Пастухи призраков

– И чего врут, что ты по-нашему не понимаешь, – благодарно кивнул краснолицый парень, заряжая батарейками фонарь. – А про пиво ты точняк угадал: в горле пересохло. Выпьешь со мной?

Улыбка, качание головой (последнюю фразу Ван Юн помнил – русские часто её повторяли).

– Ну, бывай.

Заваривая чай, Ван Юн совестливо морщился: Лена не успеет посмотреть, какой вырастет её приёмная дочь, в этом есть и его вина. Зато у Ван Юна есть Нюся. Неважно, может или нет женщина готовить зелёную мазь. Когда Нюся останется одна, он увезёт её домой в Китай. Бей-бей он тоже заберёт – не для того, чтобы готовить суп. Отцу хватит супа из петуха.

***

Стайки рыбок щипали плюшевые скалы. Дракон с одинаковой лёгкостью различал ракушки, рассыпанные в многоэтажной морской тьме, и намотанные вокруг звёзд лохмы облаков в небе.

Было ли море реальным? В смысле красот морского дна у Лены однажды была банка головастиков (но потом её выкинула бабушка). Кроме головастиков, в банке водились тина и улитки, но всё-таки это не то же самое, что подводный полёт дракона. Чешуйчатая игла тела рассекала воду, лавируя меж огненно-зелёных, перекрещивающихся в нигде, кишащих хаттифнаттами струй. Лена не понимала, каким образом ориентируется в пространстве Нюся – вероятнее всего, попросту его создаёт. Ребёнок правил существом, в которое они с Леной превратились, с уверенностью Иннокентия, сидящего за рулём самой гоночной из своих бесконечных тачек.

При других обстоятельствах Лена испытала бы восторг, страх и тому подобные прелести, но сейчас тупо следила за происходящим, как пассажир из окна маршрутки. Возраст – не повод для гордости, иначе венцом цивилизации считались бы парковые бабки. Однако сложно избежать снисходительности по отношению к человеку, иногда писающему в кровать и наглотавшемуся зубной пасты (третьего дня). На самом деле невозможно относиться к нему без снисходительности – начнёт бесить. Культурный шок наступает, когда нетвёрдо застёгивающий штаны некто делает тебя на счёт раз. Со штанами рано или поздно справляется любой не обременённый нарушениями органики персонаж. Зато без Нюси Лена (сомнений в том у неё не осталось) растворилась бы в этом зелёном месиве, получив, правда, при этом гораздо больше наслаждения, чем за всю предыдущую жизнь. Воспоминание мягкой тёплой кисточкой провело по Лениной душе, соблазняя. Вряд ли ей хоть раз ещё будет настолько хорошо. Хорошо? Ерунда! В человеческом языке не слов для описания истинного кайфа. Это было так…

Дракон затрепетал под Лениными мыслями, распадаясь. Нюся обвила её железной хваткой. Закручиваясь спиралью, дракон ввернулся в одну из мерцающих струй. Хаттифнатты проходили сквозь него, пугая Лену перспективой застревания в мозгах. Электричеством не жглись, уже спасибо, но вместе с ними по Лене проскакивали весьма странные мысли – к счастью, она не успевала разобрать подробностей. С плеском расправились крылья, дракон взмыл над морем, просверлил облака над покрытыми лесом горами и рухнул в воду. Взбесившимся сёрфером прокатился по волнам и снова взлетел, едва когти царапнули склизкие прибрежные камни. Навстречу скале, вбок, вверх, следуя струе с нанизанными на ней морем, землёй и Луной.

Нюся и Лена сидели на валуне, болтая ногами. Над ними варился облачный суп, море ворчало под босыми пятками. Где бы она ни обреталась во время полёта, Фанта лежала возле Лены, как ни в чём не бывало, лоснясь золотым маслом. Лена попробовала его на вкус, но в этом мире по части вкусовых ощущений отмечалась явная недоработка. И по части запахов. Зато с цветами было более чем шоколадное, что серьёзно подталкивало Лену к мысли о галлюцинаторной природе происходящего. Такую цветопередачу ей удалось выжать из своих глаз, лишь когда Серёге повезло разжиться настоящим ЛСД. В ту ночь волк задал ей такую свирепую, мозговышибающую гонку, что идея о хотя бы косяке прочно связалась в Ленином сознании панической атакой.

– Мама, тебе понравилось, да?!

– Угу. А что это за место?

