Страница 35 из 42
На следующий день, к вечеру, в свои приёмные для посетителей часы, я, принимая Воронина, усиленно взрослела. Одного не могла - улыбаться ему, быть с ним мягкой и приветливой. Никак не получалось.
- Забери из ментуры своё заявление!
- Не заберу, - Славка был категоричен до отвращения.
- Зачем тебе это нужно? - я подтянула под себя ноги, завернулась в одеяло. От Славкиного присутствия меня познабливало. - Не будь скотиной!
- А зачем ты их защищаешь? - вопросом на вопрос сердито ответил Воронин. - Ты из-за них ослепла.
- Не люблю, когда мне напоминают, что я инвалид.
- Извини, - в голосе у Воронина особого раскаяния не слышалось.
Эх, не то сказала. Надо было кое-что напомнить. Например, что, по большому счёту, виноват в моей слепоте всё-таки он. Его длинный и бесчестный язык, прежде всего. Ещё Славка позволил себе спрятаться за моей спиной, бросил перед Витькиным кулаком, шкуру свою спасал. Когда он в сторону отшатнулся, мог дёрнуть меня за собой, и ничего бы тогда не случилось. Так ведь нет, только о себе, любимом, думал. А Логинов не хотел, чтобы я даже видела драку, про участие вообще говорить нечего.
- Ладно, проехали... Забери заявление!
- Не заберу. Это моя месть!
- Чего, чего? - я бы вытаращилась, если б могла. Во, залудил!
- Месть, - пафосно повторил Воронин.
- Тебе что нужнее: отомстить или на мне жениться? - я слишком давно знала Славку, чтобы потрафлять его слабостям и позёрству. Особенно после известных событий.
- И то, и другое, - признался он.
- Много хочешь. Кто много хочет, мало получит. В нашей ситуации - вообще ничего. Выбирай что-нибудь одно.
- Тошка! - встревожился Славка. Эк его жадность распирает. Ему, как и Лавровой, подай всё и сразу. И погуще, погуще. Перетопчется.
- Я сказала: выбирай!
Он разгуливал по палате, весело строил планы на будущее и в упор не хотел замечать, насколько мне при этом не радостно. Знай он, что это я именно Логинова пытаюсь отмазать, удавил бы собственноручно.
Я напрасно почувствовала себя несколько успокоившейся. Нашёлся вместо Воронина человек, способный и, главное, готовый удавить меня собственноручно. Человек этот был Шуриком Родионовым.
Шурик, не на шутку обиженный и давно не навещавший меня, вдруг через день возник без объяснений и расшаркиваний. И в самом боевом настроении. Не навещать пришёл, ругаться.
- Тоха, ты что, совсем свихнулась? - кипел он, входя в палату, словно не было в нашем последнем разговоре никакого перерыва. Вот, пожалуйста, опять. И лечит, и лечит. Лекарь долбанный.
- Здравствуй, Шурик. Я тебя тоже очень люблю, - хохотнула, мысленно вообразив себе взъерошенного Шуру. Эдакий воинственный птах. - Вечно тебе что-то да не нравится. Что на сей раз?
- За каким чёртом ты дала согласие Воронину идти за него замуж?
- Вот ты о чём, - весёлость мою как корова языком слизнула, нашёл же Шура самую пакостную, самую омерзительную тему. - Он заявление из ментуры забрал?
- Откуда я знаю? Вообще-то, заяву его предки подавали, он пока несовершеннолетний, - Шурик двинул стулом, сел. - Так за каким чёртом?
- Тебе вежливо сказать или честно? - я потихоньку поползла в уныние. Выходит, зря с Ворониным торговалась? Нет уж, пусть срочно со своими предками разбирается. При первом удобном случае поставлю ему жёсткое условие.
- А ты можешь честно? - несправедливо обидел меня Шурик. Я решила не обижаться. Взрослый человек не должен по мелочам заморачиваться.
- Представь себе, могу иногда. Договор у нас с Ворониным деловой. Он заявление забирает, а я за него замуж иду. Стоит это лагерной отсидки для Логинова? Заодно и для Витьки с Борей? Как думаешь?
Шурик присвистнул. Деньги высвистит. Эта примета тоже часто работала. Я прикинула, у кого из кармана деньги тиканут? У меня своих нет, у родителей только. Они у предков сейчас без всякого свиста в трубу вылетают. Значит, у Родионова денежки ноги вставят.
