Ночи Виллджамура

Джамур Джохинн отступил на шаг от Бринда и оглядел его с ног до головы, словно хотел одним взглядом оценить его личные качества. Ребячество. Бринду опять стало неловко. Джохинн открыл было рот, но тут распахнулась дверь.

В комнату вошла дочь императора, и дышать сразу стало легче.

Когда он только поступил в Ночную Гвардию, он видел ее здесь еще совсем юной, и ему всегда казалось, что она в плену в этом дворце, как бабочка, попавшая в сеть. Она была утонченной и энергичной, но ей не хватало сдержанности. Серьезные разговоры прерывались девчачьими вопросами, которые принцесса задавала старшей сестре Рике, наследнице престола, а от их радостных воплей в коридорах становилось будто теплее. Но те дни давно прошли, кончились раз и навсегда, когда была убита их мать. Джохинн пытался заменить родительскую любовь подарками и потаканием, но девочка в них, похоже, не нуждалась, хотя на ее характер они все же повлияли.

Эйр были присущи несомненная природная грация и характерные манеры. Черноволосая, коротко стриженная, не по годам рослая, она небрежно относилась к одежде и носила все подряд, не заботясь об эпохе и стиле и о том, как разные предметы туалета сочетаются друг с другом. У нее были выразительные глаза, брови как две тонкие линии, а чертам лица не хватало симметрии с точки зрения принятых в Виллджамуре представлений о красоте. Ей нравилось быть ни на кого не похожей. Несмотря на свою необычную внешность, девушка не знала недостатка в ухажерах, и, возможно, отец уже решил, с кем она будет помолвлена. Может быть, именно поэтому она грубила всем парням, с которыми ей случалось разговаривать. При всех преимуществах жизни во дворце Бринд догадывался, что быть женщиной в Виллджамуре трудно.

–  Прости, что беспокою вас, отец, но даунир хочет поговорить с командующим.

Император уставился на нее, словно не узнавая.

–  Мы как раз обсуждали, чего мог бы хотеть наш даунир… – вмешался Бринд.

–  Новый заговор против меня, не иначе, – проворчал Джохинн.

–  Можем ли мы пригласить его сейчас, мой император, если с нашим делом уже покончено?

–  Да-да. Почему нет? – Он сделал Бринду знак уходить, а сам шагнул к окну. На этот раз он распахнул его, наполнив ледяным воздухом зал, шагнул назад, стиснул руки в кулаки и вдруг выбежал из комнаты, промчавшись мимо трех мужчин и своей дочери и громко хлопнув дверью.

–  Здравствуйте, командующий, – сказала Эйр.

С солдатами Ночной Гвардии она всегда была на короткой ноге, отчасти из-за того, что ее детство прошло фактически у них на глазах.

–  Леди Эйр, боюсь, ваш отец напился.

–  И я что, по-вашему, виновата? – Гнев на ее лице уступил место разочарованию.

Бринд знал, что она всеми доступными ей средствами старается удержать отца от выпивки: прячет полупустые бутылки, как только он заснет, укоризненно глядит на него своими большими зелеными глазами всякий раз, как он возьмется за стакан. Сейчас она смотрела в стену напротив, точно ища в ней утешения, но для этого там было слишком много зеркал.

–  Я не хотел показаться грубым, но под началом вашего отца находятся города и острова. В этом городе и без того слишком час-то принимаются неправильные решения, чтобы его правитель мог позволять себе пить.

–  Знаю-знаю, – сказала Эйр. Говорила она уверенно, хотя и не совсем естественно, как будто что-то доказывала себе. – Ладно, а с вами-то что случилось?

–  Нас подстерегли и перебили. Те, кого вы видите здесь, уцелели… там, куда нас послали.

–  Огненное зерно? – уточнила Эйр. – С кем вы сражались?

Бринд не поверил своим ушам:

–  Даже вам все известно. Да есть ли хоть что-нибудь святое в этих стенах?

–  Мне жаль, – сказала Эйр. – Фаир, с тобой все будет в порядке? – И она ласково положила руку ему на плечо – многие мужчины обзавидовались бы, глядя на это.

–  Достаточно сказать, – Фаир поерзал в кресле, – что дни моей военной службы кончены, Джамур Эйр.

–  Бабьи разговоры, – фыркнул Апий. И тут же добавил, обращаясь к Эйр: – Не сочтите за оскорбление.

