Пастухи призраков

Из кухни-столовой на второй этаж закручивалась новенькая лестница. Наверно, старая находилась немного правей – там, где шествовал кот. Чёрный, но с обширной манишкой, немало не смущавшийся, что лапы его переступают по воздуху. Фанту кот не заинтересовал: призрачные кошки несъедобны, а её интерес к представителям данного семейства был сугубо гастрономическим.

Едва заглянув в комнату с королевских размеров кроватью под смотрящем в море окном, Лена поняла, как должна выглядеть её спальня. До сих пор возможность выбора применительно к жилью казалась ей чем-то столь же далёким от жизни, как, скажем, полёты в космос. Меняя квартиру, Лена согласилась на первый предложенный агентом вариант, куда перевезла бабушкину мебель в полном составе (перевезла бы и обои, если б смогла оторвать их от стен). Всё равно примерно с год она чувствовала себя фикусом, неудачно пересаженным в другой горшок, пусть и более просторный, тоска по прежнему ненавистному жилью особенно сильно донимала по вечерам. Вдруг осознав в достаточно зрелом возрасте, что ей нравятся чёрные дощатые полы, покатая крыша и море за окном, а комоды с буфетами не необходимость, но пожиратели пространства и рассадники пыли, Лена испытала очередной культурный шок. Настоящее море за окном – не школьный забор, чтоб его, и даже не панорамный вид на мотостроительный завод. Море с настоящим кораблём, разукрашенным, точно праздник, отправившийся ненадолго полетать. Здорово, что лампа не по центру потолка, а над кроватью, и абажур из цветных стёклышек и бусин, а не тряпичный ужас с бахромой. Ленины восторги не охладила даже пожилая тётя в углу, лежавшая в полуметре над полом. Теперь на ней была белая ночная кофта и чепец, а выглядела она гораздо старше и куда менее круглолицей, чем внизу у камина. Запавшие обведённые кругами глаза были открыты, да и челюсть на месте. То, что это живое привидение, успокаивало Лену, имевшую не самые приятные воспоминания о покойниках. Неужели Нюся постоянно живёт среди отпечатков прошлого… и не только? Лене очень не улыбалась идея знакомства с прочими посетителями Нюсиного мира, например, тем самым «кругленьким без ручек».

К счастью, ничего «чёрненького с глазками» не попалось даже в погребе – единственной части дома, избежавшей ремонта, но не строительного мусора. Разве что нечто серое и мохнатое, принятое было Леной за очередного кота, но у котов отсутствуют человеческие руки. В отличие от привидений, недокот был заражён хаттифнаттами по самые помидоры, что как бы намекало на его реальность. Нюся помахала ему ладошкой как приятелю, Фанта рыкнула, а Лена отложила выяснение, что это было, до другого раза. Сохранились огромные бочки для хранения вина или масла. Пустые полки, крючья, на которые так и просились колбасы с окороками (примерно в таком погребе должен был пировать Атос). Бабушка считала, что он был та ещё редиска: «Не поговорив, так сразу бабу и повесил». Вместо любимого мушкетёра у бочки стоял бородач, в одной рубашке, но такой же надутый. На этот раз глюк вышел анимированным: мужчина важно отпил из бутыли, заткнул пробкой, поставил на полку и прошествовал наверх. Бутыли на полке не оказалось, что доказывало существование вещей-привидений. Если они нуждались в доказательствах.

В столовой Лена расхрабрилась настолько, что присела в кожаное кресло (хорошо, на подлокотник кресла). Группа привидений больше не удивляла – ко всему привыкаешь. Удивляло собственное нежелание отсюда уходить. Нюся лизнула её мысли – Лена прямо-таки ощутила острый язычок под своей черепной коробкой.

– Мам, давай тут жить всегда?

– Нетушки, дорогуша, мы не привидения.

– Ты не будешь их видеть, – умильно продолжила Нюся. – Ты не видишь,  когда у тебя глазки открыты.

– Тогда я и дом этот твой не увижу.

– Нет, мам, мы приедем сюда на поезде. Или на трамвае, – произнесла Нюся,  большая девочка, – И ты привидений не увидишь, и домового тоже, как дома.

– Та-а-а-к… – протянула Лена.

– Маленький и совсем не вредный.

– А ещё кто тут водится? Выкладывай.

– Никто, – потупилась Нюся, правдивая девочка.