- Но ведь это можно было как-то по-другому уладить, - опечалился Шурик.
- Ты знаешь, как? - возразила я, одновременно надеясь, - Шура знает. Замуж за Воронина мне ну очень не хотелось, ломало всю, плющило и колбасило. В ожидании навострила уши.
Шурик, совершенно очевидно, размышлял. Мне казалось, я отчётливо слышу, как туго и со скрипом поворачиваются шестерёнки в его черепушке. Процесс не затянулся.
- Антоша, тут подвох. Секи сама: его предки писали, что он твой жених. На самом деле и в помине не было. Следовательно, заява - туфта. А теперь она стала действительной. Не заберут они её, обманут.
И подставят сынулю? Маловероятно. Впрочем, чем чёрт не шутит...
- Пусть попробуют, - угрюмо пообещала я. - На уши встану, но найду способ их наказать. Сама на них заяву напишу в парторганизацию по месту работы. И всё, как есть, обрисую. Однако, не думаю, что обманут. Для них честная сделка выгодней. Кроме того, Славка тогда должен будет, как истец, на суде присутствовать. И я. Как свидетель и потерпевший. Они же планируют нас со Славочкой на всё лето в Болгарию отправить.
- Купили тебя? Да? - окрысился Шурик мгновенно. - За Болгарию купили?
- Пошёл вон, дурак, - сказала ему ровно. - На что слепому телевизор? Мне теперь без разницы, где купаться. В море или в ванной - одна хрень.
- Извини, не подумал... Послушай, Тоха, - Шурик подошёл и присел рядом со мной на край кровати, пружины сетки тихонько крякнули. Маленький, а тяжёлый. - Давай наконец поговорим. Обо всём. И поговорим спокойно, без твоих фокусов и дурацких подначек.
- Ой, как вы все мне надоели с разговорами, - я тихо косела от перспективы, зная Шуру. - Ладно, шут с тобой, давай говорить. Предупреждаю сразу: насчёт подначек ничего обещать не могу. Они помимо воли вырываются.
- Тебе нельзя быть с Ворониным, - проникновенно начал Шурик. - Особенно после всего случившегося. Серёга его убьёт.
- Тогда его посадят, - как лицо якобы мало заинтересованное резюмировала я. Внутренне сжалась. Впервые за долгое время кто-то произнёс при мне имя Логинова. - Кстати, он уже пробовал.
- Так ведь ты не дала.
- Не ты, а мы, Шура. Не передёргивай.
- Славка тебя не любит! - не удержался в рамках спокойного обсуждения Родионов. - Ты хоть это понимаешь?
- Здрасьте, приехали! Ты всегда лучше знаешь, да? Между прочим, Воронин ко мне почти каждый день приходит. Цветочки таскает, апельсины тоннами. Рахат-лукум из розовых лепестков достал. Угощайся, - я нашарила на тумбочке небольшую коробку, протянула её в сторону Шурика, моя рука повисла в пустоте. - А где же твой хвалёный Логинов? Прячется от правосудия?
- Антош, - заколебался Родионов, голос его стал растерянным, - но ведь он же... Ты до сих пор ничего не знаешь?
- Что, уже сидит? - тускло съехидничала я.
- Не дождёшься, - вскинулся Шурик.
- Так где же твой вечный подзащитный? - и снова сердце замерло от страха и надежды, вот сейчас Родионов проговорится, поведает хоть сколько-нибудь о Серёжке. Шурка добрый, он не способен издеваться над больным человеком.
- Не скажу.
- Больно надо. И говорить о нём не хочу, - я совершенно по-детски закинула крючок с глупой наживкой, в расчете, что бесхитростный Родионов возмутится моим бессовестным равнодушием и клюнет, с трепетом ожидала продолжения. Однако Шура, подобно старому, толстому карасю, обнюхав приманку, не клюнул, вильнул хвостом и в сторону. Помялся смущённо, повертелся, задев меня коленкой, и осторожно промямлил:
- Я вот, собственно, чего хотел... Меня тут знакомые люди предупредили... которые с предками Воронина накоротке общаются... Славка же в МГИМО поступает? Считай, поступил, место для него держат. А там принято на своих жениться. Либо мгимошницах, либо из университета. Мгимошницы предпочтительней. Такие пары после диплома назначение круче получают. Не женится на тебе твой Воронин никогда. Он, небось, песни пел, что поженитесь чуть позже, годика через четыре, поближе к диплому?