Из последних сил

— Витя, а ты играл в детстве в войнушку? Помнишь, что было самым сложным? Не убить противника, а доказать ему, что ты убил его первым. А еще у противника всегда оставался последний, самый весомый аргумент! «А я из последних сил!» Так вот и я из последних сил!

Крайнов на своей позиции затаил дыхание. Он знал, что последует за этим. Догадывался. Слышал злобу в голосе Шрама, слышал глухой и жуткий голос Вити и понимал, что миром они уже не разойдутся. А еще он был уверен, что Шраму конец. Что Витю сейчас не остановить даже выстрелом из танка, и стоит ему решить, что Шрам должен умереть — он умрет. А он решит, стоит Стасу выстрелить. А еще, если он выстрелит — Витя вынесет приговор и ему самому. И сейчас, видя, как он напряженно смотрит на него с той стороны оптического прицела, Стас все сильнее сомневался в безопасность своей позиции. Да какое там «сомневался», он вообще в нее не верил.

Витя слетел с катушек. Шрам слетел с катушек. Его ребята, которых лично он подбирал для силовых операций, стояли там, в зоне огня и ничего не могли сделать просто потому, что не представляли, с чем они столкнулись. Один лишь Крайнов сохранял здравый рассудок и мог анализировать и принимать решения. Но проблема была в том, что он не умел принимать решения… Он был солдатом. Всегда, даже уйдя из армии. Он был прекрасным тактиком, но только в рамках выбранной кем-то другим стратегии. И он не умел нарушать приказы!

— Три! Стас, убей его!

Спина Крайнова взмокла. Он смотрел на Витю в прицел, и не мог решиться на выстрел.

— Стас!

Витя рассмеялся. Глухо, жутко, совсем не по-человечески. Крайнов прекрасно слышал этот смех через гарнитуру на ухе Шрама.

— Стас, твою мать, ты живой? Ребята, что вы стоите, стреляйте!

Виола сжалась в комок, когда бойцы синхронно навели автоматы на Витю и нажали курки. Он не пошевелился, не удостоил их взглядом, он знал, что произойдет. Автоматы взорвались от первых же выстрелов, стволы разрывало ромашкой, раскаленные пороховые газы устремлялись обратно, круша затвор и брызжа осколками в лица стрелявших.

Спина Крайнова взмокла. Он перестал дышать. Не выстрелить сейчас означало бы спасти Шраму жизнь, но тогда Шрам наверняка убьет его самого. А выстрелить — значит навлечь на себя гнев этого существа с жутким глухим голосом. Назвать его человеком уже не поворачивался язык, ибо было в нем что-то чудовищное, от чего по спине Крайнова, прошедшего ад Афганистана и десятки раз рисковавшего жизнью во время работы на Шрама, стекал холодный пот.

Наверное, если бы не крики его парней, Стас не решился бы. Но когда они один за другим падали на землю, кто-то раненный, с обоженным и изодранным осколками лицом, а кто-то — убитый, в душе Крайнова шевельнулась ненависть. И людей, ослепленных ей на этом поле боя, стало трое.

Не остановит же он пулю, в конце концов!

— Стас, сука, стреляй! — зарычал Шрам у него в наушнике, и Крайнов выстрелил.

Он не мог промахнуться. В практически полном безветрии, с возвышения, по неподвижной мишени! Не мог! Но промахнулся! Пуля выбила фонтан щепок из балясины в полуметре от Вити. В полуметре!!!

Винтовка щелкнула, выбрасывая гильзу и взводя курок, и Крайнов тут же выстрелил вновь, взяв небольшую поправку. На сей раз он даже не увидел, куда ушла пуля, но в том, что ушла она мимо — не сомневался.

— Стас, убей его! — надрывался Шрам.

Виола не сразу поняла, что происходит. Когда Шрам начал кричать кому-то, чтобы он пристрелил Витю, она ждала, что конец сейчас придет самому Шраму. Она даже хотела этого — ненависть нашла себе уголок и в ее душе. Шрам был виновен во всем, во всех витиных бедах, в смерти тех четырех парней на трассе, в смертях и ранениях этих шестерых, что только пытались изрешетить их с Витей из автоматов. Да, она хотела его смерти, потому что была уверена: со смертью Шрама весь этот кошмар закончится. Она ждала, что вот сейчас Витя повернется к нему и просто повернет его голову на 180 градусов.

Но Витя не реагировал на крики Шрама. Не отреагировал он и на попытки шрамовых подручных расстрелять его из автоматов. Он пристально смотрел в сторону горы и не предпринимал больше никаких действий. Вообще.

