Страница 95 из 100
Собственно покои владыки находились в двухэтажном каменном доме, построенном русскими архитекторами. Снаружи домик очень неуютный, мало чем похожий на дворцовую постройку.
Посреди зала стояла юрта богдогэгэна, покрытая шкурами ста пятидесяти леопардов. Экскурсанты сгрудились возле роскошных тронов богдохана и его супруги, рассматривали меховые пелерины царственных особ — каждая из восьмидесяти шкур серебристых лисиц. Васену, знающую толк в мехах, особенно поразили эти пелерины.
— Надо же! Какое богатство… — изумлялась она. — А почему именно восемьдесят лисиц?
— Дома объясню, — коротко сказал Петр Ефимович.
Он зорко присматривался к обстановке, следил глазами за Чойджилом. Ну и рожа! Действительно, Чойджил, демон смерти…
Сторож с равнодушным видом стоял в стороне, как человек, изо дня в день наблюдающий одно и то же. Может быть, он и не знал русского языка, но когда девушка-экскурсовод сказала, что халаты богдо и его жены из тонкого листового золота непонятным образом исчезли из дворцовых покоев и что ведется следствие, лицо Чойджила напряглось, взгляд стал жестким и настороженно-внимательным, как у человека, почуявшего опасность. «Ага… Да ты, видать, фрукт…» — подумал наблюдавший за ним Щетинкин. Опыт сделал его хорошим физиономистом.
Девушка-экскурсовод продолжала:
— Каждая пуговица халата стоила сорок баранов…
«Наверное, немало уплыло отсюда ханского добра за границу в уплату за оружие…» — размышлял Щетинкин, краем уха слушая экскурсовода. Он пытался разгадать, где может находиться склад с оружием. Вероятнее всего, в одном из семи храмов, заставленных бронзовыми бурханами…
Обошел все храмы. С особым вниманием осматривал полы и стены, заглядывал за статуи.
В храме богослужения за статуями увидел кучу кожаных вьючных мешков, подумал: «В святом месте такое вряд ли уместно…» Сказал о мешках Чимиду, тот заволновался:
— Так это же несомненная улика! Установим слежку…
А вскоре Чимид сообщил, что задержаны три ламы, которые поздно ночью вышли из дворца и пытались унести мешок с маузерами. По всей видимости, в самом Улан-Баторе готовилось крупное восстание. Кривого Чойджила арестовали той же ночью, и он сразу же сознался. Страшась за свою жизнь, назвал вожаков заговора: они оказались служащими различных учреждений. Караваны с оружием из Китая тайно приводит брат Чойджила Шижэ. Когда прибудет очередной караван? Скорее всего, на этой неделе…
Навстречу каравану были высланы разведчики. Но как узнать, не возбуждая любопытства, принадлежит ли караван Шижэ? Не из Китая же, в самом деле, ведет он его, а с некоего тайного перевалочного пункта в Сонгино…
По всей видимости, Шижэ был отличным конспиратором: ему удалось провести свой караван незамеченным до Сонгино, где в пойменном лесу был устроен дневной привал. Разведчики точно установили, что это именно караван Шижэ.
Стянув кольцо вокруг каравана, сотрудники ГВО открыли стрельбу. Завязался настоящий бой. Пока шла перестрелка, Шижэ вскочил на коня и пропал в зарослях. Несколько сотрудников во главе с Чимидом устремились в погоню за бандитом. Рядом скакал на своем коне Щетинкин. Стреляли наугад. И внезапно Шижэ открыл ответный огонь.
— Теперь не уйдет! — проговорил Чимид. — Окружайте!..
Цирики охраны бросились выполнять приказ. Шижэ настигли в пади Их Тэнгер. Он прятался в скалах. Грубые бледно-сиреневые гранитные скалы заполняли падь, здесь можно было прятаться за глыбами или в пещерах бесконечно долго. Из-за каждого утеса следовало ждать выстрела. Кольцо медленно сужалось, но Шижэ никак не обнаруживал себя. Может быть, ему удалось ускользнуть? Возможно, он знает тайную лазейку в скалах?..
— Шижэ, мы тебя видим! — крикнул Чимид. — Сдавайся! Обещаю тебе жизнь!
Но бледно-сиреневые скалы молчали. Чимид приказал открыть огонь. Затрещали выстрелы. Пули цокали о гранит. Причудливые скалы по-прежнему безмолвствовали. Но, по всей видимости, Шижэ понял, что игра проиграна, крикнул:
— Сдаюсь!