Лена молчала, рассчитывая на продолжение.

– Ну… ну я не знаю, кто. Но только в саду и не кусаются.

Вот чего до ребёнка докопалась? Можно подумать, правда переезжать собралась. Ага, вещички упаковала и вперёд, с песней на поиски домика мечты с привидениями.

– А что тебе, собственно, мешает? – спросил Иннокентий.

– Папа? – озираясь, Лена вскочила.

– У вас в подъезде такой… своеобразный запах. Наверно, из-за крыс и лифта в мусоропроводе. Вид, правда, красивый, но здесь гораздо более умиротворяющий, на мой взгляд. К работе ты не привязана. Мне кажется, и тебе, и Нюсе море пошло бы на пользу.

– Папа?!

Стены рушились, зелёные линии расчертили потолок, поток открылся под осыпавшимся полом.

– Папа!

– Лен, да чего ты так орёшь?!

Рома тряс за плечи. Над широкими трусами синхронно трясся Ромин живот.

– Хватит, – Лена встряхнула головой. – Где Нюся?

– Где-где, спит. Лен, тебе кошмар приснился или опять началось?

Из детской слышались всхлипывания, а под боком – очень низкий и весьма конкретный рык.

– Фанта, фу! Ром, ты в другой раз осторожней подходи, охранный рефлекс у ротвейлеров никто не отменял.

– Ну да, слышала бы ты свои вопли!

Лена прошлёпала в детскую, одна нога в тапке, другая – босиком. Нюся плакала во сне. Не обращая внимания на маячившего в дверях Рому, Лена с ней противнейшим образом посюсюкала, почесала пузечко, точно Фанте, и ребёнок затих, примерно сложив ручки на одеяле, но физиономия всё равно осталась слегка обиженной. «Небось, Ване на меня жалуется, – вздохнула Лена. –  Такой прогулки я бы ей устроить не смогла, я только всё портить могу. Откуда бы там взяться папе, вот что скверно. Если это был папа. «Извини, пап, я звоню тебе в четыре утра, потому что у меня случился очередной глюк».

– Может, расскажешь, что случилось? – напомнил о себе Рома.

– Утром. Давай доспим.

Рома смотрел кисло и недоверчиво.

– А это точно не оно? Ну, ты меня понимаешь.

– Расслабься.

***

– Знаешь, что меня в тебе больше всего прикалывает? – не дожидаясь ответа, Ромин голос взвинтился вверх. – Каждый твой песец страдает ожирением, несовместимым с жизнью, но ты мало того, что находишь всё более откормленные экземпляры, так ещё и других за собой утягиваешь.

От такой наглости у Лены перехватило дыхание.

– Чего?! Это ж ты мази обожрался, с тебя всё пошло!

– Да, я её съел, и мне было вкусно, убей меня за это, – простыня сложилась на пол вместе с Ромиными волосами. Рома провёл рукой по голове. – Там ничего не осталось! – простонал он.

– Нормально осталось, – уверенно соврала Лена, отведя, тем не менее, глаза. – Это, знаешь ли, первый Нюсин опыт с ножницами, раньше ей не удавалось до них добраться, и сегодня бы не удалось, положи ты их вчера на место.

Нюся подглядывала из-за двери, тихая и скромная, как выкушавшая краденого сыра Фанта. Проснувшийся первым ребёнок усовершенствовал дяде Роме причёску. Результат получился настолько эксклюзивным, что пришлось вгонять его в общепринятые рамки при помощи машинки.

– Я похож на тифозного колобка! – доносилось из ванной.

Посмеиваясь, Лена сметала в совок бывшие Ромины кудри.

– Это не из-за стрижки, а жрать надо меньше.

Не зубы, отрастут, так даже лучше человеку, редко обременяющего себя мытьём головы. С другой стороны, переживания отвлекли Рому от настоящей проблемы. При мысли о том, как он мог бы распсиховаться, у Лены ныли зубы.

Лицо оторвавшегося от зеркала Ромы являло покорность судьбе.

– Сойдёт и так, – с нарочитым равнодушием произнёс он. – Персонал дурки толерантен к внешности пациентов, а в крематории тем более всем по барабану. Уважаемый Ван Юн не уточнил, сколько нам осталось и в какой последовательности?

Лена сглотнула: «Сейчас начнёт ныть».

– Пива хочешь? – быстро спросила она.