Любовь под соснами

И снова кукольник пожалел меня. На пузырьке с таблетками не обнаружили отпечатков пальцев, кроме Андрюшкиных. А откуда взялся на его тумбочке пузырек, никто не раскапывал. Смерть его была определена, как самоубийство. Эдик на похороны не явился, зато Андрюшкина сестра устроила такой скандал, пообещав судиться со мной за Двенадцать сосен. Но я знала с самого начала, как только приехала сюда, что никому их не отдам. Тем более, что я обещала Андрюшке. И каждый раз, занимаясь столь ненавистными садовыми делами, я напоминала себе, что делаю это для него.

Кристина оторвалась от экрана ноутбука. Час ночи. Она вспомнила, что не зашла к маме и отругала себя. Каждый раз, когда начинала писать, настоящее распадалось на куски, исчезая в вымысле строк. И в этом было настоящее счастье. Как хорошо было бы стать известной писательницей, мотаться по миру, разыскивая интересные сюжеты и зарабатывать этим на жизнь. И тогда она смогла бы оставить работу в ненавистном агентстве. Показать фигу Мухину и стать свободной, как птица. Мечты. Ни один из ее романов и рассказов так и не был напечатан. И она уже сама теряла веру в себя, думая, что так и останется малозаметной писательницей, удовлетворяющейся несколькими отзывами от неизвестных читателей и никогда не увидит свое имя на обложке.

Ради любопытства она начала выкладывать повесть о себе на своей страничке в Самиздате. Пошли первые отклики, особенно активным оказался некто, называющий себя сказочным именем Садко. Он комментировал чуть ли не каждую главу, постоянно приставая с вопросами, испытывала ли писательница такие чувства или это плод воображения. Играя с неизвестным собеседником, Кристина отвечала уклончиво, то да, то нет. Не разочаровывая, но и не сознаваясь. Беседа продолжалась на многих страницах, и иногда Кристине казалось, что оппонент знает ее лично, что было фактически невозможно. Страничка в любимом всеми непризнанными авторами Самиздате была создана недавно, и там Кристина назвала себя Вороной, детским прозвищем, которое сейчас уже никто не помнил, кроме Корзины, которая и компьютером-то пользоваться не умела. Все свои тексты Кристина давала ей распечатанными.

Глава 32

В среду вышла усиленная реклама квартиры на Большой Филевской. С самого утра Кристина только успевала записывать телефоны желающих посмотреть. Около двенадцати позвонил Мухин. Кристина бодро отчиталась, что уже назначила троих клиентов со свободными деньгами на вечер, а других, менее перспективных, отфутболила на завтра или когда-нибудь. Клиенты с наличными всегда котировались среди альтернативщиков — тех, у кого был аванс за их квартиру, и они подбирали другую — и среди ипотечников. Последних особенно не любили риэлторы за лишние телодвижения, которые требовалось сделать, чтобы собрать справки.

— Так, ну ты это, — заволновался Мухин. — Больше трех не води, а то еще хозяин подумает, что цена слишком низкая.

— Знаю, — буркнула Кристина, крася ногти на левой руке и удерживая телефон плечом.

— Так, ну что еще? Из тех, кто придет, надо с ценой поиграть. Желательно всех пригласить на одно время, чтобы у них не возникли мысли, что они единственные.

— Я так и сделала, — Кристина поморщилась: каждый раз одно и то же. Всю технику развода клиента она давно усвоила, да вот только Мухин из-за своей жадности и страха упустить комиссионные каждый раз читал ей лекцию.

— Ну ладно, это я так. Ты умная девочка. Про скрытую помнишь?

Дав подтверждение и положив телефон, Кристина докрасила ногти и задумалась. Звонок напомнил о начатом, но незаконченном деле: поиске сводной сестры. Конечно, при всем своем циничном отношении к жизни, Кристина не верила, что они смогут подружиться, но возникшее после потери дружбы с Корзиной и совпавшее с отъездом Витьки чувство одиночество заставляло действовать. Не уверенная в успехе предприятия, Кристина не стала ничего говорить Иларии, лишь принесла ей в комнату обед и, поцеловав в щеку, сослалась на дела.

