Лощина

В самом деле, чрезвычайно глупо… и неинтеллигентно. Кажется, королева Виктория[39] говорила: «Нас это не позабавило!» Пуаро испытывал сильное желание повторить то же самое: «Меня, Эркюля Пуаро, это не забавляет!»

Леди Энкейтлл направилась к тому месту, где лежало тело. Пуаро поспешил за ней, чувствуя тяжелое дыхание Гаджена за своей спиной. «Он явно не был посвящен в розыгрыш», – подумал Пуаро. Те двое с другой стороны бассейна тоже подошли, так что теперь все были довольно близко, и стояли, глядя вниз на эффектно раскинувшуюся фигуру на краю бассейна.

Внезапно произошло нечто ужасное. Подобно тому как на экране кинематографа расплывчатое пятно изображения, попав в фокус, принимает четкие очертания, так Пуаро неожиданно понял: эта неестественно театральная сцена – реальность. Он смотрел если не на мертвого, то, во всяком случае, на умирающего, а через бетонный край бассейна капала в воду не краска, а кровь… Этот человек был убит… и убит совсем недавно.

Пуаро быстро взглянул на женщину с револьвером в руке. На лице – никаких чувств, оно казалось бессмысленным и даже тупым.

«Любопытно, – подумал Пуаро, – она так опустошена, потому что вложила в этот выстрел все душевные силы? И теперь осталась лишь пустая оболочка? Может быть…»

Он перевел взгляд на тело и невольно вздрогнул: глаза были открыты. Ярко-голубые глаза. И хотя Пуаро не мог объяснить их взгляд, но для себя определил его как предельно напряженный…

Пуаро вдруг показалось, что во всей этой группе людей по-настоящему живым был только один человек… тот, который находился теперь на грани смерти. Никогда еще Пуаро не встречал настолько ярко выраженной жизненной силы. Все остальные в сравнении с ним были лишь бледными, тенеподобными фигурами, актерами далекой драмы, а он один был – настоящий!

Губы Джона Кристоу дрогнули.

– Генриетта!.. – Голос был неожиданно сильный и настойчивый.

Но веки тотчас закрылись, голова дернулась в сторону.

Эркюль Пуаро опустился на колени и, удостоверившись, встал, машинально стряхнув пыль с брюк.

– Да, он мертв…

И сразу картина дрогнула, рассыпалась, чтобы через миг опять стать четкой. Теперь видна была индивидуальная реакция… мелкие, тривиальные случайности. Пуаро чувствовал, что его слух и зрение необыкновенно обострились, он мысленно регистрировал, да, именно регистрировал, все происходящее.

Он увидел, как руки леди Энкейтлл, державшие корзину, разжались, и Гаджен, выскочив вперед – «Разрешите мне, миледи…» – быстро взял корзину из ее рук.

– Спасибо, Гаджен, – механически поблагодарила леди Энкейтлл, а затем нерешительно произнесла: – Герда…

Женщина с револьвером в руке наконец пошевелилась. Она посмотрела вокруг. Когда она заговорила, в ее голосе звучало полное замешательство.

– Джон мертв, – сказала она. – Джон мертв…

Высокая молодая женщина с волосами цвета осенних листьев быстро и решительно подошла к ней.

– Дайте мне это, Герда! – сказала она и проворно, прежде чем Пуаро успел запротестовать или вмешаться, взяла револьвер из рук Герды.

Пуаро быстро шагнул вперед:

– Вы не должны были этого делать, мадемуазель…

При звуке его голоса молодая женщина нервно вздрогнула, и револьвер с плеском упал в воду.

– Ох! – воскликнула она с испугом и, повернув голову, виновато посмотрела на Эркюля Пуаро. – Какая я глупая! – произнесла она. – Простите!

Пуаро ничего не ответил, он пристально смотрел на нее. Чистые карие глаза женщины твердо встретили его взгляд, и Пуаро усомнился в справедливости своего мгновенного подозрения.

– По возможности, – сказал он тихо, – ничего нельзя трогать до прихода полиции.

Легкое движение… чуть заметное, всего лишь слабая зыбь тревоги.

– Разумеется. Я полагаю… Да, конечно, полиция, – с неудовольствием сказала леди Энкейтлл.

– Боюсь, Люси, это неизбежно, – тихо сказал мужчина в охотничьем костюме. – Полиция! – в негромком голосе слышался легкий оттенок неприязни.

В установившейся тишине послышались шаги и голоса; уверенные, быстрые шаги и неуместно веселые голоса. По дорожке со стороны дома, разговаривая и смеясь, шли сэр Генри и Мидж. При виде застывшей группы возле бассейна сэр Генри резко остановился.

