Страница 8 из 10
Солнечный луч, пробившийся сквозь задернутые шторы, запутался в коротких волосах, высекая из них зеленую искру, и потерялся в черных как южная ночь глазах.
Феникс откинулся на спинку кожаного кресла и, возведя глаза к потолку, в очередной раз пожаловался на тяжкое житье-бытье.
— Измельчали придворные! Ябедничать только и умеют! А что такое доносы?! Доносы — это информация, подкрепленная часто фальсифицированными, но очень достоверно выглядящими доказательствами! — Он снова взял листок с чем-то не угодившей ему петицией и потряс им в воздухе. — А это что за песнь униженных и оскорбленных?! А заговоры?! Заговоров толковых не было уже лет пять! И то последний я сам и организовал!
Феникс запустил тонкие музыкальные пальцы в короткие волосы и снова вздохнул. Ему было скучно. Ему было отчаянно скучно, невзирая на то, что дел невпроворот. Но это все... быт, скажем так.
Хотя быт конкретно этого типа многим показался бы весьма... занимательным и активным.
Фениксы бывают разные. Да-да, черные, белые, красные и даже зеленые.
У кого-то мания — стремиться к общему признанию толпы вроде «я черный и страшный властелин», а некоторым... просто приятно знать, что самый могущественный и страшный тут именно он. И то, что об этом известно лишь узкому кругу лиц, в общем-то, неважно.
— И зачем я тогда не продался оппозиции? — с тоской вопросил мужчина у безмолвного потолка, который, как обычно, был отличным собеседником. Слушал и никому не рассказывал. — Хоть что-то интересное бы в жизни появилось! Так нет... Я их сам отловил и казнил... Идиот.
Настенные часы с маятником отсчитывали время, едва заметно сверкая медью и деревом... Ничего не происходило. И так — за годом год.
— Может, власть свергнуть? — задался новым вопросом крылатый. — Нет... трудов жалко. М-да, поторопился я тогда с Нурикешем, явно поторопился. Он, конечно, дурак эмоциональный был, но хоть конкуренцию составить мог. Собственно, потому и убрал я его, да.
Прерывая размышления этого своеобразного государственного деятеля, раздался стук в дверь, и тихий девичий голос известил о том, что доставлены бумаги из департамента госбезопасности.
— Неси, — кивнул зеленовласый уникум и, порывшись в ящике стола, нацепил очки и прибавил яркости настольной лампе.
Дверь распахнулась, и на пороге появилась молодая невозмутимая сида. Темноволосая красавица с голубой кожей, чуть слышно цокая каблучками, прошла в комнату и, положив кожаную папку на стол, направилась к выходу, но ее почти сразу догнал голос начальства:
— Кофе сделай.
Сида развернулась, с почтением поклонилась и сказала:
— Вам нельзя. По вашему же повелению, заверенному нотариусом, вы, утверждая, что находитесь в здравом уме и твердой памяти, повелеваете мне не выполнять такое распоряжение. Потому простите, но кофе я вам принесу только если получу официальную бумагу — опровержение.
— А что, не похоже, что я и сейчас в здравом уме и твердой памяти?! — возмутился феникс и даже очки сдернул от негодования.
— У меня нет тому медицинского и юридического подтверждения, — нейтрально ответила девушка. — Я сделаю вам чай.
Мужчина мрачно посмотрел на закрывшуюся за сидой дверь и констатировал:
— Дожил! — потом еще немного поразмышлял и добавил. — Жениться, что ли? Раз так все плохо и скучно... — но почти сразу передернул плечами и решил: — Нет, плохо, конечно, но не настолько! Вот какие интересные документики из департамента пришли.
Но изучить занимательную информацию феникс не успел, потому что сначала зашипел от боли, а потом, вглядевшись в искрящиеся алым огнем глубины драгоценного камня на одном из перстней, торжествующе рассмеялся:
— Да неужели! Таки вытащили его?! Вот и замечательно!
