Страница 12 из 21
Так ночные гвардейцы вступили в Виллджамур.
Город праздновал День жрецов. Дважды в год всем запрещенным в иные дни культам разрешалось выставить себя напоказ. Улицы были заполнены жрецами из разных племен, ради такого события они получали однодневный пропуск в город, где за каждым их шагом зорко следили солдаты пехотного полка. Сулисты толпились вокруг своих жрецов, гадающих по ракушкам. Нунисты, густо намазавшись рыбьим жиром, встали в кольцо, взялись за руки и распевали мелизмы, а сбежавшиеся к ним городские кошки тем временем слизывали лакомство с их ног. Овинисты, как было у них заведено, поднимали в воздух свиные сердца и ловили губами капающую с них кровь. По всей видимости, так они чувствовали себя ближе к природе, однако Бринду казалось, что для этого можно было придумать что-нибудь не столь омерзительное.
Обычно на улицах не дозволялось отправлять свои обряды никому, кроме приверженцев двух официальных культов – Бора и Астрид, почитаемых под эгидой Церкви Джорсалира. Только два дня в году горожане могли знакомиться с другими религиями. Бринд считал эту затею бессмысленной, ведь если кто заинтересуется иной верой настолько, что захочет следовать ее учению, то ему придется сначала покинуть Виллджамур.
Бринд вел уцелевших гвардейцев по главным улицам на верхний ярус города, где пешеходов было куда меньше.
Вдруг вспышка фиолетового света привлекла его внимание, и он соскочил с лошади.
– Что такое? – спросил озадаченный Апий.
– Я сейчас вернусь.
Бринд шел по узкому проулку, пока не увидел культиста, стоявшего, прислонившись спиной к стене. К груди он прижимал узкий цилиндр, из которого на его голую кожу сыпались фиолетовые искры. Само устройство как-то крепилось к его ладони, держась на складке кожи. Гримаса боли и наслаждения искажала его лицо. Бринд с отвращением отвернулся.
– Что это было? – спросил его Апий, когда он вернулся.
– Наркомаг, – буркнул Бринд, снова садясь в седло.
– В чем дело? – спросил Джамур Джохинн, поднимая голову от обеденного стола.
Император ел рыбу, внимательно осматривая каждый кусок на предмет костей. Взгляд у него был такой рассеянный, что, казалось, поставь ему кто-нибудь вместо тарелки с рыбой блюдо с лимонами, он и не заметил бы подмены, а продолжал есть. Временами Джохинн вовсе отказывался от еды или убеждал слуг, что съел все до крошки, а они потом находили тарелку вместе с едой на камнях под окном его комнаты или в декоративном кувшине. О причинах такого поведения можно было лишь гадать: то ли это анорексия, то ли страх быть отравленным. Сам император ничего не объяснял, а спросить его напрямую все боялись.
Обеденный зал был узким, но прорезанные всюду окна делали его просторнее. Ранние джамурские росписи с изображениями астрологических феноменов в виде таблиц украшали каждую из арок. Никто не знал, каков их смысл. Вдоль стен молчаливыми гостями стояли постаменты с закопченными от времени бюстами прошлых императоров, предков Джохинна, и, как всегда, из-за колонн выглядывали слуги, не желая быть увиденными, так как никто не нуждался в их присутствии. Проходя мимо них, Бринд неизменно замечал, как они вздрагивают, затаивают дыхание, выпрямляют спину. Возможно, его появление пугало их потому, что сам он чувствовал себя в присутствии императора легко и свободно. С годами между ними установились столь доверительные отношения, что Джохинн, казалось, не верит больше никому, кроме альбиноса. Да и то лишь потому, что, как намекнул однажды сам император, у Бринда такой вид, будто ему самому есть что скрывать.
– Перебиты все до последнего солдата, мой император. Все, кроме тех, кто сейчас стоит перед вами.
– Так это значит?… – Джохинн сложил ладони домиком.
– Огненного зерна больше не будет, ваше величество, единственным ресурсом остаются дрова. – Бринд и Апий стояли перед императором навытяжку, но Фаиру позволили сидеть – редкая честь в присутствии главы государства.
