Спасите наши души

Её размышления внезапно прервал телефонный звонок, от которого Ольга даже вздрогнула. Девушка подняла трубку.

- Здрасьте. Это больница? - раздался в трубке пьяный мужской голос. - С Новым годом, больница!

- Спасибо, - весело отозвалась девушка. - И вас также с праздником.

- Веселитесь? А я сейчас повешусь.

- Что? - растерялась Оля, продолжая ещё улыбаться.

- Повешусь, - спокойно повторил мужской голос.

- Не поняла... - улыбка исчезла с её лица, на нём появилась обида.

- Ты что, с Луны свалилась? Не знаешь, как это делают?

- Вы так шутите под Новый год? Весьма оригинально. Но мне не смешно.

- Я не шучу. У меня уже верёвка лежит.

- А выпил для храбрости, что ли? - поинтересовалась девушка, принимая разговор за дурацкий розыгрыш.

- А хоть бы и так.

- Глупости всё.

- Что - глупости?

- Да всё, что ты задумал. Тебя как зовут?

- Руслан. А тебя?

- Ольга. Сколько тебе лет, Руслан?

- Много.

- Много - это сколько?

- А какая разница... Всё равно сейчас повешусь.

- Брось ты думать об этом! Знаешь, где находится наша больница?

- Знаю.

- Одевайся, бери денежку на автобус и приезжай к нам. Мы живо излечим твою хандру.

- Не могу. Лучше ты приезжай. Я после смерти всё оставлю тебе: квартиру, машину, видики, доллары. Приезжай, я жду.

- Руслан, я на дежурстве и приехать не смогу.

- Тогда прощай...

- Не дури!

- Вот как сейчас скажешь, так я и сделаю.

- Сначала скажи, с чего это ты решил повеситься?

- У меня много долгов.

- Больше, чем стоят квартира, машина и всё прочее вместе взятое?

- Да.

- А взять негде?

- Увы...

- А когда надо вернуть?

- Завтра. Но я не смогу отдать, и они убьют меня.

- Кто это - они?

- Неважно. Я должен уйти сам.

- Не страшно?

- Страшно. Даже очень.

- Может, подумаешь о своей матери? Тебе не жаль её? Пережить собственного ребёнка - это страшно, говорят. Пожалей её.

- Я ей не нужен.

- А девушка у тебя есть?

- Была.

Ольга вздохнула.

- Не знаю, какие здесь могут быть торги. Разве может быть что-то дороже жизни? Только, наверное, жизнь другого человека. Я не знаю, как тебя убедить. Для меня такой проблемы не возникало. Жизнь дана только раз. Подумай, ведь назад ты вернуться уже не сможешь. Не отчаивайся. Всем бывает тяжело. Я знаю парней, которые прошли ад войны в Афганистане, и то не сломались...

- А я не смог! - закричал Руслан и бросил трубку.

Через минуту он снова позвонил.

- Не надо об Афгане, слышишь? Что ты про него знаешь? Да ни хрена!

-- Извини, я не хотела... Отдай им всё, что у тебя есть - пусть подавятся. Бросай всё и уезжай из города. Не стоит ради каких-то бумажек расставаться с жизнью. Ты сможешь всё начать сначала, раз сумел столько заработать. Не пропадешь нигде. Какая у тебя специальность?

-- Электрик.

- А кем сейчас работаешь? Ты бизнесмен, и тебя преследуют рэкетиры? Или это секрет?

- Киллер я. Убийца. Наёмный убийца.

На мгновение Ольга потеряла дар речи. За секунду она прокрутила в памяти весь разговор.

- Чего замолчала? Сразу охота отпала разговаривать? Больше не жаль меня? Ну, так что ты мне ещё посоветуешь?

- Разве... это тоже работа?

- Да. И за неё хорошо платят.

- И... много ты убил человек?

- Достаточно.

- Почему ты стал этим заниматься?!

- Потому что меня научили профессионально делать только это.

- Но ведь ты - электрик...

- Электрики Родине не нужны.

- Так ты решил повеситься из-за того, что много убил людей или... потому, что долг не можешь отдать?

- Долг не могу отдать.

Ольга замолчала, не зная, как дальше продолжать диалог.

- Не молчи, скажи ещё что-нибудь, - раздалось в трубке.