Просмотры прошли на ура, из трех клиентов все выразили желание купить квартиру. Устроив здоровое соревнование кошельков, Кристина озадачила всех троих, что хозяин, который совершенно не был в курсе, что его квартиру уже покупают, собирается поднять цену. Эти игры Кристина обожала, они поднимали ей настроение, заставляя ее чувствовать себя дирижером небольшого оркестра. Уехала она, напевая песенку.

Припарковав машину у дома, где проживала сводная сестрица, Кристина вышла и огляделась. Двадцатипятиэтажное здание в бело-голубых тонах архитектурными излишками не отличалось и огороженной территорией не обладало. Впрочем, где-то здесь должна быть подземная стоянка. «Ничего особенного», — пробормотала девушка и уверенно направилась к подъезду. Нажав кнопку консьержа, она долго ждала, пока ее впустят. Консьержек Кристина не уважала за их ничем необоснованное чувство превосходства, но с ними приходилось считаться и даже задабривать, потому что они обладали всей информацией о жильцах дома, который считали своей вотчиной.

Кристина вошла в широкий, оформленный в пастельных тонах подъезд. На стенах висели современные картины, на полу плиточная мозаика, в причудливой огромной вазе икебана из засохших цветов. Консьержка — женщина лет шестидесяти с подкрашенными в синеву волосами — смотрела строго. Кристина заволновалась и вдруг почувствовала желание убежать. Что она здесь делает? Те, кто живут в таких домах, в подругах не нуждаются, а уж в сестрах-беженках тем более.

— Девушка, вы к кому?

— Сто пятая квартира, — Кристина уже собиралась пройти мимо, надеясь на то, что консьержка пропустит ее, не задавая вопросов.

— Подойдите ко мне, пожалуйста, — гораздо мягче сказала консьержка, с которой вдруг слетела вся ее строгость и заносчивость.

Кристина приблизилась, бесшумно ступая по ковровой дорожке.

Консьержка смотрела на Кристину, не отрываясь, губы ее как-то странно скривились, словно она собиралась то ли улыбнуться, то ли заплакать.

— Вы знаете, кто живет… — она запнулась, — в этой квартире?

— Моя подруга Марина. Да в чем дело-то?

Консьержка нахмурила брови, опустила вниз глаза, потом зачем-то встала с кресла.

— Как давно вы видели вашу подругу?

— Я уезжала отдыхать и вот решила зайти в гости. Телефон у нее почему-то выключен, — для пущей правдоподобности соврала Кристина.

— Ну, раз вы уезжали, то могли и не знать. Дело в том, что с ней произошел несчастный случай.

— Что? — Кристина, почувствовав внезапную симпатию к сестре, представила ее в больнице. Она поедет к ней туда. Купит лекарства.

— Где она?

Консьержка еще больше скривилась.

— Она… умерла.

— Как?

Кристина вцепилась в перегородку, неожиданно почувствовав дурноту.

— Странная какая-то история. Никто толком не знает. Кто говорит, что от аллергии, кто от отека Квинке. А некоторые здесь поговаривают, что ее убили.

Кристина почувствовала, что может упасть. Странная память, не желающая ранее сопоставить имена, вдруг высветила перед ней ее врагиню, сидящую в гостиной. Длинные светлые волосы. Платье с короткими рукавами в черно-белую полоску.

Но этого не может быть?! Это просто совпадение. Она пыталась вспомнить фамилию на договорах, которые должна была подписать мама.

Елизарова. Фамилия из выписки.

— Девушка, вам плохо? Может, присядете, — выбежав из комнатки, консьержка участливо заглядывала Кристине в глаза, поддерживая за талию и увлекая за перегородку. Усадив Кристину на диван, консьержка подала воды.

— Выпей. Бледная ты какая. Чуть в обморок не упала.

Кристина пила воду, слушая, как звякают зубы об край стекла. Мысли остановились от ужаса.

— Несчастье-то какое. Такая красивая девушка. Такие волосы. Ну просто фотомодель. Говорят, она певицей хотела стать.

Кристина поставила пустой стакан на стол.

— Мне все-таки кажется, это ошибка, — почему-то шепотом сказала она. — Может, вы что-то путаете?