– Сзади кустов домик. Мам, вот бы там жили мы? Мы бы купались каждый день. В море есть рыбы! Может быть, даже русалочки. И маленькие… беленькие такие…

– Ракушки?

– Не знаю. Я бы тебе их доставала.

Обернувшись, Лена действительно увидела конёк черепичной крыши. Её сразу потянуло к этому дому, и у порога она оказалась прежде, чем сообразила, как это получилось. Низенький, коренастый, в два этажа, точно замешанный ветром из скал вперемешку со мхом и песком, дом имел высокое каменное крыльцо и террасу, выходящую во двор. Лена подзабыла, что двери бывают деревянными, а с деревянными ставнями сталкиваться ей не приходилось – тем более толстыми, точно двери, на игрушечно-крохотных окошечках. Фасад дома зарос диким виноградом и неизвестным Лене вьющимся растением в фиолетовых цветочках.

Едва Лене захотелось войти, она оказалась посреди просторной комнаты с камином, разделённой на столовую и кухню. Современная простота мебели бросалась в глаза в этом старом доме, но гораздо сильней привлекли Ленино внимание несколько человек посреди комнаты. Две круглолицые женщины, молодые, с высоко зачёсанными волосами, в затейливых блузках с рюшами, широких юбках ниже щиколоток, высоких ботах и белых передниках – та, что посимпатичней, держала в руках гитару. Пожилая женщина в просторной чёрной кофте, тоже круглолицая. Мужчина с бородой по грудь, в тесном, застёгнутом на верхнюю пуговицу пиджаке, из-под которого выглядывал ещё более тесный жилет. Фигуры висели в воздухе, хотя даже складки одежды лежали вполне естественно – если не обращать внимания на такую мелочь, как отсутствие стульев. Мужчина опирался локтём на стол, гораздо выше того, что присутствовал в действительности. На полу сидел мальчик лет восьми в обнимку с собачкой (такие дворняжки всегда бывают песочной масти и быстро бегают). Другая дворняжка, рыжая, лежала рядом, подогнув под морду лапку. В своей неподвижности и люди, и животные напоминали старые фотографии с длинной выдержкой… или девочку в избе. Лена зажмурилась.

Глаза она открыла уже в саду, хотя садом это было сложно назвать, скорей промежуточным звеном между заросшим пустырём и молодым лесом.

– Мам, ты их увидела? – рассмеялась Нюся, выглядывая из по-прежнему закрытой двери. – Мам, они не настоящие.

Лена гадливо поёжилась.

– Пойдём отсюда, Нюсь. Можешь вернуть нас домой?

– Ну ма-а-а-м! Это мой любимый домик. Я так хотела тебе показать! Они не страшные. Их всюду много, и других тоже. Есть страшные, но не эти! За домом девочка. У неё сверху платья сарафан, белый, с крылышками, но сзади вместо юбки – бантик. И на косичках вот такие бантики! Она красивая, только её нет. Пойдём покажу!

Лена спешно соображала, как проснуться – это очень сложно сделать, если не спишь. Но в прошлые разы ей удавалось выйти из этого, блин, состояния, когда её будили. То есть будили тело. Насчёт тела можно не волноваться: рано или поздно проснётся Ромка, а ещё скорей Нюся проголодается. Но болтаться всё это время среди привидений…. Домой захотелось ещё сильней. В последний раз, у папы, она выбралась самостоятельно. Или волк подсуетился напоследок?

Нюся прервала Ленины размышления.

– Мама, ты всё ломаешь!

Дом и деревья утратили плотность, искрящая сетка проступила сквозь камни под ногами, расчертила облака. Роща за оградой слилась в неподвижное, полное хаттифнаттов зелёное месиво. Лене стало жаль прекрасного места, в котором она вряд ли окажется ещё раз. Дом вновь налился цветом и тенями, по роще пробежал ветерок. Лена даже ощутила запах… много запахов, которые смогла классифицировать как «южные» (бывать где-либо южней Чертаново её не приходилось).

– Ладно, пошли уже, – проворчала Лена сквозь улыбку. В дом они проскользнули, взявшись за руки.

На первом этаже было ещё две комнаты, тоже недавно отремонтированные. Лене понравилось сочетание каменных стен со стенами, оштукатуренными и выкрашенными белой краской. Выложенный терракотовой плиткой пол. Низкие потолки с толстыми балками. Комнаты выглядели нежилыми – пустые шкафы, сложенные горкой подушки и лоскутные покрывала.