И только когда Виолу обдало дождем из щепок, выбитых пулей из деревяшки поодаль — она поняла, что он делал все это время и что у него с глазами. И испугалась. Бояться за него оказалось куда страшнее, чем бояться за себя, потому что Витя сейчас делал то, что опасался делать все эти годы. Проверял максимальные возможности своего дара. Выкладывался на все сто процентов.

Витя делал единственное, что мог противопоставить невидимому снайперу — он манипулировал воздухом! В безветрии он создавал ветер, заставляя двигаться воздушные потоки.

Чего это ему стоило — знал лишь он один… Если вода была для него чем-то текучим и непослушным, то заставить повиноваться воздух было сложнее в десятки раз. Но, тем не менее, воздух подчинялся, клубясь, закручиваясь в прозрачные вихри и постоянно меняя направление, он был невидимой завесой, отделявшей Витю с Виолой от засевшего на горе Крайнова. На ветер можно сделать поправку. На турбулентный хаос между тобой и целью — нельзя.

— Стас, да что ж ты мажешь-то! — в бешенстве закричал Шрам.

Ни на кого нельзя полагаться. Один — предал, второй внезапно разучился стрелять, еще шестеро, которым вообще-то полагалось стоять живым заслоном между ним и любым врагом, валялись на земле окровавленными кулями.

Еще одна пуля со звоном срикошетила от чего-то металлического и тут до Шрама дошло очевидное. В его голове совместились промахи Крайнова и напряженный взгляд Вити в сторону горы. Он не видел Стаса, но каким-то образом отклонял пули! И судя по всему, поглощен он был этим полностью, ни на что другое внимания у него не оставалось.

Если хочешь что-то сделать — сделай это сам.

Кусок перил, вырванный Витей, валялся на земле у самых ног Шрама. Атаковать теплекинетика, способного изменять направление полета пули с этой деревяшкой в руках, было подобно кавалерийской атаке на танковый корпус, но Шрам уже не думал, не анализировал, не пытался просчитать ситуацию. Витя стал для причиной всех бед и неудач последних нескольких дней. Из-за него он лишился всего, что имел, из-за него вынужден будет сейчас бежать из страны, спасая остатки своей империи и свою жизнь! Но сначала — нужно убить его!

Подняв с земли кусок перил, Шрам перехватил его на манер дубины и бросился на противника, за секунду преодолев разделявшие их пару метров!

Витя не видел его. Он был слишком занят созданием ветра между ним и Крайновым. Он слишком устал. Его поле зрения сузилось до нескольких градусов, и даже в нем плясали алые точки. Если бы Шрам знал об этом — он бы просто подождал несколько минут… Но Шрам не знал.

Витя среагировал на визг Виолы. Она тоже слишком поздно заметила маневр Шрама и уже не успевала ничего сказать. Когда она увидела дубину, стремительно несущуюся к витиному виску, мысли в ее голове оформились только в испуганный визг, но его оказалось достаточно.

Витя повернул голову как раз в тот миг, когда доска должна была опуститься на его голову. Кусок перил отлетел в сторону со скоростью пули, и Шрам, не успевший разжать руки, отлетел вместе с ним на несколько метров назад. Взбесившаяся доска сорвала ему кожу с ладоней и чуть не вырвала кисти рук из суставов, а падая, он ощутимо приложился головой о крыльцо соседнего домика. Этот удар отрезвил его, вернул к реальности. До Шрама наконец-то дошло, чему он пытается противостоять, и насколько смешны его потуги тягаться с человеком, который вот так вот, одним взглядом, едва не убил его, всего лишь защищаясь. Что же он тогда способен сделать, если всерьез захочет убить?

Шрам вспомнил о своем десятом жизненном правиле.

Он поднялся на ноги и сделал первый шаг в сторону дороги, пытаясь перейти на бег, чему здорово мешал звон в ушах и головокружение, но в этот момент очередная пуля Крайнова достигла цели.

Крайнов считал выстрелы. Это был уже седьмой. Седьмой из десяти возможных. После десятого он должен будет перезарядить винтовку, а для этого придется шевелиться, тем самым открыв свою позицию. Чудом было уже то, что Витя не обнаружил его до сих пор, по звукам выстрелов и по маленьким облачкам дыма, вырывавшимся из пламягасителя винтовки. Он уже понял, в чем дело, тоже соотнеся свои промахи с пристальным взглядом Вити в его сторону. Воздух! Этот гад как-то манипулировал воздухом, мешая ему прицелиться. На каждый следующий выстрел Стас делал новую поправку, но каждый раз мазал, потому что движение воздуха было немного другим. И все, что ему оставалось делать — это продолжать стрелять, уповая на какую-нибудь случайность.