляя в пистоль обойму.

— Зато мы стрелять мастера. Тебя как звать-то, крот чернявый?

Опасный полет

— Тут не пролезть. — Механик с ручным фонарем заглянул во тьму под полом кормового коридора; товарищ держал его за пояс летного комбеза. — Разве мальчишка проберется, вроде вора-фортача.

В узком пространстве между черными маслобаками и надутыми тушами балластных емкостей шел треугольный лаз, вдоль которого змеились по скобам-подвескам провода и трубы.

— Гляди лучше! Все цистерны ровные?..

Потея от страха, механик пристально всматривался в лоснящиеся бока каучуковых мешков. Справа, слева — выпуклые, одинаковые. Здесь утечки нет. Где же льется?.. Если датчики не врут, то клапаны закрыты. Но из днища дирижабля рассевается серебряной струей вода. Ведро за ведром. Час-другой — и надо будет стравливать подъемный газ, чтоб уравновесить корабль.

Бух-бух-бух-бух — передавался внутрь по балкам рокот винтов, глухо отдаваясь в ушах. «Гордый» упорно шел против ветра, отрыв от морских дирижаблей мало-помалу увеличивался.

— Сзади чисто. Что за дьявольская напасть?..

— Этот корабль, — хмыкнул помощник, — надо раз в месяц от грехов отмаливать. И служить должен епископ, не ниже. Разве может быть нормальный механизм, если на нем катают потаскух?..

— Га! — донеслось из дыры в полу, откуда торчал зад механика с ногами. — А ты б свою кралю на борт не провел?

— Ни-ни. На военный корабль — никогда. Враз несчастья посыплются. Помнишь, Красную деву привели на броненосец, вроде в гости? Часу не прошло — гелий из движка как фуганет! Трех мотористов сдуло…

— Ну, ты сравнил. То ведьма натуральная, лучших кровей, а здесь просто девки. Их что на земле, что в небесах конфетами закармливать — одно и то же.

Помощник думал радикально:

— Блуд на борту — к аварии. Стюард ты, капитан или хозяин, но пассажирку трогать не моги. В море Мананту оскорбишь, а в небе — самого Громовика. Тут начнется — ремонт на лету, пожар в трюме и так далее.

— Про Мананту попу расскажи. Путевку в покаянный батальон получишь, за язычество.

— Путевку, не путевку — морячки Мананту чтят и жертвуют ему, кто пачку папирос, кто полтину, а то и свинку купят в складчину. На рейдере «Грозный», слышь, офицеры Мананте бычка посвятили, чтоб из похода вернуться. Ты долго там копаться будешь?

— Сейчас, вперед гляну.

Поворочавшись, механик вдруг задергался, заголосил:

— Вижу! Дева Небесная, что это?! Чудишша!

— Где? чего?

— Вытащи меня отсюда!!

Он вынырнул из подпалубной тьмы с выпученными глазами, отшвырнул фонарь и с грохотом прихлопнул снятый щит на место.

— Ох, спаси и сбереги! Каракатица, с глазами и с ушами! Во такая! — Как рыбак добычу, показал он руками во всю ширь. — Щупальцы, ползет и зубы кажет!

— Говорил тебе — когда на корабле похабство, там нечистая заводится! Давай бегом к старпому, — трясся второй. — А я к жандармам. Щиты поднимем, пусть в гадину стреляют с переду и с заду.

— Сдурел, в нечисть палить? Простым патроном не возьмешь, надо на пуле Око нацарапать, и с молитвой! Иначе все впустую, словно в дым стрелять.

С озорной патой Хайта набегалась до пота. Той вздумалось на воле порезвиться, видишь ли! Прыг да скок, еле догонишь. Ей вроде игры, а «маме» одна беготня. То сквозь кусты, то по лужайке вскачь. Играя, пата изучала мир — так в ней заложено при сотворении.

Еле догнала — пока проказница сосала воду из пруда, — а та как припустит! Один раз удалось вскочить верхом — и что же? Понесла Хайту на себе как всадницу, без всякого напряга. Тут громыхнуло, будто из оружия юницы Лары — раз, другой, третий! — пата рванула во всю прыть, унося «маму» от беды.

Иной раз казалось — она успокоилась, можно вести за ухо в дом, но стоит пате оглядеться, носом повести, почуять волю или корм — вновь пускается бегом. Сиганет в окошко, там крик, выскочит с мясом в зубах.

Приручать пату — дело для терпеливых.

Но мясом паточка делилась как родная. Прожует и отрыгнет — кушай, «мама». Значит, натура у ней добрая, отзывчивая.

— Ты что, не сыта? — спросила Хайта, проглотив жвачку пополам с липучей слюной паты, с душком ее желудочного сока.

— Ня, — вздохнуло чудище. Слопав копченую ногу мирского животного, пата раздобрела чуть шире, на ногах выросли когти. — Кусь, кусь.

— А если нас поймают?

— Ня.

— Ты никому на глаза не показывайся!

— Гу. Тяа? — Пата сунулась рылом к ноге Хайты, выстрелила язык-ремень и облизнула кровоточащую царапину.

— Да, из-за тебя ободралась, плохая детка!

— Тяа…

С боков из пасти появились трубки-хоботки, напружинились и плюнули на кожу струйками вязкой серой жижи.

— У, что умеешь!.. Какой ты породы?.. — Хайта отогнула вперед уши паты, забралась пальцами в пасть, поглядела с изнанки на губы. Знаков породы не видно. Может, свойства не определились, молода еще?

При отправке с Ураги мудрец объявил: зерна новые, свойств больше, чем в старых породах. Мол, на месте разберетесь, когда в землю вроетесь. А по прибытии послушать инструктаж не довелось — сразу накинулись миряне с бомбами, и корабль пустил в стороны корни-трубы, спасая молодь рабынь от огня.

«Интересно, уцелел ли кто-нибудь еще? Или только бойцы броненоски?.. Сейчас они строят в земле убежище, будущий стан. Потом начнут звать к себе… Нет, я лучше останусь с госпожой Лисси! Она такая миленькая».