Страница 37 из 62
Гольшат согласно кивнула. Слуга беглярбега расстелил циновку, правитель Ширвана опустился на неё и обратился лицом к Мекке.
Выйдя из шатра, мы смогли наблюдать удивительное зрелище. Две тысячи человек во главе с магометанским попом, сев на корточки, и сложив рядом своё оружие, ревностно возносили к небу молитвы. И даже часовые, вместо исполнения своего долга, занялись восхвалением Аллаха и Магомеда.
По окончании молитвы, мы устроились среди недобро посматривавших на нас кызылбашей. Какой-то человек принёс лаваши, сыр, сушёные финики, немного жареной баранины и турку с остывшим кофе. Он тут же скрылся, не проронив ни слова. Мы разожгли костёр, подогрели кофе, подкрепились. Вечерами в горах становится холодно. Мы укутались в одеяла из верблюжьей шерсти. Это согрело наши тела, но не смогло унять внутреннюю дрожь.
Замысел Галани грозил всем нам верной смертью. Узнав о том, что беглярбег собирается отрезать ему путь к отступлению, атаман решил убить правителя Ширвана. Он рассудил, что лишившись командующего, войско на некоторое время погрузиться в хаос безвластия, раздоров и дезертирства. Этого времени должно хватить, чтобы добраться с тяжело нагруженным караваном до побережья.
Гасан знал в этих горах каждую тропинку и по одной из них вывел нас к лагерю персидского войска. Лошадей мы оставили неподалёку в горах вместе с тремя сопровождавшими нас казаками.
Меня успокаивало лишь одно. Галаня бы ни за что не послал свою зазнобу на верную смерть. Я подумал, что татарка и впрямь может быть колдуньей, как о ней говорят, и потому способна выпутаться даже из самого безнадёжного положения. Как легко и быстро она охмурила беглярбега. А ведь тот явно не был слабовольным глупцом.
«Тут без колдовства не обошлось», — подумал я. И сразу спохватился. Я всегда считал себя человеком просвещённым и не подверженным древним суевериям.
Гольшат в отличии от нас с Гасаном была спокойна, даже беззаботна. Уходя в шатёр беглярбега, она шепнула мне:
— Не спите и будьте готовы в любой момент уносить ноги.
Унести ноги, пока их не поотрывали, было единственное, о чём я мечтал.
Лагерь быстро погрузился во тьму. Вокруг нас вповалку спали кызылбаши. Мы же с Гасаном лишь притворялись спящими. Благо страх и крепкий кофе вышибли из нас даже дух Морфея.
В это время беглярбег Ширвана ужинал с красивой и коварной любовницей атамана Галани. После того, как было подано последнее блюдо, он запретил слугам входить к нему до самого утра. Стоявшие в карауле у шатра солдаты видели, как через некоторое время там погасли светильники. Затем начали доноситься сладострастные женские вздохи и стоны.
Уже за полночь из шатра выскользнула закутанная в плащ фигурка. Караульные преградили ей дорогу, но девушка показала им золотой перстень с печаткой, ещё недавно красовавшийся на среднем пальце Мухаммад-хана. Перстень этот, как было известно любому в Ширване, наделял того, кто его носил почти неограниченной властью. Всякий человек, проживающий на подвластных ширванскому губернатору землях, будь то простой крестьянин, городской судья или военачальник, должен был подчинятся обладателю сего перстня беспрекословно, иначе его ждала суровая кара. Перстень давался беглярбегом только самым доверенным людям для выполнения наиболее важных поручений. Увидев этот знак власти, солдаты послушно расступились.
Гольшат появилась рядом с нами бесшумно, словно бестелесный призрак.
— Беглярбег мёртв, — растянув губы в сатанинской улыбке прошептала она. — Я заколола его прямо в сердце его же собственным кинжалом, а затем стонала, будто этот жирный боров порет меня как последнюю б….
— Как мы теперь выберемся из лагеря? — спросил я.
Татарка показала мне перстень беглярбега.
— Я отрезала его вместе с пальцем. Пришлось. Палец распух, и перстень не снимался. Идёмте. До утра в шатёр никто не войдёт, но когда обнаружат, что Мухаммад-хан мёртв, за нами пошлют погоню. Так что к рассвету мы должны быть как можно дальше от сюда.