–  Не сочла.

–  Оглянуться не успеем, как он уже будет бегать, – продолжал Апий. – Привяжем ему к ноге подходящую деревяшку, по-садим на коня и отправим на учения…

Бринд жестом велел капитану заткнуться.

Снаружи доносился какой-то шум.

Он подбежал к окну.

Проклятие!

Внизу, под моросящим дождем, разыгрывалась сцена.

Император Джамур Джохинн, пятясь, приближался к внешнему краю балкона, как будто был окружен загонщиками. В душе он, должно быть, ощущал себя в таком положении уже давно.

Несколько стражников нерешительно следовали за ним, явно не зная, что делать. Поторопись они, он может воспринять это как угрозу. Замешкайся, того гляди не успеют.

Бринд выскочил из комнаты, спеша на помощь.

– Разойдись! – кричал он, прокладывая себе путь через быстро растущую толпу.

С каменной платформы дворца весь город был как на ладони: шпили, мосты, крутые склоны холмов вдали и даже море, замыкавшее собою панораму. Лишь небольшой гранитный парапет отделял обзорную площадку от крутого обрыва. Слуги и дворцовые чиновники сбежались, чтобы стать свидетелями разворачивающейся драмы, пришли даже некоторые советники. Император стоял все там же, обратив лицо к небу, словно просто вышел помолиться. Хотя, быть может, он и молился – в такие моменты чужая душа тем более потемки. Бринд знал только одно: он должен удержать императора от ошибки, должен уговорить его вернуться в зал живым и невредимым. Когда наступят холода, Джохинн будет необходим своему народу как символ единства нации. Люди нуждались в нем, в его поддержке, как всегда во время кризиса, когда очень хочется услышать от кого-то, что все будет хорошо, хотя и сам знаешь, что ничего хорошего уже не предвидится.

Людям нужно, чтобы кто-то ясно и четко врал им.

–  Мой император, что вы делаете? – окликнул его Бринд, чувствуя, как ледяная морось хлещет его по щекам.

–  Так проще, – сказал Джохинн. – Как я уже говорил, все кончено.

Двигался он неуклюже, словно человек, который слишком много выпил. Переступив с ноги на ногу, он шагнул ближе к низкому парапету.

–  Я не подготовил торжественной речи, командующий, – проговорил он. – Мне нечего сказать в конце.

–  Пожалуйста, отойдите от края, – упрашивал Бринд. – По-думайте о том, что вы делаете.

–  Будь оно все проклято, командующий Латрея, да я только и делаю, что думаю. Думаю и думаю обо всем подряд. Все время думаю.

–  Но вы нужны народу Виллджамура, – взмолился Бринд. – Вы же сами говорили. Вы нужны им!

–  Отец! – на сцену с криком выбежала Эйр.

То ли император поскользнулся, то ли и вправду намеревался сделать этот шаг, Бринд уже никогда не узнает, но в тот миг Джохинн свалился со стены и полетел вниз, и все увидели, как развевается на ветру его мантия.

Толпа ахнула…

Качнулась вперед, не веря.

Бринду пришлось схватить и прижать к себе Эйр, она кричала, уткнувшись лицом ему в грудь.

Миг спустя все услышали скорбный вопль банши.

Глава пятая

Мне нужна комната на одну ночь, пожалуйста, – сказал Рандур.

–  Комната?

–  Да, комната. На ночь. – Похлопав длинными ресницами, он отбросил со лба прядь пушистых волос, чтобы лучше рассмотреть хозяйку гостиницы, но она не отрывала глаз от журнала регистрации.

–  Одну ночь…

Судя по возрасту, она вполне могла быть его матерью – могла, но не была, и этого ему было достаточно. Видно, в юности она была красоткой – ее выдавали глаза, даже не их особый блеск, а некое выражение, которое наводило смотрящего на самые необузданные мысли. Коротко стриженные темные волосы, хорошая кожа, приличная фигура: не слишком много, но и не так мало. Хотя, вообще-то, ему было все равно: он получал удовольствие от женщин любой комплекции. И возраста тоже. Незастегнутая верхняя пуговка белой блузки открывала ложбинку между грудями – общее место, конечно, но женщина, очевидно, пользовалась всем, что имела. И без стеснения. Он убедился, что она заметила его взгляд. И улыбнулся, сверкая зубами и глазами, как бы намекая женщине, что есть вещи, которых она о себе еще не знает.