– В чем дело? Что случилось? – воскликнул он с удивлением.

– Герда, – сказала леди Энкейтлл и вдруг остановилась. – Я хочу сказать… Джон…

– Джон убит… – безжизненным голосом произнесла Герда. – Он мертв.

Все смущенно отвели от нее взгляд.

– Моя дорогая, – быстро заговорила леди Энкейтлл, – я думаю, вам лучше всего пойти и… и лечь. Пожалуй, нам всем лучше вернуться в дом. Генри и мосье Пуаро могут остаться здесь и… и ждать полицейских.

– Думаю, это самое правильное решение, – сказал сэр Генри. Он повернулся к Гаджену: – Вы позвоните в полицию, Гаджен? Сообщите точно, что произошло. Когда явятся полицейские, проводите их прямо сюда.

– Слушаюсь, сэр Генри! – Гаджен слегка наклонил голову. Он немного побледнел, но оставался все таким же идеальным слугой.

– Пойдемте, Герда, – сказала высокая молодая женщина и, взяв ее под руку, повела по дорожке к дому.

Герда шла как во сне. Гаджен отступил немного в сторону, чтобы дать им пройти, а затем последовал за ними с корзинкой яиц в руках.

Когда они ушли, сэр Генри обернулся к жене:

– Ну а теперь, Люси, скажи, что все это значит? Что на самом деле произошло?

Леди Энкейтлл протянула руки в беспомощном, красивом жесте. Эркюль Пуаро оценил его очарование.

– Я и сама не знаю, дорогой! Я была в курятнике. Услышала выстрел, и так близко, но я не придала этому никакого значения. В конце концов, – она обращалась теперь ко всем, – кто мог подумать! Потом я по дорожке пришла к бассейну… Там лежал Джон, а над ним стояла Герда с револьвером. Генриетта и Эдвард появились почти одновременно… Вон оттуда. – Она кивнула в сторону дальнего конца бассейна, где две тропинки вели в лес.

Эркюль Пуаро кашлянул.

– Кто такие Джон и Герда? – спросил он. – Могу ли я узнать? – добавил он извиняющимся тоном.

– Да, конечно, – повернулась к нему леди Энкейтлл и, в свою очередь, поспешно извинилась: – Простите… но как-то не думаешь о том, что нужно представлять людей друг другу, когда только что произошло убийство. Джон – это Джон Кристоу, доктор Кристоу. Герда Кристоу – его жена.

– А леди, которая пошла в дом вместе с миссис Кристоу?

– Моя кузина, Генриетта Сэвернейк.

Пуаро заметил легкое, едва уловимое движение человека, стоявшего слева от него. «Ему не хотелось бы, чтоб это имя упоминалось, – подумал Пуаро. – Но ведь я все равно узнаю!»

«Генриетта!» – сказал умирающий, и сказал очень необычно. Это напомнило Пуаро… какой-то инцидент… Какой же? Неважно, он вспомнит потом.

Между тем леди Энкейтлл продолжала, решив все-таки исполнить свои обязанности хозяйки:

– А это другой наш кузен, Эдвард Энкейтлл, и мисс Хардкасл.

Эркюль Пуаро ответил вежливым поклоном. Глядя на это, Мидж вдруг почувствовала, что сейчас истерически рассмеется. Она с трудом сдержалась.

– А теперь, дорогая, – сказал сэр Генри, – я думаю, как ты и предлагала, вам всем лучше вернуться в дом, а мы с мосье Пуаро немного поговорим.

Леди Энкейтлл задумчиво смотрела на них.

– Надеюсь, Герда легла, – наконец сказала она. – Я правильно сделала, что предложила ей лечь? Я просто не знала, что сказать! Такого у нас не случалось. Действительно, что говорят женщине, которая только что убила своего мужа?

Она посмотрела на всех, словно надеясь получить какой-нибудь ответ, потом пошла по дорожке к дому. Мидж последовала за ней. Эдвард замыкал шествие.

Пуаро остался с хозяином дома. Сэр Генри кашлянул. Казалось, он не знал, что сказать.

– Кристоу, – произнес он наконец, – был очень способный человек… очень способный.

Взгляд Пуаро снова остановился на мертвом теле, распростертом у бассейна. Пуаро все еще не оставляло странное ощущение, что в убитом больше жизненной силы, чем в живых. Странно, почему у него сложилось такое впечатление?

39

Виктория (1819-1901) – английская королева, последняя из Ганноверской династии, правившая в 1837-1901 годах.