Страница 24 из 41
Мне хотелось кричать, звать на помощь, но язык и губы высохли, окаменели. Тогда раздался голос, никакой — без всякой интонации. Он сказал: «Все это мое. Слушай». Музыка стала превращаться во что-то знакомое и еще более мучительное: механический, жужжащий, монотонный звук, прерываемый отвратительными всасывающими всхлипами. От него было больно, определенно больно где-то внизу живота.
И снова раздался тот же голос: «Перемололи, разорвали на части, порезали… перемололи, разорвали на части, порезали.» «О чем это?» — мысленно кричала я. «Мальчика твоего, ребеночка, хорошенького мальчика. Голубые глазки, льняные волосики, розовое тельце. Перемололи, порезали, разорвали на части.» «Нет-нет!» — все так же беззвучно кричала я, грудь болела от немых рыданий. «Это сон, это обыкновенный кошмар, сейчас я из него выберусь». Но как это делается? Я забыла.
Теперь я шла вдоль длинного темного рва, в котором угадывалось что-то живое. Смотреть было страшно, и все же я подошла к самому краю и заглянула. Дети! Их было много, так много, что самое это слово по отношению к такому количеству не значило ничего. Бесконечное число младенческих лиц виднелось на дне рва. Далеко-далеко, сколько хватало взгляда, были младенческие лица, с приоткрытыми глазками, полуоткрытыми ротиками.
Я силилась найти среди них своего мальчика, но не могла. Их были сотни, тысячи, миллионы. Младенцы были живые и втоже время казались погребенными заживо. Последним усилием попыталась я крикнуть, позвать — в надежде, что мой ребенок узнает голос и отзовется. Но голоса не было, я оставалась по-прежнему немой. Теперь слышалось лишь дыхание тысяч крошечных ртов.
Что-то нужно сделать, что-то сказать. Но что? «Господи, прости! Прости нас, Господи!» И тогда я вспомнила заветные спасительные слова: «Отче Наш! Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое». И пока я кричала слова молитвы, как делала это всегда во время кошмарных сновидений, ров стал отдаляться. Он отдалялся, отдалялся. и стал трещиной на обоях, на стене около моей кровати.
Этот фрагмент из книги Веры Приселковой «Не убивай меня, мама!». А ниже — текст обещанной канонической молитвы:
Господи, помилуй мя за убитых во чреве детей моих.
Господи, помилуй чад моих, загубленных мною во утробе моей, не лиши их Света Твоего Божественного, окрести их в море щедрот Твоих, спаси их неизреченною благостию Твоею. Меня же помилуй и прости за мой великий грех. Аминь.
P.S. Когда эта книга уже была написана и предварительно сдана в издательство, ко мне в Александро-Невской лавре неожиданно подошла очень красивая и элегантно одетая женщина и протянула книгу своих стихов. Это оказалась известная петербургская писательница, литературовед и поэт Алла Константинова. Я наугад открыла ее поэтический сборник. «Ах, это чудо сдвоенных зеркал.» (СПб, 2010) и сразу наткнулась на стихотворение «Он был убит не на войне». Я попросила Аллу Константинову использовать его в своей книге, и она любезно разрешила пользоваться ее творчеством. Поэтому прежде чем предложить вашему вниманию ее стихотворение, хочу передать здесь ее краткие рассказы о встречах со старцами и священниками.
Одного православного старца попросили помолиться и спросить Господа, почему у России мало деятелей, правителей, полагающих душу свою за Россию.
Старец сказал: «Я уже спрашивал. Был в строгом посте и молитве. И был дан мне ответ от Господа: «Я давал вам таких деятелей и правителей, но вы убивали их в утробах ваших матерей»».
А один русский священник мне как-то сказал: «Русские женщины должны были народить множество людей, которые бы заселили Сибирь. Поскольку этого не было сделано, земля передается китайцам. Уже сегодня на просторах сибирской земли на одного русского приходится десять китайцев». И еще он сказал: «Именно поэтому старцы и говорят, что будет война с Китаем и китайцы захватят всю землю до Урала».
И последнее. Хочу добавить, что по древним правилам церковного суда за грех аборта женщина отлучалась от причастия на 10 (!) лет. И муж ее тоже, если он знал о ее решении или как-то способствовал ее желанию уничтожить их будущего ребенка в своей утробе.
Глава 8
Хирург должен стоять последним в очереди к больному
Пожалуй, главным отличием современной медицины является ее страстное стремление к хирургическим формам лечения больных, которые доктор Мендельсон называет ритуальными расчленениями. Они со всеми подобающими церемониями ежегодно проводятся в сотнях тысяч операционных. Неужели без них нельзя обойтись?
Уже знакомый нам доктор Мендельсон сообщает:
По скромным оценкам, только в Америке, согласно отчетам специальных комиссий, около 2,4 миллиона ежегодно проводимых операций не были необходимы. Они обошлись в 4 миллиарда долларов и 12 000 жизней, что составляет 5 % смертей, наступавших во время или после операций ежегодно. По данным еще одной независимой группы наблюдения за проблемами здоровья, количество ненужных операций превышает 3 миллиона. Согласно некоторым другим исследованиям, ненужные операции составляют от 11 до 13 % от общего числа. По моему убеждению, около 90 % операций — это потеря времени, сил, денег и жизней.
Например, в ходе одной из проверок подробно обследовали людей, которым была рекомендована хирургическая операция. Выяснилось, что большинству из них операция была не нужна, а половине не требовалось вообще никакого лечения. Я убежден, что 90 % привычных для нас операций, включая вышеупомянутые, в лучшем случае малополезны, а в худшем — опасны.
Жертвами большого количества бесполезных операций являются дети. Удаление миндалин — самая распространенная хирургическая процедура в Соединенных Штатах. Это половина всех операций в детской хирургии — около миллиона удалений миндалин ежегодно. А наличие сколько-нибудь значительной пользы от этой операции не доказано до сих пор.