– Это значит, командующий?…
– Следовательно, наши ресурсы теплоносителей под вопросом, – продолжал Бринд. – Однако не надо упускать из виду тот факт, что половина вашей личной гвардии уничтожена.
– Нет тепла, нет тепла… – стонал Джохинн, твердя свою разрушительную мантру.
Бринд бросил взгляд на капитана. Тот едва заметно пожал плечами.
Джамур Джохинн подошел к окну:
– И как… как же я согрею жителей моего города – моей империи?
«Да тебе плевать на всех в этой империи, если они не аристократы и не землевладельцы», – подумал Бринд.
– Как я позабочусь о них теперь, когда обе луны заняли свое место? Все зависят от меня, командующий Латрея. Все нуждаются во мне.
– Возможно, мы обойдемся и без…
– Не смешите меня, – перебил его Джохинн. – Эта неудача все усугубляет. Теперь они взбунтуются и убьют меня, ведь так?
– Кто? – спросил Бринд.
Джохинн снова повернулся к нему лицом:
– Они. – Он кивком показал на окно и город за ним. – Мой народ.
– Но ведь вы не виноваты в том, что начинается Оледенение. Его наступление предсказали еще сотни лет назад, просто вы – тот император, которому выпало править в это время. Всегда есть дрова…
– Но ведь я должен заботиться о них. А это означает четыреста тысяч обязанностей. Ты даже не представляешь, что это такое.
– Они знают, что вы стараетесь заботиться о них, – настаивал Бринд. – Ваша императорская семья всегда пользовалась любовью подданных.
– Те, кто уже живет здесь, может, и знают. Но любой идиот, прибыв сюда из неведомо каких закоулков империи и обнаружив, что ему не дают войти, ничего не понимает. Они-то вряд ли будут меня любить, а?
У Джохинна задрожал голос. Он снова повернулся к окну, его пальцы начали выбивать дробь на подоконнике. В каждом его движении чувствовалась нарастающая паника.
– Но ведь я их спаситель, о да! – продолжал Джохинн. – Это мое право, перед Дауниром и перед движением Бора и Астрид. Я их спаситель.
– Мой император, возможно, сейчас не самое удачное время для вопросов, но кто еще был в курсе нашей миссии?
– Какой миссии?
– Той, с исполнения которой мы только что вернулись, – терпеливо отвечал Бринд, глянув на Апия, который поднял брови, потряс головой и одними губами произнес: «Псих».
– Только некоторые члены Совета – Гхуда, Болл и Мевун. И еще канцлер Уртика. Только они четверо, и все. Больше никто. Нет, совсем никто.
– Возможно ли, чтобы один из них сообщил об этом врагу? Возможно ли, чтобы кто-то из них не хотел, чтобы мы выполнили задание?
Джохинн стремительно повернулся и подошел к Бринду:
– Ты хочешь сказать, что предатель уже ходит по нашим залам? Ради Бора, что дальше? Ты уверен, командующий Латрея, что твои обвинения обоснованны?
– Гвардия практически уничтожена. Вы говорите, что никто за пределами Совета не знал о нашей миссии, и все же на нас устроили засаду. Сэр, я только хочу узнать, кто может угрожать империи.
– Ты хороший человек, командующий Латрея. Хороший человек. Вы все были хорошие ребята, вы, ночные гвардейцы. – Он подошел к Бринду почти вплотную и прошептал: – Я ведь могу доверять тебе, а?
Бринд вытянулся, слегка поклонился:
– Жизнью клянусь, ваше величество.
Джохинн склонился совсем близко, так что Бринда обдало запахом алкоголя, точно дешевых духов:
– Все кончено.
– Я не совсем вас понимаю.
– Я все сильнее подозреваю, что кто-то здесь охотится на меня. Может быть, даже все. Они хотят отнять у меня жизнь, лишить меня существования. Им нужно это. – Джохинн показал на зал, мебель. – Они хотят получить все это еще до того, как придут холода. Я слышал, как они шепчутся в своих палатах, принимают решения за меня. Делают за меня мою работу.
– Мой повелитель, – возразил Бринд, – они же ваш Совет. Это именно то, что они должны делать. Никто вас не преследует.
Подумав над своими словами, Бринд решил, что он не во всем прав. Интриги плетутся всегда. Власть есть власть, в конце концов.