Ноздря в ноздрю

Он начал обходить меня. «Хорошо, — подумал я, — он выстрелит мне в затылок. Я ничего не увижу и не почувствую. Просто… уйду».

И когда Комаров уже обошел мое плечо, Каролина вошла в распахнутую дверь и ударила его в лицо своим альтом. Со всего размаха, держа обеими руками за гриф. Удар был такой силы, что от бедного альта остались рожки да ножки. Гриф сломался, корпус разлетелся в щепки, но, что было для меня главным, Комаров повалился на пол. Каролина сама была на грани обморока. По щекам катились слезы.

— Быстро! — крикнул я ей. — Возьми нож! — Она посмотрела на меня. — В том буфете. В верхнем левом ящике. — Она направилась к буфету, вернулась с острым ножом для резки стейков. Посетителям я их обычно не давал, полагал, такой нож — признание, что стейк может быть жестким, но несколько на всякий случай держал под рукой. И слава богу. Однако даже ножом разрезать намотанную в несколько слоев клейкую ленту оказалось нелегко. Каролина все-таки справилась, от отчаяния и ужаса, боясь, что Комаров может очнуться в любую секунду.

Едва моя левая рука освободилась, я сказал Каролине:

— Быстро возьми у него пистолет и дай мне.

Падая, Комаров не выпустил пистолет из руки.

Каролина наклонилась и выхватила его из пальцев убийцы, когда тот уже начал приходить в себя. Отдала пистолет мне, выдавила из себя улыбку, вновь принялась резать клейкую ленту, теперь освобождая правую руку. И тут я вспомнил про взрывчатку. Где пульт дистанционного управления? У Комарова в кармане?

Каролина принялась за мои ноги, но дело шло крайне медленно. Комаров очнулся и наблюдал за происходящим. Кровь текла из носа на рот, подбородок, стекала по шее. Он поднес руку к лицу и поморщился. Думаю, Каролина сломала ему нос.

— Ни с места, — приказал я, нацелив на него пистолет.

Он приподнялся на левом локте и сунул правую руку в карман.

— Держите руки так, чтобы я мог их видеть.

Он вытащил руку из кармана, и я заметил в ней маленькую плоскую черную коробочку с красной кнопкой по центру. «Боже, — подумал я, — мои ноги! Неужели он нажмет на кнопку? Но ведь он погибнет и сам. Застрелить мне его? Если я выстрелю, успеет он нажать на кнопку? Нажмет, если не выстрелю?»

Я наблюдал за ним и видел, что он просчитывает варианты. Если я действительно сообщил в полицию, его империя рушилась. Он, конечно, мог попытаться сбежать в Россию или Южную Америку, но вдруг ему уже перекрыли пути отхода? А это означало, что его ждет пожизненное заключение. Организаторы таких взрывов, как на ипподроме Ньюмаркета, не могли рассчитывать на досрочное освобождение.

И внезапно я почувствовал, что он намерен сделать: взорвать нас всех и поставить жирную точку.

Я наклонился, опустил руку и за провода выдернул детонатор из пластиковой взрывчатки. Зашвырнул его через обеденный зал. Комаров нажал на красную кнопку, но слишком поздно. Детонатор взорвался в воздухе, никому не причинив вреда. Словно из бутылки шампанского вылетела пробка.

Поняв, что просчитался, Комаров пришел в ярость. Начал подниматься с пола.

— Оставайтесь на месте, — повторил я. Мои слова он проигнорировал, встал на колени. — Я буду стрелять. — Но он продолжал подниматься.

Вот я и выстрелил.

Удивился, как это легко. Направил на него пистолет и нажал на спусковой крючок. И выстрел прозвучал не так громко, как я ожидал: обеденный зал размерами значительно превосходил вестибюль, где Комаров застрелил Ричарда.

Пуля попала ему в правую ногу, повыше колена. Я не целился именно в ногу. Я — правша, но из-за гипса пришлось стрелять с левой руки. Просто нацелил пистолет ему в пупок и выстрелил. Если б целил в ногу, скорее всего, промахнулся бы. Комаров выронил дистанционный пульт управления, двумя руками схватился за рану и вновь повалился на пол. Из ноги текла кровь, и я задался вопросом: а не повреждена ли артерия? Сам Комаров меня особо не волновал, но он пачкал дорогой ковер обеденного зала[44]. Я подумал, не выстрелить ли в него еще раз, уже в голову, чтобы остановить кровотечение. Слишком много вытекало крови, алой, насыщенной кислородом крови. Потом решил, пусть течет. В конце концов, лилась не невинная кровь, а ковер я мог и заменить.

