Лощина

– Вы что-то сказали, Мидж? Извините! Я задумался.

– О, ничего особенного. Просто зажгла камин.

Трещали поленья, ярким и чистым пламенем горели еловые шишки. Эдвард смотрел на них.

– Какой приятный огонь!

Он протянул к пламени длинные тонкие руки, чувствуя, как напряжение покидает его.

– В Эйнсвике у нас всегда были еловые шишки, – сказала Мидж.

– И теперь тоже. Каждый день корзинка с еловыми шишками ставится у каминной решетки.

Эдвард в Эйнсвике… Мидж прикрыла глаза, представляя себе эту картину. Эдвард, скорее всего, в библиотеке, в западной части дома. Высокая магнолия почти закрывает одно окно, в полдень наполняя всю комнату золотисто-зеленым светом. Из другого окна видна лужайка, где, как страж, поднимается высокая сосна, а немного вправо от нее – большой медный бук.

О, Эйнсвик… Эйнсвик!

Мидж явственно ощутила аромат магнолии, на которой даже в сентябре остается несколько крупных белых восковых цветков, издающих сладковатый запах… И запах сосновых шишек, горящих в камине… И специфический, чуть затхлый запах старой книги в руках у Эдварда. Он читает, сидя на стуле с седловидной спинкой. Взгляд от книги скользит к огню; он думает о Генриетте…

Мидж шевельнулась и спросила:

– Где Генриетта?

– Пошла к бассейну.

– Зачем?

Отрывистый, глубокий голос Мидж словно разбудил Эдварда.

– Мидж, дорогая, вы, конечно, знаете… или догадываетесь. Генриетта знала Кристоу довольно близко…

– О разумеется, это всем известно! Но мне непонятно, зачем она отправилась на то место, где он был убит. Это совсем не похоже на Генриетту. Ей не свойственна сентиментальность!

– Разве кто-нибудь из нас знает своего ближнего? Например, Генриетту…

Мидж нахмурилась.

– В конце концов, Эдвард, вы и я, мы знаем Генриетту всю нашу жизнь!

– Она изменилась.

– Да нет! Я не думаю, что человек может измениться.

– Генриетта очень изменилась.

Мидж удивленно посмотрела на него.

– Больше, чем вы или я?

– О, я знаю, что не изменился. А вы…

Взгляд Эдварда наконец остановился на девушке, стоявшей на коленях у каминной решетки. Он вглядывался в ее лицо как бы издалека: квадратный подбородок, темные глаза, решительный рот.

– Мне хотелось бы чаще видеть вас, Мидж.

Она улыбнулась:

– Я понимаю, в наши дни общаться нелегко.

Снаружи донесся какой-то звук, и Эдвард встал.

– Люси права, – сказал он. – День был действительно утомительный…

Он вышел из комнаты в ту минуту, когда из сада через застекленную дверь вошла Генриетта.

– Что ты сделала с Эдвардом? – накинулась на нее Мидж.

– С Эдвардом? – спросила рассеянно Генриетта; наморщив лоб, она, казалось, думала о чем-то очень далеком.

– Да, с Эдвардом. Он выглядел ужасно: холодный, мрачный и бледный.

– Мидж, если тебе так небезразличен Эдвард, почему ты не предпримешь что-нибудь?

– Что ты имеешь в виду?

– Я не знаю. Стань на стул и закричи! Чтобы он обратил на тебя внимание. Разве ты не знаешь, что с такими людьми, как Эдвард, по-другому нельзя?

– Он никого не полюбит, кроме тебя, Генриетта. Он всегда тебя любил!

– Это очень неразумно с его стороны. – Генриетта быстро взглянула на бледное лицо Мидж. – Я обидела тебя. Извини. Просто сегодня я ненавижу Эдварда!

– Ненавидишь Эдварда? Как ты можешь?..

– О да, могу! Ты не знаешь…

– Что?

– Он напоминает мне многое, – медленно сказала Генриетта, – что я хотела бы забыть.

– Что именно?

– Ну, например, Эйнсвик!

– Эйнсвик? Ты хотела бы забыть Эйнсвик?! – В голосе Мидж было недоумение.

– Да, да, да! Я была там счастлива! А сейчас я не могу вынести даже напоминания о счастье. Неужели ты не понимаешь? Это было время, когда не знаешь, что тебя ждет, когда веришь, что все будет прекрасно! Некоторые люди мудры… они не надеются быть счастливыми. Я надеялась… Я никогда не вернусь в Эйнсвик! – резко добавила она.

– Кто знает, – задумчиво сказала Мидж.