- Что ты хочешь услышать? Слова утешения? Знаешь, Руслан, мне кажется, что тебе действительно лучше покинуть этот мир. Ты выбрал правильное решение, - выдавила из себя Оля.

- Ты считаешь?

Внезапно она вся затрепетала. И не оттого, что замерзла, а потому что осмыслила вырвавшееся из своих уст. "Какой ужас! И это произнесла я - медсестра..." - подумала девушка, а вслух проговорила:

- Зачем было звонить в больницу в такую ночь и сообщать о своём чудовищном замысле, когда люди радуются? - заговорила она повышенным тоном. - Радуются, что начинается новое и, может быть, светлое. Радуются, что кто-то остался жив, кто-то появился на свет, а кто-то впервые сказал: "Я люблю тебя". А ты... Можешь делать с собой, что угодно! А я всё равно счастлива, и ты не испортишь мне праздник. Потому что я люблю своего Лёшу. Ты слышишь? - закричала Оля. - Он мне дорог, потому что он человек! И этому человеку я пишу сейчас поздравительную открытку.

В телефонной трубке раздались гудки. Ольга долго смотрела на фонарь, тускло светивший в вестибюле, и внезапно зарыдала. Слёзы капали одна за другой на лощённый лист, где были написаны такие ласковые и тёплые слова. Ей было сейчас очень скверно.

... А на улице продолжал тихо подать снег. Он кружился и несмело опускался на ступеньки парадного подъезда областной больницы, на фонари и крыши, на прохожих и вечно спешащие автомобили.

1995 год.

Письмо

Однажды я получила письмо от отца, который бросил меня двадцать лет назад. Длинное такое письмо, тёплое, но чужое, как - будто его написал совсем посторонний человек или давно забытый знакомый. Сначала я хотела разорвать его и развеять по ветру, мол, опомнился, когда у меня уже своя семья, но почему-то не уничтожила письмо. Дрожащей рукой вскрыла конверт и начала читать.

Господи, как было больно пропускать через себя эти странные строчки, будоражащие старые раны. Они словно сверлили мою душу со всех сторон. Хотелось бросить лист, убрать далеко-далеко. Но я глотала предложение за предложением. Я не плакала, плакало что-то внутри меня.

Не дочитав письмо, я сунула его в карман плаща и вышла прогуляться. Пришла на набережную - моё любимое место в городе - села на скамейку и задумалась...

Мне многое рассказывали о моём отце. Не всегда это было приятно слышать, порой даже стыдно. Александр Пурлёнис женился поздно, в тридцать пять лет. До этого частенько выпивал, иногда дебоширил, дрался. В студенческие годы участвовал даже в антиправительственных демонстрациях. Он был каким-то неприкаянным, пока не встретил мою мать. Ей тогда было двадцать пять. К тому времени за отцом закрепилась репутация сомнительного и ненадёжного человека. Порядочные люди сторонились его. Маме же нравились неординарные личности, дерзкие балагуры. А отец как раз таким и был. Встречались они недолго. Поженились. Отец очень любил мать, носил её буквально на руках, заботился как о маленькой. Он очень изменился после женитьбы. Совсем бросил пить и стал домоседом. Эту заслугу приписывали его супруге. Возможно, действительно благодаря ей произошла такая поразительная перемена в моём отце. Он даже стал передовиком на заводе. Там, кстати, они и познакомились с моей матерью, когда она готовила репортаж о предприятии.

А потом родилась я.

Рассказывали, что Александр Пурлёнис был от счастья на седьмом небе. И кажется, счастлив больше, чем моя мать. Возился всегда со мной, купал, гулял, развлекал. Коллеги говорили ему, шутя, что он помешался на мне. Все разговоры, с чего бы они ни начинались, заканчивал­ись его фразой: "А мой Людок..." - и так далее. По выходным, когда мама была занята стиркой и уборкой, отец отправлялся с коляской на набережную. Здесь его и видели чаще всего.

Я росла любознательной, подвижной. Мне всегда было интересно то, чем занимался отец. Мы вместе ремонтировали велосипед, вместе ездили на рыбал­ку и за янтарём, вместе собирали яблоки и поливали помидоры в огороде.

А мама была журналисткой. Её частенько не бывало дома. Отец с этим, кажется, мирился. Однажды она уехала на Памир, и больше я никогда её не видела. Говор­ят, пропала без вести.