Каролина стояла на коленях справа от меня. Она наконец-то справилась с липкой лентой. Я поднялся, отодвинул стул, шагнул к ней, держа под контролем и Комарова, и дверь на кухню. Помнил о Джордже Кейли и Гэри. Каролина держала в руках разбитый альт и рыдала. Только четыре струны связывали воедино верхнюю часть грифа с колышками для натяжки струн и корпуса. Нижняя часть грифа отвалилась, корпус в том месте, где соприкоснулся с лицом Комарова, превратился в месиво щепок. Повреждения альта показывали, с какой силой Каролина наносила этот удар. Оставалось только удивляться, что Комаров так быстро пришел в себя.

— Будь осторожна, дорогая моя, — предупредил я ее. — Еще двое где-то здесь. Я собираюсь их найти, а ты иди в мой кабинет и вызови полицию.

— Что я им скажу? — Она пребывала в шоке.

— Скажи, что убили человека. И убийца еще здесь. Тогда они приедут быстро.

Каролина ушла, прижимая к груди останки альта.

Комаров пытался подняться. Кровотечение заметно уменьшилось, и я подумал, не всадить ли в него вторую пулю. Но ограничился тем, что схватил за шиворот и толкнул к двери на кухню, приставив пистолет к затылку. Если бы Джордж Кейли попытался меня застрелить, то пуля попала бы в его босса. Но кухню я нашел пустой. Джордж и Гэри по-прежнему обыскивали окружающую ресторан территорию.

Я повел Комарова через кухню, с силой впечатал в стену рядом со стальной дверью в холодильную камеру. Двинул коленом по раненой ноге, и он застонал. Мне это понравилось, и я двинул его вновь.

Повернул рычаг-ручку и распахнул дверь, затем толкнул Комарова в спину, и он распластался на деревянном полу. Площадь холодильной камеры составляла десять квадратных футов, высота — семь, вдоль стен тянулись четыре полки из нержавеющей стали для продуктов. Стоила она целое состояние, но отрабатывала каждый вложенный в нее пенс. Я захлопнул дверь. В камере имелся такой же рычаг- ручка, чтобы открывать дверь изнутри, но снаружи ушки позволяли закрыть ее на висячий замок. Замка у меня не было, поэтому я вставил в дырки ушек вертел для приготовления кебаба, таким образом отрезав Комарова от окружающего мира.

Прошел в кабинет и увидел, что Каролина, дрожа всем телом, стоит у стола. Она рыдала, но тихо, без истерических воплей. Я прижал ее к себе, поцеловал в шею.

— Сядь и подожди здесь. — Я усадил ее за стол. — Мне нужно найти остальных. Ты позвонила в полицию? — Она кивнула.

Я вернулся на кухню и услышал, как Джордж Кейли зовет Гэри. Вытащил шомпол, осторожно открыл дверь в холодильную камеру. Комаров сидел на полу, привалившись спиной к нижней полке. Посмотрел на меня, но сломанный нос, рана в ноге и потеря крови лишили его боевого духа.

Я услышал, как Джордж через посудомоечный закуток идет на кухню. Услышал и Комаров.

— Джордж, — попытался крикнуть он, но с губ сорвался только хрип.

Я распахнул дверь в холодильную камеру и спрятался за ней. Почувствовал — не увидел, как Джордж пересек кухню и подошел к камере. Заметил Комарова, шагнул в нее, и я тут же захлопнул дверь. Быстро вставил шомпол в дырки ушек.

Услышал, как Джордж поворачивает рычаг, пытаясь открыть дверь, но шомпол надежно удерживал ее на месте. Он выстрелил, но пистолетная пуля, конечно же, не могла пробить три слоя изоляции и две стальные пластины, изнутри и снаружи.

Так что остался только Гэри.

Мне потребовалось время, чтобы найти его. Он привалился к одному из деревьев на дальней стороне автостоянки. Мне он никаких хлопот не доставил. Собственно, уже никому не мог доставить хлопот, кроме гробовщика. Из его груди торчала ручка рыбного филетира, а все восемь дюймов тонкого, острого лезвия находились в груди. Крови практически не было, только узенькая струйка стекла из уголка рта. Нож пронзил сердце, и, вероятно, биться оно прекратило мгновенно.

44

Авторы, возможно, подтрунивают над знаменитым афоризмом Альфреда Хичкока: «В хорошем „ужастике“ убийца держит в руке отрубленную голову, в плохом — с головы капает кровь и пачкает ковер».