Гольшат потащила меня к спавшим кызылбашам. Их кони заржали и солдаты повскакивали на ноги. Девушка показала им перстень беглярбега и коротко бросила мне:
— Переводи.
Я стал переводить:
— Мухаммад-хан послал меня и моих слуг в Шемаху с важной миссией, велел взять любых лошадей, а вам проводить нас через посты.
— Мы сделаем всё, как ты пожелаешь госпожа, — низко поклонившись, ответили воины.
Вокруг лагеря кружили разъезды конных часовых. Мы открыто проехали мимо них, и никто даже не подумал нас задержать. Я поражался смелости Гольшат, которая, не дрогнув, пошла прямо в лапы дикому зверю. Ведь убить полководца и выбраться из его лагеря живым — задача непростая, если не сказать невыполнимая. В лучшем случае тебя прикончат в короткой безнадёжной схватке, а в худшем сцапают живьём, и тогда придётся умирать медленно в страшных муках.
Но эта высокая, хрупкая девушка, умевшая с быстротой молнии вскружить голову любому мужчине, в противоречие своей ангельской внешности, была так коварна и безжалостна, что я боялся её больше чем Галаню и его страшного ката Вакулу, изверга, получавшего наслаждение от пыток. Однако, отдавая ей должное, следует сказать, что только благодаря её хладнокровию мы выбрались из персидского лагеря целыми и невредимыми.
К рассвету мы уже были у отвесной скалы, где дожидались наши сопровождающие. В это время смерть беглярбега была обнаружена. Затрубили тревогу. Раздался выстрел из пушки и его эхо прокатилось по горам.
Гасан принялся взволнованно жестикулировать. Что он хотел сказать, я понял без труда:
«Надо спешить. За нами пошлют кызылбашей. У них очень быстрые кони. Когда они нас догонят, сделают большой секир башка».
— У нас, чай, лошадки не хуже. Оторвёмся, — отозвался старший из трёх казаков десятник Иван Бобров.
Весь день мы ехали по едва заметной горной тропе. Старались не разговаривать. Вокруг стояла такая необыкновенная тишина, что даже негромко сказанное слово эхом разносилось на много вёрст вокруг. В середине дня мы, промокнув до нитки в ледяной воде, переправились через бурную каменистую речку.
Ночью разразилась гроза. Продолжать путь было бы совершенным безумием. Мы нашли приют в одиноко стоявшей каменной башне, служившей как видно раньше убежищем от набегов врагов жителям близлежащего селения. Теперь башня была заброшена и медленно разрушалась временем и землетрясениями. Мы развели костёр, высушились и выспались.
На следующий день мы увидели караван-сарай, расположенный у подножия горы, на которой стояла древняя крепость Александра Великого. Именно здесь мы должны были встретиться с отступавшей ватагой Галани. Но колонны казаков ещё не было видно.
Мы хотели было спешиться перед караван-сараем, однако Гольшат сказала, что мы проведём ночь не здесь.
— А где, — поинтересовался я.
— Там, — девушка указала на развалины крепости.
Казаки недовольно зароптали, что придётся лезть на этакую горищу, высотой, наверное, саженей в триста, но послушались.
— Гасан, ты знаешь, как туда подняться? — спросила Гольшат у нашего проводника.
Гасан кивнул. Он развернул коня и устремился вдоль подножия горы. Мы последовали за ним. Непосвященному, тропу, ведущую к вершине, найти было бы непросто. В своём начале она была почти незаметна и, круто поднимаясь вверх, то виляла, то исчезала из вида. Мы остановили лошадей, взгромоздили на плечи оружие, одеяла, седельные сумки и принялись взбираться по крутому склону, каждую секунду рискуя сорваться вниз.
Не успели мы проделать и полпути к вершине, как внизу раздались выстрелы. Мы обернулись и увидели скакавших во весь опор кызылбашей. Это была настигшая нас погоня.
Всадники силились попасть в нас из ружей, но на таком расстоянии это было бесполезной тратой пороха. Они достигли подножия горы, когда мы уже прошли половину пути к вершине. Тут они остановились, очевидно, решив, что деваться нам больше некуда, так как в другом месте спуститься вниз не было никакой возможности. Достаточно было перекрыть тропу, и мы попадали в надёжную мышеловку.