Глава 14

В понедельник утром Мидж проснулась внезапно. Мгновение она лежала в полусне, взгляд ее беспокойно устремлялся к двери, она ожидала увидеть там леди Энкейтлл… Что это Люси сказала в то первое утро, появившись в дверях? Трудные выходные? Она была озабочена… думала, случится что-то неприятное…

Да, что-то неприятное произошло… что-то лежащее теперь тяжким грузом на сердце и душе Мидж… о чем она не хочет ни думать, ни вспоминать… Что-то пугающее, связанное с Эдвардом!

Мгновенно вернулась память. Какое омерзительное слово «убийство»!

«О нет, – думала Мидж, – не может быть! Мне просто приснилось. Джон Кристоу убит, мертв… там, около бассейна. Кровь и голубая вода… как на обложке детективного романа. Неправдоподобно, нереально! С нами такое не должно было случиться. Если бы мы сейчас были в Эйнсвике! Там ни за что бы не случилось ничего подобного».

Невыносимая тяжесть, давившая на нее, сконцентрировалась теперь под ложечкой, вызывая легкую тошноту.

Нет, это не сон! Происшествие в стиле «Ньюс оф де уорлд»! В этом деле замешаны все: и она, и Эдвард, и Люси, и Генри, и Генриетта…

Несправедливо! Совершенно несправедливо… Герда убила своего мужа, а мы тут совершенно ни при чем!

Мидж беспокойно шевельнулась.

Тихая, неумная, чуть жалкая Герда… Разве она способна на такие мелодрамы? Герда, конечно, никого бы не смогла убить.

И снова ей стало не по себе. Нет-нет, так думать нельзя… Если не Герда, то кто же другой? Герда стояла над телом Джона с револьвером в руке. Револьвер она взяла из кабинета Генри.

Герда сказала, что нашла Джона мертвым и подняла револьвер. А что она могла сказать? Она ведь должна была что-то ответить, бедняга.

Хорошо Генриетте защищать Герду… Однако, заявив, что все сказанное Гердой правдоподобно, подумала ли она, к чему может привести следствие? К самым невероятным результатам.

Вчера вечером Генриетта была очень странной. Но это, конечно, шок, вызванный смертью Джона Кристоу. Бедная Генриетта… Она так сильно любила Джона! Но, конечно, со временем это пройдет, все проходит… И тогда она выйдет замуж за Эдварда и будет жить в Эйнсвике, и Эдвард наконец будет счастлив.

Генриетте всегда нравился Эдвард. Просто так уж случилось, что Джон Кристоу, энергичный, властный, встал на их дороге, и Эдвард в сравнении с ним выглядел таким… таким блеклым.

Когда Мидж спустилась к завтраку, она была поражена – Эдвард теперь, когда рядом не было Джона Кристоу, снова стал самим собой. Он выглядел более уверенным, не таким замкнутым и нерешительным. Эдвард любезно разговаривал с Дэвидом, который по-прежнему смотрел сердито и отвечал неохотно.

– Дэвид, вы должны чаще приезжать в Эйнсвик. Мне хотелось бы, чтобы вы чувствовали себя там как дома и получше познакомились с имением.

Накладывая себе джем, Дэвид холодно ответил:

– Такие большие имения абсолютно нелепы. Их необходимо разделить.

– Надеюсь, это произойдет после меня, – улыбаясь сказал Эдвард. – Мои арендаторы довольны.

– А не должны бы! – заявил Дэвид. – Никто не должен быть доволен.

– «Если бы мартышки были довольны своими хвостами», – проговорила леди Энкейтлл, стоя у буфета и рассеянно глядя на блюдо с почками. – Эти стихи я учила еще в детстве и никак не могу припомнить, как дальше. Я должна поговорить с вами, Дэвид, и узнать от вас новые идеи. Насколько я поняла, нужно всех ненавидеть и в то же время предоставить им бесплатное образование и медицинское обслуживание. Бедняги! Эти беспомощные детишки, толпящиеся каждый день в школах… и рыбий жир, который насильно вливают младенцам, хотят они того или нет… Препротивно пахнущая жидкость!

«Люси, – подумала Мидж, – ведет себя как всегда». Гаджен, мимо которого Мидж прошла в холле, тоже выглядел как всегда. Жизнь в «Лощине», казалось, опять шла своим чередом. С отъездом Герды все происшедшее стало похоже на страшный сон. Вскоре послышался скрип колес по гравию, и машина сэра Генри подъехала к дому. В Лондоне он переночевал в клубе и выехал рано.