Змеиная провинция. Дом Лалидари
Указанный час я металась по своей комнате, нервно кусая ногти и перебирая свои книги. Земляна... про нее я нашла прискорбно мало! А уж про ее задания — так и вовсе какие-то короткие упоминания. Еще была фраза, что явится она самым достойнейшим... или тем, кто хуже не придумаешь, но вдруг решил встать на путь истинный. Если к первым я себя не могла отнести из врожденной скромности, то ко вторым — исходя из здравомыслия. Да-да, иногда оно, пробегом и жутко спеша, но все же появлялось у меня в голове.
Возникает закономерный вопрос... а кто такой проклятый? За что проклятый? И чем он в данной ситуации поможет? И захочет ли помогать? Судя по словам отца — нет, не захочет.
Сплошные «почему» и ни одного «потому».
За час я успела посидеть на подоконнике, разглядывая Нар, главный город нашей Змеиной провинции, потом полежать на кровати, изучая потолочную роспись, на которой неведомый мастер решил запечатлеть не кого-нибудь, а фениксов в крылатой ипостаси.
Фениксов было два, дерево — одно, а морды у пернатых — крайне недовольные, как ни старался художник изобразить томные взгляды, видимо, пытаясь намекнуть зрителю, что это пара, которая вот-вот решит создать общее гнездо. Но то ли их посадили на дерево не в брачный период, то ли это были вообще два самца, но даже нарисованные крылатые твари выглядели злыми и противными, несмотря на то, что внешне были невероятно красивы.
Один — с роскошным красно-огненным оперением, а другой — с багрово-черным. Видать, второй и был призван изображать самца... Красный был явно не в восторге от своей роли самки. Интересно, почему я твердо решила, что это оба — мужчины? Еще в детстве, после того как мне показали эту комнату, так решила.
Пока я размышляла о пернатых, часы пробили семь. Я почти скатилась с постели и, накинув теплую шаль, так как стало прохладно, рванула из комнаты. Коридоры не пугали меня своей темнотой: я прекрасно знала дом и могла найти дорогу даже с закрытыми глазами. Под ногами мягко пружинила ковровая дорожка, щекоча ступни своим ворсом. Что-то я не подумала... Шаль взяла, а сама-то выскочила лишь в широких штанах, тунике и тонких носочках. Ладно... папу ограблю, если что. Хотя в его тапках тем же брауни можно море переплывать. Маленькие они, эти брауни, не больше моего пальца. Но тяжеленькие… Так что с плаванием я, пожалуй, погорячилась. Брауни прибирались у нас дома, это были незаменимые слуги. Из-за веса и магии они могли становиться гораздо больше.
И вот она... дверь в кабинет отца! Я с замиранием сердца ее отворила, приготовившись увидеть невероятное! Ну а как же иначе? С такими-то тайнами вокруг!
Дверь меня разочаровала первой. Противно заскрипела, начисто разрушая волшебство момента. Вторым разочарованием было то, что папа ругался. И даже не на меня. И не на маму.
Папа ругался с попугаем. Попугай отвечал ему презрительным взглядом и ледяным молчанием.
— Это приказ! — провозгласил наг и сложил руки на груди.
Мама только покачала головой и вздохнула.
Попугай же, кстати, сидевший на спинке отцовского кресла, ответил нагу полным превосходства взглядом и неторопливо развернулся к нему хвостом, гордо вскинув голову с красивым хохолком.
Судя по всему, это был ответ. Папа тоже являлся мужчиной сообразительным и понял, что птиц имел в виду.
Попка был красавчик, кстати! Почти весь черный, с переливами цвета красного вина, а в хвосте, маховых и на хохолке — несколько ярко-красных перьев.
— Ой, какая прелесть, — восторженно выдохнула я и с восторгом посмотрела на папу. — Это мне?! Спасибо, спасибо, спасибо!
Попугай стремительно обернулся, смерил меня злобным взглядом, передернулся и вновь вернулся к созерцанию панорамы за окном.
— Да, тебе, — злорадно выдал отец. — Подойди, возьми браслетик.
— Подожди, — отмахнулась я и осторожно обошла стол, приближаясь к нежданному подарку и воркуя: — Какой ты красивый, какой ты хороший...
— Дур-р-ра! — внезапно выдал попугай и отвернулся.
— Это что? — озадаченно вопросила я в пространство.
— Твой диагноз! — «любезно» разъяснил мне этот пернатый суповой набор.