И неожиданно появился перед Чимидом и Щетинкиным. Над ухом Щетинкина зловеще пропела пуля, он мгновенно выстрелил в ответ. Падая, Шижэ успел выстрелить в начальника ГВО…
Так закончилась операция. Все заговорщики были обезврежены. Правда, кое-кому из каравана все же удалось бежать в горы Богдо-улы. А когда их почти настигли, они подожгли лес. Опять, как тогда в сибирской тайге, многолетние кедры, сосны, лиственницы запылали факелами, все окрестности заволокло желтым дымом, воды Толы сделались алыми. Пламя свистело, трещало, сползало по склонам сопок, где еще совсем недавно паслись яки и возы.
Несколько дней полыхал заповедный лес, дым пластами наползал на город. И если бы не ливень с громом и молниями, заповедник, наверное, выгорел бы дотла.
Чимид каким-то чудом выжил.
— Вы не должны были возглавлять эту опасную операцию, — напомнил ему Петр Ефимович, посетив Чимида в госпитале. Тот слабо улыбнулся.
— А как бы вы поступили на моем месте?
Щетинкин засмеялся и махнул рукой, что, вероятно, означало: «Да так же! Конечно, так же…»
5
…Подрывная работа врагов революции… она была многолика. Японские шпионы проникали на территорию республики главным образом через восточную границу, там, где течет полноводная Халхин-Гол. Участились нападения на пограничные посты в районах Халхин-Сумэ, Булан-Дэрэс, Адаг-Дулан.
Из Баянтумена приходили тревожные сообщения о готовящемся крупном восстании, которое якобы поддержит из-за границы баргинский князь Дэ-ван. Высшие ламы, как понял Щетинкин, убеждали аратов: мол, вместо умершего богдогэгэна нужно найти его «перерожденца», возвести на престол. Кандидатура конечно же имелась. Петру Ефимовичу волей-неволей пришлось заниматься вопросами ламаистской религии, дабы уяснить суть «перерожденчества». Дескать, высший лама не умирает, а перерождается в любого младенца; нужно только отыскать этого младенца в каком-нибудь стойбище. Ну а отыскивать будут высшие ламы, они мастера на такие штучки. И рязанский плотник невольно думал о хитрости и глупости человеческой. Многие одурманенные религией араты верили в эти сказки. «Приемы классового врага самые неожиданные… — думал он. — Лишь бы не упустить власть… Ишь до чего додумались — присвоили себе право перерождаться. А простой народ, мол, перерождается в суслика или в свинью…» А за всеми поисками «перерожденца» лежало недовольство высших лам новым законом о налогах.
Он находился в чужой стране, еще не сбросившей с себя путы феодализма, ему принадлежало право советовать — и только. Будь его воля, он давно бы скрутил всех этих заговорщиков, врагов трудового аратства. Но увы.
И все-таки в «осином гнезде» контрреволюции — Баянтумене ему хотелось побывать. Чутье подсказало бы, как следует действовать.
В Халхин-Сумэ, Булан-Дэрэс, Адаг-Дулан и в Баянтумен следовало заслать как можно больше переодетых ламами и пастухами сотрудников внутренней охраны. С оружием. Щетинкин считал, что всякий заговор следует взрывать изнутри, изолировать зачинщиков от остальной массы.
А в это время в Баянтумене японский шпион Кодама вел разговор со своим подручным поручиком Мурасаки.
— В Монголии появился Щетинкин, — сказал Кодама. — У этого красного дьявола особый нюх на заговоры и на иностранных агентов. Не сомневаюсь, он скоро появится в Баянтумене, если уже не появился! Его надо убить!
— Будет исполнено, — с уверенностью ответил Мурасаки. — Русские все на одно лицо, но Щетинкина я смогу отличить от многих.
— Нужно следить за каждым автомобилем, прибывающим сюда… Не будет же он ехать семьсот километров от Урги на лошадях!..
Северо-западнее Баянтумена, на реке Ульдзе, еще в 1916 году обосновалась русская фактория. Сменилась власть, а русские фактории, раскиданные по всей Монголии, продолжали действовать. То были «государства» в государстве. Сюда стекались уцелевшие колчаковцы, которые теперь вынуждены были заниматься земледелием, разными ремеслами; уходили в Баянтумен, нанимались к китайским лавочникам бодигарами, или охранниками, приказчиками, мясниками.